Лишь небеса знают - Кофман Элайн (книги полностью .txt) 📗
— Вы меня неправильно поняли, Гарри я отлично помню. Даже день, когда мы познакомились — он заехал тогда за Дженни и мной.
— А кто это, Дженни?
— Сестра Гарри. Она была моей лучшей подругой в Бостоне.
— И, значит, старина Гарри по уши в вас влюбился?
— Вначале он был в Кембридже, затем приехал в Бостон, чтобы поступить на юридический факультет Гарварда…
— И вы отвергли такого жениха?
— Да… пока. Знаете, мне бы тоже хотелось кое о чем у вас спросить?
— О чем?
— Почему вам все это так интересно? То, что произошло между мной и Гарри, совершенно не касается вас. Не пойму, зачем вам понадобилось это обсуждать?
— Не знаю, — неожиданно ответил Тэвис, — честное слово, не знаю, — а потом, посмотрев ей в глаза, добавил: — Но мысль о том, что какой-то негодяй дотрагивался до вас, приводит меня в бешенство… почему-то.
Элизабет была просто ошарашена тем, что услышала, — она молча смотрела на Тэвиса широко открытыми глазами. Он, однако, не унимался.
— Вы его любите?
— Я без ума от него.
— Лгунья, вы его совсем не любите. — Руки Тэвиса обвились вокруг нее. — Я отлично знаю, что вы гораздо больше любите меня. И дольше.
Чувства переполняли Элизабет. Даже в самых безумных мечтах не могла она представить себе, что услышит такие слова. У нее немного кружилась голова. Ей казалось, что ни одно земное создание еще не испытывало подобного восторга, подобного счастья. Вероятно, и круглая полная луна думала так же, потому что в эту минуту она скромно укрылась за облаком. Тэвис, притягивая ее все ближе, нашептывал что-то ласковое, и она прильнула к нему, словно дрожащий котенок, ищущий тепла. Она почувствовала, что он поцеловал ее в затылок. Через секунду он накрыл ее губы своими. Ладонь его, скользнув по грубому свитеру, застыла на ее упругой груди, а затем, осмелев, стала ласкать ее.
Внезапно Элизабет показалось, что единственной разделявшей их преградой стала лишь толстая ткань, и, словно почувствовав это, Тэвис одним движением снял с нее свитер и, расстегнув тонкую рубашку, прильнул губами к ставшей чувствительной до боли нежной коже, которую только что ласкала его рука. Она немного отпрянула, не желая целиком отдаться овладевающей ею страсти, но он прижимал ее к себе очень крепко, и, как только она захотела что-то сказать, заглушил ее слова поцелуями.
— Как вы хороши, — шептал он, упиваясь ею. — Прекрасная, прекрасная Лайза, позвольте мне вас любить.
"Слишком скоро, слишком стремительно", — проносилось у нее в мозгу, но она была во власти чувств, и разум оказался бы бессилен, если бы не фраза, которую он произнес, прежде чем снова поцеловать ее:
— Я — мужчина, Элизабет… Вы мне очень желанны, Элизабет, я хочу вас…
Да, конечно, у него были широкие плечи и стройные бедра, и она никогда не встречала никого, кто был бы красивее. Она дожидалась его поцелуев всю жизнь, но она не из тех, кто позволит воспользоваться собой тому, кто не чувствует к ней ничего, кроме вожделения.
Эта мысль заставила ее ощутить боль. Слова любви или хотя бы нежности, наверное, тронули бы Элизабет, но подобное откровение… Она не знала теперь, что труднее — безответно любить его, или знать, что он желает ее, как портовую проститутку.
О да, на нее приятно смотреть, ее хочется обнять, но она достойна большего. Элизабет с силой оттолкнула его от себя, сердито крикнув:
— Отпустите меня!
Тэвис отпрянул, и в глазах его она увидела сожаление. У нее не было сомнений, что он раздосадован тем, что не успел удовлетворить своего желания, прежде чем она опомнилась, и тем неожиданнее прозвучали его слова.
— Я напугал вас, простите. Поверьте, то, что я сказал, вырвалось у меня невольно.
Элизабет посмотрела на него с сомнением, желая понять, был ли он искренним, и не находила ответа. "Невольно?" Нет, он знал, что и зачем говорил.
