Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
— Никто не знал о группе подстраховки. Эта Лариса перевелась из другого госпиталя, на Урале. Мы только сейчас смогли выяснить, что все ее документы поддельные. Нет, такой человек действительно существует, но она продолжает работать в той же больнице стоматологом. Основную группу мы вели. И взяли, когда они хотели расстрелять нашу машину из пулемета. Погибший куратор отдал команду группе подстраховки перейти к активным действиям. Кроме него, о ней никто не знал. Эта Лариса прошла к твоей палате и вместе с обеими девушками зашла в нее, заговорив их. После чего убил всех трех — охранника тоже, он изображал раненного в ногу артиллериста. Она успела убрать с дороги охранника и Машу, когда в палату вошел ты. Дальше знаешь. На твой крик прибежал я и два моих сотрудника. Ларису взяли живой. Сломана рука, но это мелочи. Не успела она уйти, хотя хорошо подготовила уход. М-да, хорошо.
— Кто она такая? — хмуро спросил я.
— Врач, самый настоящий врач. Служит в Абвере.
— Понятно. Знаете, товарищ майор, не хочу я больше находиться здесь. Слишком тут все напоминает… Есть возможность продолжить лечение в Центре?
— Да, конечно. Я договорюсь…
Проводив взглядом вышедшего из палаты Архипова, я откинулся на подушку и задумался.
Ногу мне все-таки повредили, когда скакали по ней. Больше особых проблем со здоровьем не было. Только уже пожелтевший синяк под ребрами, благо с правой стороны. Местный персонал слишком участливо относился ко мне после гибели Даши и остальных, это было невыносимо, что и толкнуло меня поменять место лечения, да и к ребятам буду поближе. Если уж вести подготовку личного состава Центра, то есть инструкторов, то вести по полной, не откладывая ни на секунду. Каждая минута — это чья-то жизнь.
После завтрака и повторных процедур меня снова навестил Архипов:
— Машина будет к обеду Иволгина уже известили, тебе готовят комнату в общежитии для командного состава. Местный врач достаточно компетентный и будет лечить тебя.
Многие девушки из персонала госпиталя плакали, когда я хромал на костылях к выходу. Меня не несли, стиснув зубы я шел сам.
После трогательного прощания с медиками, повернулся у машины и помахал провожающим рукой. Без улыбки. Кажется, я разучился улыбаться.
Еще через час я был в Центре и устраивался, пока местный начальник по кадрам оформлял все по бумагам.
— И как он? — спросил Сталин, дымя трубкой.
— Отошел. Ходит, разговаривает, но не улыбается, разучился он радоваться. Хотя теперь его работоспособность на высоте. За последние два дня он очень сильно подтянул инструкторов по летной подготовке. По решению генерала Иволгина капитан Суворов назначен начальником подготовки по боевому пилотированию летчиков.
— Что они говорят по технике пилотирования товарища Суворова? — поинтересовался Верховный.
— Только хорошее. Она уникальна. Прибывающие на учебу командиры в восхищении. Многие говорят, что если бы они так умели пилотировать раньше или хотя бы знали теорию, то в июне на границе…
— Значит, он отвлекает себя от душевной травмы активной работой?
— Да, товарищ Сталин. И судя по его виду, это ему помогает.
— Что с отцом погибшей невесты? Генералом Мироновым?
— Погиб в бою, товарищ Сталин. Как это ни странно, он погиб за три часа до смерти своей дочери при отражении воздушного налета на штаб дивизии.
— Судьба, — дыхнув дымом, произнес Иосиф Виссарионович.
— Судьба, — как эхо повторил майор Архипов.
— Загрузите товарища Суворова работой. Сильно загрузите. Это поможет ему. Кстати, было принято решение включить товарища Суворова в комиссию авиационной промышленности. Будет поднимать новые разработки и решать, подойдут ли они нам. Но сообщите ему через месяц. А пока… пусть работает.
