Алтарь - Прозоров Александр Дмитриевич (читаем книги онлайн txt) 📗
— Я принес вам мудрость и волю всесильной Аментет! — еще раз провозгласил служитель богини смерти.
Ему никто не ответил — так что жрец даже засомневался, понимают ли его дикари. Может, полученный через мертвые души язык для здешнего племени непонятен так же, как и язык благословенного Кемета?
Бу-ум… Где-то совсем рядом ударил барабан. Бу-ум… Бу-ум-м-м…
Люди расступились, и навстречу Изекилю, слегка пританцовывая и подвывая что-то себе под нос, вышел скрюченный дикарь, увешанный множеством самых разных звериных хвостов. К его щиколоткам были привязаны небольшие, смотрящие назад, оленьи рожки, а более крупные рога украшали высокий горб на спине. Вместо волос с головы свисали жгуты сена, в которые были вплетены кленовые, дубовые и березовые листья. Руки смертного сжимали внушительный бубен, в который тот и колотил здоровенной, засаленной кабаньей масталыгой.
Мерно ударяя в бубен, пританцовывая и время от времени прокручиваясь вокруг своей оси, дикарь медленно обошел гостя, затем жалобно-мяукающе взвыл и уронил инструмент на землю. В руках его оказалась длинная меховая кисточка. Смертный трижды сплюнул на кисть, а потом взмахнул ею справа и слева от жреца — причем с кисти сорвались обильные брызги, а служитель Небесного храма ощутил крайне неприятное покалывание во всем теле. Дикарь подхватил бубен, снова отчаянно завыл, торопливо работая костью. Слова различались плохо, но общий смысл Изекиль понял: местный шаман просил духов забрать лесного человека обратно в мир мертвых и больше не выпускать к людям. Боль в теле нарастала с пугающей стремительностью, и жрец понял, что пора защищаться.
— Умолкни, слуга мертвых демонов! — громко приказал он, быстро потирая ладонями. — Сюда пришли новые боги!
Изекиль вскинул руки — и шаман сгинул в ярком огненном факеле. Камлание оборвалось, а вместе с ним из служителя Аментет ушли все неприятные ощущения. Изекиль протянул вперед руку и прикрыл глаза, ощущая накат энергии, истекающей из жертвы, потом поднял ладонь, указывая на чистое небо, принялся вращать кистью, закручивая небесный вихрь. В небе сгустилось облако, потемнело, и вниз, точно на догорающего дикаря, обрушился плотный ливень. С шипением умерли остатки пламени, с обугленного тела потекли черные струйки. Слуга Небесного храма обвел взглядом замерших в ужасе людей, потом требовательно ткнул большим пальцем в землю. И смертные, выполняя его волю, один за другим опустились на колени.
— Здесь, — негромко сказал жрец, — здесь вырастет первый храм всесильной Аментет, отсюда возродится мудрость, власть и порядок. Отсюда разойдется воля величайшей богини — пока вся земля, до последнего человека, до последнего зверя и до последней травинки, не склонится к ее ногам! И будет так!
Пустынник стоял, опершись локтями на гранитный парапет, и любовался широким разливом Большой Невы — через плотно сомкнутые веки. Ничего не поделаешь, человеческий мозг устроен так, что отсекает ненужную, по его мнению, информацию, чтобы не загромождать разум. Потому-то так и получается, что глаз ауру видит, а до сознания эта информация не доходит. Сетчатка биополе воспринимает, а к сознанию передается картинка пустой черной земли. И действительно, зачем разуму воспринимать мельтешение десятков червей, тысяч мошек и инфузорий, призрачный свет зарождающейся плесени? Получил данные про отсутствие опасности — и вперед. Потому-то любой экстрасенс, знахарь и даже опытный маг вынужден сделать над собой усилие, чтобы погрузиться в мир тонких энергий, вырвать из подсознания то, что оно блокирует по непонятной прихоти.
— Везде цензура… — пробормотал колдун, провожая «взглядом» легкий прогулочный катер.