12
Тэвис еще долго оставался на палубе, после того как Элизабет ушла. Он прилег, положив голову на смотанный канат, на котором она только что сидела. Над ним светила луна, отбрасывавшая серебристую дорожку, соединявшую, как сейчас казалось, землю с небесами. Снова и снова он возвращался мыслями к тому, что произошло между ним и Элизабет, желая как можно скорее уладить недоразумение.
Сегодня впервые он подумал о том, что, зная ее много лет, разговаривал с ней всего несколько раз, и то только после ее возвращения из Бостона.
Тэвис был очень удивлен, найдя ее на борту шлюпа, но, пожалуй, не меньшим сюрпризом для него стали изменения, которые он в ней обнаружил и которые подтвердили его догадки. Прежняя Лиззи и нынешняя Элизабет отличались как день и ночь. Пожалуй, больше всего удивило его то, что прошедшие годы она провела не в ожидании замужества, а потратила на то, чтобы многое узнать и многому научиться.
Элизабет была умной, сообразительной, образованной, умела хорошо готовить, и еще лучше управлять кораблем. Конечно, она задирает нос и несколько своенравна, но знает математику и астрономию не хуже, чем он свои чертежи. Тэвис не смог удержаться от улыбки, вспомнив, как в один из вечеров она предложила дать ему урок алгебры.
— Почему вы решили, что мне нужно знать алгебру? — спросил он.
— Вы же конструктор, и, честно говоря, я не понимаю, как вы работаете, плохо разбираясь в математике.
— Обхожусь кое-как, — не без раздражения буркнул он в ответ.
Элизабет взглянула на Тэвиса, давая понять, что и не ожидала другого ответа от идиота.
— Именно это и сказал Самсон, когда его предупредили о том, что на него обрушится арка.
Тэвис пришел в бешенство и собирался сказать все, что думал о ней, но не успел, — помахав ему, она как ни в чем не бывало спустилась вниз. Сейчас он вспоминал эту историю безо всякой досады, и даже со смехом. "Именно это сказал Самсон…" — ну кто еще мог придумать такое!
Он ловил себя на том, что Элизабет нравится ему все больше и больше — ее живой ум, веселость, остроумие и, наконец, восхищение, которое он читал в ее взгляде. В общем, говоря попросту, ему было приятно быть вместе с ней, и это было само по себе неожиданностью для человека, старавшегося много лет избавиться от нее.
Подумав еще, он решил, что должен поговорить с Элизабет честно. Он и в самом деле пытался ее соблазнить, и, по крайней мере, за это должен попросить у нее прощения. Чутье подсказывало ему, что он обязан сам все уладить.
Не прошло и минуты, как он спустился вниз и увидел, что Элизабет сидит на своей койке в освещенной лунным светом каюте. Он остановился в двери, словно ожидая приглашения, хотя и знал, что она не позовет его. Лицо Элизабет было очень бледным и опухшим от слез.
— Если вы явились, чтобы завершить то, что начали наверху, то лучше убирайтесь.
Она определенно не собиралась упрощать его задачу. Тэвис почувствовал, как напряглись его мышцы. Он был не уверен в себе, прежде ему не приходилось просить у женщин прощения, и он не знал, с чего начать. Ему пришло в голову попробовать обернуть все в шутку, но что-то удержало его от этого. Он посмотрел на нее заискивающе, но она лишь отвела взгляд. Нет, только прямота может спасти его.
— Я пришел, чтобы сказать, что виноват перед вами.
То, что он сказал, было для нее неожиданным. Неужели она считает его грубым чудовищем, не способным попросить прощения?
— Установившиеся между нами дружеские отношения доставляли мне удовольствие, и с моей стороны было глупо добиваться того, чтобы они переросли в нечто большее.
— Вы вовсе не добивались большего, — сказала она, давая ему понять, что прекрасно понимает, что он имеет в виду. — Вы просто-напросто откровенно меня соблазняли, а я вам это позволила.
— Но я повел себя так безо всякого злого умысла.
— О? Значит, это была случайность? Ха-ха! — произнесла Элизабет, вставая, — не думайте, что вам удастся меня обдурить. Я слышала достаточно о ваших похождениях, о том, какой вы опытный соблазнитель.
