Драконоборец - Точинов Виктор Павлович (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
– Как я понял из разговора с Пыляевым, вы занимались проблемами разведения карповых рыб на севере… А для чего, собственно? Насколько я знаю, чем дальше к северу, тем выгоднее разводить лососевых: форель, пелядь, сигов…
– Ничего вы не знаете, – устало сказала она. – То, что там делалось с лососевыми все последние десятилетия – никакое, по большому счету, не рыбоводство… Так, искусственная репродукция. Выпускали в естественные водоемы мальков-сеголеток, в лучшем случае годовиков – к великой радости местных щук, окуней, налимов и чаек. Выход товарной рыбы – один-два процента в лучшем случае. В самом благоприятном случае… А мы работали над полным циклом разведения карпа в северных условиях… Карп и растет быстрее, и менее требователен к содержанию кислорода в воде, и дает гораздо больший прирост на килограмм съеденного корма…
Эльвира Александровна говорила бесцветным голосом, не глядя на Лукина. Слова складывались в не один раз сказанные фразы совершенно без участия сознания – перед ее мысленным взором снова…
…опускалось в тайгу багрово-красное закатное солнце, озерная гладь без малейшей ряби на зеркальной поверхности; причал, белеющий свежеструганными сосновыми досками с дурманящим смолистым ароматом; и рука, тяжелая и мускулистая мужская рука, лежащая на плече у нее – у молодой и симпатичной аспирантки в совсем не портящих ее очках в тонкой оправе, с обдуманно-беспорядочной копной рыжих волос; и сентябрьский дождь, барабанящий по туго натянутому брезенту палатки – она, счастливо-обессилевшая, с губами, еще горящими от поцелуев, смотрит на его профиль на фоне входного полога – гордо откинутая голова с седеющей шевелюрой, уверенный жест, подносящий огонь к сигарете – мой, мой, мой, никому не отдам; и зимы (боже, как она ненавидела те томительно-долгие зимы) – короткие, украдкой, встречи вечерами и подчеркнуто деловой тон на работе: “Эльвира Александровна, будьте добры, найдите папку с тест-таблицами за семьдесят второй год…”; и ожидание, мучительное ожидание весны, солнца, шума сосен над головой – и его, его, его рядом…
Журналист что-то спросил; она, пробудившись от грез наяву, посмотрела на него почти с ненавистью, но проклятый писака не смутился и повторил свой вопрос:
– Если так выгоднее, почему карпа не разводят… не разводили на севере?
Эльвира Александровна помассировала висок и неохотно ответила:
– Холодно, слишком холодно. Вода прогревается до нужной для нереста карпов и развития мальков температуры только к июлю – молодь попадает на зимовку мелкой и слабой – как следствие, большой отход; и сезон активного питания короток – до товарной массы рыба растет не два, как на юге, а четыре года…
– И вы…
– Мы работали над ускорением роста… гормональные добавки к пище… селекция наиболее быстро растущей в холодной воде породы…
– Но почему именно там, на озере? В принципе, ведь в ваши бассейны можно заливать воду любой температуры… Зачем тащиться в тайгу, за тысячу километров, да еще сидеть там несколько сезонов, когда здесь, в институте, все под рукой?
Она ответила не сразу; сейчас об ее взгляд, и раньше не слишком ласковый, можно было уколоться, обрезаться, обжечься… Наконец она разлепила губы и сказала совершенно мертвым голосом:
– Экспедиция планировалась комплексная, работала над многими проблемами северного рыбоводства; мы со Струнниковым занимались карповыми, а другие… Как вы, интересно, испытаете сорокаметровый экспериментальный образец нового трала в нашем бассейне?
Лукин все равно не понял, зачем они с профессором так упорно сидели на озере; он понял другое – разговор не получился и дальше продолжать его собеседница не намерена; и поспешил задать главный вопрос:
– Скажите, гормональные добавки, стимуляторы роста, они могли чисто случайно поедаться хищниками-аборигенами – щуками, к примеру?
– Исключено, – сказала она, вставая. – Они добавлялись в гранулированные комбикорма, хищники такими гранулами не питаются… Ну разве что мелодь местных карповых, просачивавшаяся сквозь ограждения вольеров, могла подбирать остатки… Извините, пожалуйста, но у меня сегодня много дел…
«Любой хищник стоит в самом конце пищевой цепочки, – подумал Лукин, спускаясь по узкой крутой лестнице, – и когда в воду сливают ядовитую химию, через какое-то время содержание отравы в хищной рыбе в десятки раз выше, чем в мирной – эффект аккумуляции… Сорожки подбирали остатки и излишки комбикорма, а щуки подъедали сорожек, а потом… Спутник номер два, вот что это такое – красивая теория, которая абсолютно ничем мне не поможет… Завод по производству гормональных комбикормов так и не построили… аллах ведает, как они там лепили свои экспериментальные партии гранул кустарным способом… дрогнула рука у лаборанта, сыпанул втрое больше стимулятора и начались голливудские страсти… Бред, но достаточно логичный… Лишь одно никак сюда не укладывается – придумай покойный Струнников такое , в стране давно не было бы проблем с продовольствием, а Эльвира Александровна не сидела бы в глухом закутке, перегруженная непонятными комплексами – черта с два, стояла бы во главе всего НИИ, как наследница и продолжательница великого дела…»
Звонок в дверь раздался ровно в четыре.
Лукин, подумал Володя Дземешкевич. И не ошибся – тот стоял на пороге, подтянутый, стройный, в тусклом свете мерцающей в коридоре лампочки казалось, что Лукин не изменился за годы, пролетевшие с их последней встречи.
– Ты все тот же! – радостно стиснул его в объятиях Володя. – Кавалергард! Гусар!
Лукин в ответ улыбнулся одними уголками губ (ах, как млели лет двадцать назад девушки от такой полуулыбки!); а Дземешкевич смущенно представил, как выглядит в его глазах: в линзах очков теперь больше диоптрий, и костюм больше на несколько размеров, и вообще многого стало больше – морщин и внуков, проблем со здоровьем и несбывшихся надежд.
А Лукин… Лукин, как всегда, выглядел молодцом; Володя не завидовал, он никогда и никому не завидовал – по-доброму радовался за старого приятеля.
– Ну пойдем, расскажешь, сто лет ведь не виделись… – Володя кивнул на дверь кухни, где на столе уже стояла запотевшая бутылка и кое-какая немудрящая закуска.
