Любовь в сети(не издавалась) - Щеглова Ирина Владимировна (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Нина с ужасом посмотрела на Диану. Что она еще задумала? Чем еще собралась добить Митю? И неужели только за то, что он не смог влюбиться в нее? А Верховцева, между тем, продолжила:
— Но к Мариночке я тоже схожу! Поглядим, как и что! Надеюсь, ты не будешь возражать?
Алексеев не пожелал ей ответить, а потом прозвучал звонок, и началась математика.
Марина так обрадовалась, что Нина с Алексеевым привели к ней в гости целую компанию, что глаза ее лучились солнышками. Ее мать, тетя Маша, опять хлопотала с чаем, тут же взялась печь какой-то быстрый пирог и потом им всех щедро оделяла. Говорили о разном: о школьных делах, о новых фильмах и, конечно же, о венецианских масках, красоте которых и профессионализму, с которым они были сделаны, поразились даже молодые люди. Конечно, никто не посмел бы затеять разговора о спорте, чтобы не травмировать Марину, но она сама вдруг начала рассказывать о гимнастике, соревнованиях, а ее мама даже вытащила из шкафа несколько медалей и кубков, завоеванных дочерью на международных соревнованиях.
Марина вела себя так естественно и достойно, что вовсе не вызывала жалости к себе. Всем пришедшим к ней в гости казалось, что она очень скоро поправит здоровье и непременно вернется в спорт, поскольку ничто иное просто невозможно. Нина радовалась, что встреча получилась такой теплой, и украдкой переглядывалась с Митей. Своим взглядом она хотела сказать ему, что все хорошо и что он зря переживал. Что означал взгляд Мити, она не понимала. Он был каким-то тревожащим, чересчур пронзительным. Нина пыталась понять, что делает не так, но в голову ничего не приходило.
Когда они всей компанией вывалились на улицу из подъезда Епифановых, Алексеев вдруг при всех взял Нину за руку и, похоже, отпускать не собирался. Разумеется, это заметили все, но высказаться в этот раз пожелала Диана:
— Знаешь, Алексеев, Марина — отличная девчонка, но не много ли ты на себя берешь?
— В каком смысле? — спросил Митя, еще крепче сжимая руку Нины.
— В прямом! Не много ли у тебя подруг: и Марина, и Нина? Может, еще есть?
— Маришка мне действительно подруга. Мы с ней дружим с раннего детства, и от этой дружбы я не собираюсь отказываться. А Нина… Нина — это другое… Совсем другое… Только говорить об этом я и буду с ней, с Ниной… одной… Я не обязан в этом ни перед кем отчитываться.
— Нормальный ответ! Одобряю! — высказался Селиванов. — Умыли тебя, Дианка! Держи лицо!
— Я выдержу, не вопрос… Более того… — Верховцева полезла в сумку, покопалась там среди школьных принадлежностей, вытащила небольшой пластиковый пакетик с защелкой по верхнему краю и протянула Кирьяновой со словами: — Вот! Держи! Это ваша монета! В целости и сохранности!
Нина подрагивающими руками взяла пакетик из рук Дианы и с удивлением спросила:
— Откуда это у тебя?
— Оттуда… Из вашей квартиры! Я видела, как Алексеев положил Тошкину монету мимо кармана, и подняла ее.
Вишняков тут же подскочил к Нине, потребовал себе пакетик, внимательно осмотрел монету и констатировал:
— Точняк! Та самая! — потом повернулся к Диане и в полном недоумении проговорил: — Так это что же получается… получается, что ты, Верховцева, стибрила монету у Ивана Никитича? Но зачем?!
— Ага! А еще просвети друзей по классу, какого черта ты на Алексеева все хотела повесить? — добавил Селиванов. — Ведь это ты весть про коллекцию минералов нам на хвосте принесла!
— Легко! — отозвалась Диана с непроницаемым выражением лица. — Мне понравился Алексеев. Я этого и не скрывала ни от вас, ни от Нинки, ни от него самого. Но я видела, что, несмотря на все мои усилия, он все равно ускользает… Вы тут бабушку мою вспоминали… Она правда колдуньей была, многому меня научила. Я карты раскинула, но и карты мне ничего хорошего не обещали… Я просто не знала, что делать… А тут в гости пришла сестра, и выяснилось, что Алексеев учился в их школе. Она про коллекцию географа мне и рассказала. Честно скажу, я здорово обрадовалась! Думала, что возненавижу вора-то! Не вышло… А когда Митя вишняковскую монету мимо кармана положил, план созрел моментально. Очень уж мне захотелось его окончательно утопить. Надеялась, что его тут все запрезирают и он вынужден будет уйти и из нашей школы. С глаз долой — из сердца вон, как говорится… Такая вот некрасивая история у меня вышла…
После некоторого молчания Селиванов спросил:
— А что с монетой-то собиралась делать? Неужели продать?
