Роковые цветы - Спайс Вирджиния (мир бесплатных книг TXT) 📗
– И теперь он – золотое Солнце, о котором тоскуют в часы мрака! – воскликнула, сдвинув тонкие брови, Соль, носящая имя великого светила.
Эфиопки рассмеялись и снова склонились над бассейном, погрузив черные руки в холодную воду, ради забавы собирая лепестки цветов в розовые ладони.
Сверкнула молния, страшный удар грома потряс стены!.. Впечатление было такое, будто разорвалась небесная ткань. Девушки вскрикнули в непритворном ужасе.
– Нет, все-таки это страшно, – ошеломленно прошептала Масселина.
Юлия, до того тихо разговаривавшая со своим вольноотпущенным, подняла голову:
– Под этой кровлей мы в безопасности, уверяю тебя, дитя, – сказала она. – Так что же ты боишься?
– Я? – девочка рассмеялась, приложив к губам пальцы с блестящими ногтями. – Дорогая госпожа, разве могу я опасаться чего-либо иного, кроме ущерба, нанесенного твоему благополучию!.. Сейчас я беспокоюсь о твоем прекрасном саде, что терзает буря, подобно дикому зверю.
Юлия погрозила ей пальцем:
– Дитя! Ты лукавишь! Тебе следовало бы поучиться выдержке у этих животных.
Рука Юлии опустилась на спину египетской кошки с гладкой шерстью. Ее сестра лежала поперек вытянутой ноги госпожи, а две другие расположились в тени ложа, которая то вытягивалась, то делалась короче в трепещущем свете восковых свечей.
– Как они красивы! Взгляни на них, мой Адонис. Я нахожу кошек самыми прекрасными существами в этом мире. Я люблю их за грацию и независимость.
Раскинувшись на ложе, юноша счастливо улыбался. Пальцы его поглаживали амулет, изображающий Гора. Глаза влажно блестели, и прозрачные тени от ресниц лежали нежным мазком. Взгляды рабынь устремлялись к этому юному, прекрасному существу, страстному и чистому, подобно роднику. При словах своей госпожи он гордо вскинул свою изящную голову, увенчанную драгоценной тиарой. В его облике странно смешивались изнеженность блудницы и неожиданно проснувшаяся мужественность. Губы его дрожали, и улыбка была подобна солнцу под водой в яркий полдень.
– Да, они красивы, Юлия, – согласился сириец.
– Госпожа, ~ сказала вдруг финикиянка в золотом венце и узком медном обруче на талии. – Знаешь ли ты, что случилось после того, как восемь дней назад молния угодила в Капитолий? Нет? Так я расскажу тебе! – она облизнула пухлые губки и всплеснула руками. Зазвенели золотые браслеты. – Помнишь ли ты астролога Асклетариона?.. Так вот, на него донесли, что астролог этот своим совершенным искусством разглашает будущее. Когда старца привели к Домициану, тот спросил его, так ли это, астролог не отрицал и сказал, что предугадывает. Тогда Домициан поинтересовался – знает ли Асклетарион, как умрет он сам, то он отвечал, что его растерзают собаки, и случится это скоро, – рабыня скрестила руки и коснулась пальцами обнаженных плеч. – Домициан приказал немедленно убить старца и похоронить с великой заботливостью. Когда же разгорелся погребальный костер, то налетела буря (та самая, госпожа, что повалила статую Минервы возле твоего бельведера) и разметала костер. Астролог оказался прав… Несчастный! Его обгорелый труп разорвали бродячие псы!
– Довольно! – Юлия нахмурилась. – Я не хочу слышать об этом демоне. Я удалилась от императорских дворцов. Я желаю одного: тишины и забвения! Забвения, слышите, рабыни!
Воцарилось молчание. Слышался только плеск воды, и красные лепестки кружили на поверхности, похожей на хрусталь…
– Масселина! Что ты застыла, точно изваяние? Улыбайся, дитя! Задумчивость к лицу философам, ты же веселись… Сыграй мне одну из твоих песен, спой!
Зазвенели струны. Кошки подняли головы и уставились круглыми глазами на занавес с широкой желтой каймой. Послышался звук шагов, внезапно раздвинулся занавес, и появился Юлий, немного бледный, в высоком шлеме и промокшей хламиде. Номенклатор выскочил вперед и, обращаясь к Юлии, громко сказал:
– Флавий, претор императора, приветствует тебя в доме твоем, госпожа.
Воин отстранил невольника. Глаза его сверкали.