Новый истребитель мне понравился. По виду это уже был не Ла-5, как в моем мире, а что-то ближе к Як-3, укороченный зализанный корпус, первоклассное управление, даже молодые летчики достаточно легко осваивали его. Конечно, остались некоторые болезни, которые пока не смогли устранить, но самолет в серию все-таки пошел. Опираясь на палочку, я слегка хромая шел по заснеженному аэродрому, глядя на длинный ряд истребителей. Уже принята аббревиатура для новой машины. Теперь она значилась как Ла-5, как и в моем мире. Первые выпущенные заводом сорок единиц были доставлены в Центр, в сформированный полк асов. Вооружение состояло из двух пушек ШВАК с измененными согласно моей заявке снарядами. Самих снарядов еще было мало, но в массовый выпуск после госиспытаний они уже пошли и теперь действительно стали классными. Мощная взрывчатка, новые взрыватели сделали свое дело. Когда один из летчиков расстрелял старый списанный Т-26, то, подъехав к остову, мы увидели натуральное решето в куче обломков. Новый, переработанный мотор был уже не тем М-82, что раньше, теперь к нему добавлена буква «Ф». Ребята из КБ моторостроения неплохо поработали над ним. И обещали в скором времени выдать еще более мощный двигатель. Американские радиостанции, поставляемые по ленд-лизу, начали поступать на заводы, так что наши «Лавочкины» уже были оснащены связью. В принципе самих радиостанций было не так много. Первый конвой, в котором они находились, прибыл всего месяц назад. Почти вся партия переносных пошла в радиошколы для обучения радистов. Стационарные — начиная от штабов фронтов, армий, тех же постов ВНОС и в авиационные части. Немного, но шли.
Командованием ВВС было принято решение сформировать отдельный полк охотников, задача — чистить небо от немецких стервятников. Подразумевалось также, что его будут бросать на самые трудные участки.
Машины имели зимний камуфляж. Была попытка нанести специальный опознавательный знак асов, но я воспротивился. Нечего демаскировать самолёт красным коком. Истребители стояли в линейку, ровно. Рядом со мной шагали генерал Иволгин и майор Архипов и так же, как и я, жадно рассматривая новую технику. Летать мы на них умели — в Центре имелось четыре опытных машины. Мало того, из-за приблизившегося к Москве фронта тренировки в основном были боевыми, то есть группа, проводившая тренировочные полеты, могла получить приказ идти наперехват противника. Такое случалось не раз. ВНОС фронта, в которую входила РЛС, где-то выцыганенная Архиповым, работала на подступах, держа постоянную связь с Центром. Кстати, примечательно: за два месяца, что я здесь нахожусь, на территории аэродрома и построек Центра не упало ни одной бомбы. Правда, однажды рухнул сбитый новичком на «Яке» «мессер», но это не считается.
— Ну что? Какой выбираешь? — спросил Архипов.
— Этот, — без тени сомнения показал я на близнец других истребителей.
— Почему он? — поинтересовался Иволгин, поглаживая рукой в перчатке крыло понравившейся мне машины.
— Когда я гляжу на него, то чувствую — мой!
— Хорошо. Этот теперь твой… Можно! — крикнул генерал, и полк, стоявший неподалеку и в нетерпении поглядывающий на нас, пока мы ходили у машин, с ревом побежал к истребителям, выбирая себе аппараты по душе.
— Полетаем, — хмыкнул я, глядя, как летчики совместно с механиками осматривают своих новеньких «коней».
Пора подвести итог всем тем бешеным дням, что прошли с того мгновения, как я покинул госпиталь. Сейчас был декабрь. Вернее, одиннадцатое декабря сорок первого года. Все время, проведенное мной в Центре, я посвятил как непосредственно учебе и тренировке инструкторов и всего нескольких — меньше десятка — пилотов, так и составлению учебной программы и отдельной программы повышения квалификации для опытных летчиков. За это время из-под крыла Центра вышли четыре авиационных полка, подготовленных по моим методикам. Два истребительных на «Яках», один штурмовой и один бомбардировочный. Почти сразу от командования частей, куда они были направлены, стали приходить хвалебные письма. Недалеко от них ушла и пресса. Приятно было читать, как шестерка «Яков» под командованием капитана Горелика, шедшая в боевом сопровождении «Илов», приняла бой с двадцатью «мессерами». Одиннадцать-два. Блин, даже у меня так не было! Молодцы парни.