Диана покачала головой и ответила:
— Нет. Кому я могу продать? Да и зачем? Мне чужого не надо! Потом как-нибудь вернула бы Кирьяновым… незаметно… подбросила бы…
— А вот скажи нам, потомственная колдунья Верховцева, для чего ты нам все это сейчас рассказываешь? — спросил Антон, прищурив один глаз и с большим интересом разглядывая одноклассницу, которую видел уже несчетное количество раз.
— Так… Наверно, и не рассказала бы, если бы своими глазами не увидела сегодня эту Марину… У нее такая трагедия, а она не сдается… Сильная девчонка! Волевая! Все мои проблемы показались такими мелкими по сравнению с ее бедой, а поступки — гнусными… И если Алексееву нравится Нина, я все равно ничего не смогу сделать ни бабкиным колдовством, ни своими интригами. Я это только сейчас поняла. Вот только что… Так что простите меня все… Главное — дорогая монета жива и здорова… А я, пожалуй, пойду… Уроков нам сегодня целую кучу задали… Пока…
Диана вышла из компании одноклассников и быстрым шагом направилась к остановке автобуса. Все молча провожали ее глазами, потом Вишняков вдруг крикнул:
— Э-э-э-э!! Потомственная колдунья Верховцева! Разрешите вас проводить!!
Диана даже не обернулась, но Антон все равно бросился за ней.
— Ну, мы тоже, пожалуй, пойдем, — сказал Селиванов, обнимая за плечи свою Иришку, и они направились вслед за Антоном и Дианой.
— Дина, я вообще-то тоже могу тебя проводить, — церемонно объявил Вовик Рощин, и Свисяева так радостно согласилась, что Нина не к месту подумала, что никакого Славика в кавалерах у нее и в помине нет. Вот ведь какие выдумщицы-девчонки собрались в их 9-м «А». Не одна она такая.
Когда возле дома Маришки они остались только вдвоем с Алексеевым, Нина предложила:
— Пошли к нам! Отдадим папе монету! Столько радости будет!
— Я не уверен, что мне у тебя дома обрадуются, — отозвался Митя. — Твои родители наверняка считают вором меня. Всех остальных они ведь давным-давно знают, а я, как выразился Селиванов, — темная лошадка!
— Вот и проясним ситуацию! — улыбнулась Нина. Вслед за ней улыбнулся и Алексеев, а потом протянул ей свою руку, и она с радостью вложила в нее свою ладонь.
В автобусе они почти не разговаривали, только смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, что говорить ничего и не надо. Когда уже шли к дому Нины, она вдруг спросила:
— Как ты считаешь, у Маришки может еще все быть хорошо? Что-то у тети Маши очень печальным делается лицо, когда она выходит из поля зрения дочери.
Митя тоже сразу перестал улыбаться и ответил:
— Марине нужна такая операция, которые делают только за границей. Деньжищи нужны огромные. Тетя Маша сказала, что им никогда не собрать такую сумму.
Иван Никитич обрадовался своей монете, как ребенок! Он то вынимал ее из пакетика и разглядывал с лупой, то засовывал обратно и убирал в альбом, потом снова доставал и принимался рассказывать новые подробности о перечеканке этой монеты.
— Ну, ты уже всех утомил! — рассмеялась Тамара Львовна и пригласила всех пить чай. Уже сидя за столом, она вдруг сказала: — Вот я смотрю на тебя, Митя, и никак не могу понять, кого ты мне все время напоминаешь! Я ведь вижу тебя второй раз в жизни, а будто давно знаю…
— А я отвечу, — отозвался Иван Никитич. — Он здорово похож на молодого человека из твоей юности, с которым у тебя был школьный роман. Помнишь, ты рассказывала!
Поскольку Тамара Львовна продолжала непонимающе смотреть то на мужа, то на Митю, Ивану Никитичу пришлось уточнить:
— Ну… его фотография у тебя есть в альбоме… Парень на ней сидит, кажется, на заборе, волосы эдак на бочок… А вот как его звали, я что-то забыл… Но ты-то должна помнить! Первая любовь — она не забывается!