– Прости, прекрасная, что я тревожу тебя в этот час… В городе начались беспорядки, толпы народа высыпали на улицы. Первая кровь была пролита пятнадцать лет назад, и на этот раз не тоже обойдется без убийств. Молнии ударили в храм Флавиев и Палатинский дворец. Глупая чернь решила, что это сам Юпитер подает им знак! Народ свирепствует.
Претор обогнул бассейн и преклонился перед патрицианкой. Адонис выпрямился. Мертвенная бледность покрыла его лицо.
– Юлия, призываю тебя покинуть Рим. Поверь, только опасность заставила меня войти в твой дом теперь. Поезжай в Арицию. Мои солдаты обеспечат тебе безопасность.
Встревоженная, нервная, глядела женщина на Юлия, немного отстранившись. Цветные лучики от драгоценных камней пробегали по ее лицу, вызываемые к жизни ее трепетом. Затем она обняла Флавия.
– Да, Юлий, да! Я сделаю все, что ты хочешь, – Юлия крепко прижала его к себе, к своей мягкой груди, и стала покрывать его лицо поцелуями в безумном неистовстве, и его горячая ладонь легла на ее спину. – Я знаю, ты хочешь спасти меня, всех нас! Я знаю силу твоей любви, скрытой в твоем сердце, темном, как полночь… Ты сильнее меня, Юлий, и я подчинюсь. Я покину Рим ради тебя, как приехала сюда ради тебя…
Невольницы вскочили и выбежали, лишь крыльями бабочек затрепетали их широкие одежды. Адонис проводил взглядом пять силуэтов, и когда они скрылись в портиках, двинулся вслед за ними.
– Адонис! Останься! – крикнула Юлия. Сириец обернулся и покачал головой:
– Нет, госпожа. Я не желаю быть соглядатаем…
Он знал, что Юлия не остановит его. Сжимая пальцы, унизанные кольцами, шел он по залам, и рабы разбегались от него в темноте. Адонис приказывал себе не плакать и призывал для этого все свое обретенное мужество…
ГЛАВА 9
Дом наполнился сдержанным гулом, будто пчелиный рой заплутал в кубикулах – рабы готовили все необходимое для путешествия.
Некоторое время Юлия прислушивалась к удаляющимся шагам. Звонкая колесница тронулась и полетела, унося Флавия, мрачного, как пораженный затмением день. Проскакали всадники его турмы. Многослойное эхо отразилось от глухих стен, оберегавших сады, взволновались улицы богатого квартала. Потом все стихло. Слышался только шорох дождя в саду.
Юлия кусала губы. Необходимость покинуть Рим теперь, когда Юлий так близко! Как же дорог ей этот воин, в которого она влюблена, словно ошалевшая кошка!.. И уступая этой своей страсти, она заставляет страдать невинного юношу, красотой подобного лотосу в драгоценной диатрете… Но молодой претор, которого сам император просил принять имя Флавия, гордо входящий в родовой храм, любит только ее! Юлия знала, что у нее нет соперницы среди женщин, лишь сама Афина Паллада преграждала ей путь к Флавию обнаженным мечом!
При воспоминании о воине перед патрицианкой вставали разные картины, одна увлекательнее другой. Юлия вспомнила, как впервые отдалась ему в таблиниуме мужа, куда издали, из сияющего атрия, проникал рассеянный свет, и время от времени раздавались крики павлина… Их встречи в Ариции, на вилле, носящей странное название «Ресница Зевса»… То безумство, когда перед новым походом в земли варваров, Юлий увез ее на актуарии вниз по Тибру… Хвала богам, Гай Корнелий этого не выдержал и оставил ее наконец!..
Кто-то из рабов тихо заговорил с ней, спрашивая об издержках на переезд. Она в ярости вскочила, глаза бешено сверкали на бледном лице:
– Как ты смеешь обращаться ко мне! – закричала она. – Или в этом доме нет диспенсатора? Или я сама должна ведать хозяйством и выполнять работу рабов?.. Ты потерял разум, невольник?.. Я продам тебя! Распну на кресте! В Тибр! Тебя растерзают мои леопарды!
Она кричала, задыхаясь от бешенства, бледная, с глазами, полными слез. Рабы в ужасе разбегались. Она сметала со стола фиалы из стекла, чаши, полные плодов, амфоры с фалернским и мареотским винами… Дом наполнился звоном…
Вдруг Юлия остановилась. Кровь стучала в висках, по лицу струились слезы, отчего взгляд ее казался матовым, дрожащим… Ей хотелось видеть своего эфеба, броситься ему на шею, укрыться от всего!
