Воспитан рыцарем - О'Санчес (Александр Чесноков) (прочитать книгу TXT) 📗
— Угу. Не худо бы.
— Так тогда проковыряй уши, — там небось вода налита, сто раз тебе повторять! Вот рыба, вот мясо, вон — похлебка в горшке, должно быть еще теплая. Хлеб. Ешь, да пойдем наверх, а то я что-то… Вздремну, пожалуй… Как сходили? Церапки бери, хорошие, провяленные как надо… Впрочем, я смотрю, ты не охотник до церапок…
Лин действительно не любил острых приправ, а церапки обильно перцем сдобрены. Зал почти пуст: часть посетителей во время драки покинула трактир, многие — разбежались кто куда, поняв, что вот-вот в трактир прибегут стражники… «Самородок» — это такой постоялый двор, где каждый может найти себе приют, не опасаясь лишних вопросов о житье-бытье. Нет никому никакой разницы — монах ли ты, собирающий подаяния во славу одного из богов, беглый ли каторжник, вольный ли золотоискатель. Да и как их иной раз отличить? Убей Зиэль старателей из городской золотопромышленной гильдии — не миновать бы ему неприятностей: затаскали бы по розыскам да судебным тяжбам, со штрафами да возмещениями, но сцепился он с ватагой «диких» золотоискателей, мало чем отличающихся от разбойников с большой дороги — и обошлось. Улеглись трактирные бури, до самого вечера теперь — мирная тишина. Трактирщик Тох лишился, правда, нескольких посетителей, но и он не в накладе: все, что было в карманах, кошелях, да поясах покойников — все трактирщику отошло, в виде возмещения за испытанные неприятности. По крайней мере, по его лоснящейся зверовидной роже вовсе не заметно, что он огорчен и раздражен случившимся.
— Много снял?
— Что? Что вы спросили, господин?
— Печенья парнишке принеси, видишь — кончилось. Металла, говорю, много у тех троих набралось?
Трактирщик крякнул неопределенно, однако улыбнулся:
— А… Какие нынче прибытки от приискового-то отребья… Пыль одна.
— Да? Вон как? Ну тогда поищи, пошарь по полу: один из этих… ну… безухий, старший из них, все самородком хвастался, чуть ли ни с мой кулак размером. Наверное, обронил.
— Кулак… Добро бы с перепелиное яйцо. Там кварца больше, чем золота.
— Ага, все-таки нашел. Крупные же у вас в Шихане перепела. Что за рожи новые? — Зиэль ткнул обгладываемой костью в сторону трактирных служек.
— Нанял до послезавтра в «Соленых ключиках», мои девки не могут до положенной поры, покойники обидятся, а остальным парням — не управиться, хозяйство-то немалое.
— Покойники — незлобивый народ, но — не спорю. Оно и к лучшему на сегодня. По букве закона — когда праздник заканчивается, в полночь?
— Точно так, ровно в полночь, как сигнал с ратуши пробьют.
— Вот, братец… Ты уж к этому сигналу подготовься… Чтобы зря время не проходило. Ну ты понял.
— Так уже все готово. И вчера было бы, кабы не праздник. Что, молодой господин, может, еще печеньица?
— Благодарствую, сыт. — Лин, беря пример с Зиэля, наклонил голову в сторону трактирщика, отер салфеткой нож от остатков жира и сунул его за пояс, в ножны.
— Тох, я пойду вздремну… Только Сивку проведаю, и… Поближе к закату — разбуди. Кашки на молоке приготовь. Что-то кашки мне захотелось, а то вечером опять все острое будет… Лин, вот эти вот ошметки и огрызки мясные…
— Я уже взял! — Лин показал салфетку, с завернутым в нее угощением для Гвоздика.
— Тогда пошли. Не храпеть, не лаять, не визжать, песен не петь. Будете играть — играйте тихо. Тох!
— Да, господин!
— Ключи от господского сортира. Караулить возле — не надо, я их потом там же, на крючке оставлю. После каши — чтоб лохань была с горячей водой, помоюсь. Боги! Насколько все-таки слаще мирно в тылу отдыхать, чем вшей кормить на позициях да в атаки бегать!..
Гвоздик торопливо облизал мальчика и теперь увлеченно жрал, время от времени с благодарностью поглядывая на своего друга и спасителя. Вошел Зиэль, грохоча сапогами из нафьих шкур, позвенел смертоносным железом, разделся до холщовых порток и уже фырчал, поудобнее устраиваясь у себя на постели. Как захрапит — можно будет и петь, и лаять, и на голове ходить: несмотря на его предупреждения, Зиэль не проснется… Пока не разбудят, или пока опасности не ощутит… А ее он чует лучше чем Лин и Гвоздик вместе взятые…
— Хозяин!!! – Зиэль вдруг сел в кровати, дернул рукой за шнур с колокольчиком над ложем, шнур оборвался. Свирепо ругаясь, Зиэль пошарил рукой по лавке и запустил кинжалом в дверь. — Хозяин!
Быстрый топот — дверь осторожно приоткрылась — трактирщик на лету поймал обрывок веревки, умудрившись при этом и поклониться.
— Чуть не забыл! Музыкантов смени. Мне этот дудеж и пилеж по печенки надоел. Чтобы самые лучшие к ночи были, чтобы и песни, и танцы — маслицем по сердцу, а не битым стеклом по заднице. Понял?
Трактирщик посмотрел на кинжал, глубоко засевший в дубовой двери, с уважением потрогал его пальцем.
— Будет сделано. Я еще с утра договорился, самые что ни на есть лучшие собраны, какие только известны в окрестных кабаках!