Для себя Пустынник разработал очень простую схему тренировки: закрыть глаза, после чего напрячь все силы, чтобы попытаться различить происходящее снаружи. Хоть и не сразу, но подсознание сдается всегда. Когда глаз не может воспользоваться обычным светом, ему приходится переключаться на то, для чего освещение ни к чему и что не закрыть ни веками, ни даже повязкой: красные силуэты теплокровных живых существ, бледно-серые — существ холоднокровных, голубоватые, синие, зеленые, желтые ауры существ разумных. Но далеко не всегда живых.
Правда, на катере нежити не завелось. Пустынник различил пять разных образов — два синих и оранжевый наверху, голубые заметно ниже. Либо в каюте, либо в моторном отсеке. Ничего пошлого — сплетения тел не наблюдалось. Немного левее подсвеченный спокойной зеленью организм вот уже полчаса стоял на одном месте — наверное, рыбак. Изредка мимо проскакивали студенты. Пустынник узнавал их по беспокойной яркой синеве.
Позади послышались шаги. Колдун повернулся, повел носом. Приятные духи. Покойный зеленый цвет, стройное тело с белым пятном внизу, странное ощущение молочности и грусти. Похоже, будущая мама. Беременная женщина, лет двадцати — двадцати пяти. Пожалуй, все-таки — двадцати пяти. Нет в ней страха и неуверенности перед будущим, которыми страдают все современные дети. Не замужем, из обеспеченной семьи.
Пустынник приоткрыл глаза и довольно улыбнулся — он не угадал только очков на носу, короткой стрижки и раскрытой книжки в руках.
Послышался шелест шин. Маг опустил веки и чуть повернул голову, глядя в сторону Двадцать первой линии. Гул моторов нарастал, отражаясь от стен домов узкого проулка. Коротко вякнула сирена, и в розовом сумраке появилась полусфера, похожая на радужный мыльный пузырь, подхваченный ураганным порывом ветра. Пузырь чуть замедлил скорость, с визгом шин повернул влево.
Пустынник открыл глаза — откровенная и прочная магическая оболочка совместилась с черным джипом с тонированными стеклами, уносящимся по широкой набережной со скоростью не меньше пятидесяти миль. Впереди и сзади, держась метрах в двадцати, стелились над асфальтом темно-синие «БМВ».
— Вот это да… — пробормотал колдун.
— Да это гендиректор с пароходства, — охотно прокомментировала будущая мама. — Носятся вечно, как сумасшедшие.
— Снайперов боятся, — ответил Пустынник. — Вы не подскажете, где здесь ближайший цветочный магазин?
— На Большом проспекте. Как раз по этой улице будет.
— Спасибо огромное, — кивнул маг, прикидывая, что до пяти вечера как раз успеет доехать до Смольного. — И не читайте детективов, очень советую. Ребеночку вредно.
— Да какой это детектив, — отмахнулась девушка. — Сериал про бизнес-леди. Полный отстой.
— А-а, ну тогда ладно, — согласился Пустынник и заторопился к машине.
Ровно в пять вишневая «восьмерка» затормозила у левого двухэтажного домика из тех, что стоят перед величественным Смольным собором. Пустынник содрал газеты с пышного букета из семи бордовых роз, вышел и присел на капот, наблюдая за дверью возле таблички «Санкт-Петербургский Союз потребителей». Спустя пятнадцать минут двери распахнулись, и на улицу плотной группой вышли семь женщин.
— Танечка! — шагнул навстречу колдун.
— Это ты? — взметнулись длинные ресницы. Женщина зарумянилась от смущения, но по душе ее все равно прокатилась волна удовольствия. — Ну что ты, Толя… Спасибо… Что ты при всех-то?
— А разве у вас в Питере распространение цветов запрещено законом? — удивленно вскинул брови Пустынник. — Прости, не знал. Больше не буду.
— Будешь-будешь, — улыбнулась Таня. — Кстати, а откуда ты знаешь, где я работаю?
— Так ты мне сама говорила!
— Не было такого.
— Значит, я ошибся, — без тени смущения пожал плечами колдун. — Ты не проголодалась? Давай в какой-нибудь ресторан заскочим, а потом в Русский музей сходим? А то я ведь не питерский, не видел тут у вас ничего. А хочется.
— Ладно, девочки, до завтра, — помахала женщина рукой сослуживицам. — До свидания. Или может… — неуверенно оглянулась она на кавалера. — Может, подвезти?
