Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна (электронная книга txt) 📗
Защелкнуть крышку. Вставить в отверстие маленький резной ключ. Повернуть.
Шкатулка мертва.
В сто второй раз снять крышку…
На его запястье ложится ладонь Элизабет. Она берет его руку со шкатулки и отодвигает злосчастный предмет в сторону. Брендон поднимает голову и смотрит девушке в лицо. Элизабет выглядит взволнованной.
— Ну ты что? Третий день с ней возишься, с ума сойти можно… Рядовой, у тебя глаза дурные совсем. Ты что это, а?
«Я хочу, чтобы она звучала. Чтобы жила», — отчаянно жестикулирует Брендон.
— Слушай, ну… Ну это же вещь! Просто вещь.
«Она тебе дорога».
— Дорога, угу. Но я переживу без нее. Или… или ты просто хочешь, чтобы была эта песня?
Он чуть заметно кивает и закрывает глаза. Элизабет с облегчением выдыхает и слегка касается его плеча.
— Я сама тебе спою. Не ломай себя. Ты-то не шкатулка…
«В ней пользы больше».
— Хорош прибедняться! С тобой хоть в карты сыграть можно. Слу-ушай! А давай в карты? — оживляется Элизабет и тут же радостно добавляет: — На раздевание! Давай-давай, не маши на меня руками! Надо встряхнуться.
Она сбрасывает с ног ботинки, запрыгивает на кровать. Раскладывает по сторонам алые и белые подушки, усаживается по-турецки. Шлепает ладонью по шелковому покрывалу:
— Иди сюда! Играем!
Брендон присаживается на край. Элизабет раскидывает по шесть карт и принимается объяснять:
— Так, все просто. Старшая карта бьет младшую, но шестерка бьет туза. Кто в конце игры остается с картами на руках, снимает одну вещь. Обратно отыгрывать тряпки запрещается. Ага?
Брендон пожимает плечами, бросает на центр покрывала трефовую семерку. Элизабет улыбается, приподнимая правый уголок рта, и кидает десятку треф. Бьет.
— И чтобы честно! — со всей серьезностью говорит девушка.
Клонит в сон. Усталость убаюкивает, рассеивает внимание. Первую игру Брендон проигрывает. Элизабет довольно улыбается:
— Рядовой, не спи на посту! И вообще снимай что-нибудь.
На ворох подушек летит левая белая перчатка. Вторую игру проигрывает Элизабет, и вслед за перчаткой отправляется пояс с тяжелой латунной пряжкой. Девчонка надменно фыркает:
— И не думай радоваться! Я сейчас тебя сделаю!
Она откровенно жульничает, подглядывает в карты и бурно радуется, оставив Брендона без второй перчатки и куртки.
— Э-эй! А еще говорят, что новичкам везет! — весело хохочет она.
«Лиз, не наглей, — предупреждает Брендон. — Сама сказала, что играем честно».
— Не называй меня «Лиз», — фыркает Элизабет. — Бесит.
На следующем кругу девчонка расстается с корсетом и притихает. Бьется азартно, стараясь отыграться, но снова проигрывает.
— Отвернись, рядовой, — командует она.
Шелестит, скользя по бедрам, ткань, и юбка Элизабет пополняет копилку проигранного. Девушка натягивает тонкую сорочку чуть ли не до колен.
— Раздавай! И пощады не жди!
Брендон снова раскидывает по шесть карт. Игра начинает захватывать, и двигает им не стремление выиграть, а желание не проиграть. Уступать насмешливым серым глазам совсем не хочется.
— Ха-ха-ха! Я вышла! — бесится девчонка, прыгая на подушках. — Сколько у тебя там осталось? У-у-у, рядовой, это прямо-таки фатальный проигрыш! Мне даже жаль, слушай!
Он пожимает плечами и развязывает шейный платок. Элизабет следит за каждым его движением, как уличная кошка за птахами. В глазах скачут шальные искорки. Пляшут в пальцах карты, тасуется колода. Брендон смотрит на нее и понимает, что пора остановиться.
«Хватит», — говорит он девушке.
Она хохочет:
— Командовать будет тот, кто выиграет! Что, страшно?
Брендон молчит. Потому что она права: ему страшно. Он сам не понимает, чего боится. Уже два дня его не покидает ощущение, что он идет по льду. Лед тонкий, трещит под ногами. И невозможно предсказать, когда он проломится.
Падает на алое покрывало карта.
— Бей, не спи!
Он бросает одну из своих карт — не глядя.
— Рядовой, ну кто так козырями разбрасывается? Тебе крыть больше нечем? Э-эй! — хихикает Элизабет.
«Извини».
Она выигрывает у него рубашку. Пока Брендон выпутывается из рукавов, девушка смотрит на него с напряженным любопытством. И больше не смеется.
— О-ой… — выдает она изумленно. — Как оно… Кто ж тебя так изрезал?
«А чего ты ожидала? — Брендон смотрит на девчонку прямо и зло. — Ящика с проводами? Музыкальной шкатулки?»
— Это не болит? — Элизабет тянется к неровному шву, идущему через весь живот.
Металлическая ладонь, раскрытая, как щит, останавливает ее руку.
«Нет. Играть хотела? Играй».
— А ты не злись! На, сам раздавай!
Она обиженно швыряет ему колоду и садится на свое место среди подушек. Брендон раскидывает по шесть карт, начинается очередной круг игры. Бьются молча и зло, кроя карты, словно парируя удары. Элизабет кусает губу, Брендон смотрит только на ее руки.
Последний ход ее. У нее козырной король, у Брендона — червовая семерка.
— Вот и все, — глухо произносит девушка, глядя в сторону. — Ты проиграл. Раздевайся.
«Зачем тебе это?» — спрашивает он, перехватив наконец ее взгляд. Печальный взгляд победителя.
— Умей проигрывать, — отвечает она со вздохом. — Давай.
Брендон отходит вглубь комнаты, отворачивается от Элизабет. Расстегивает брюки.
Легкие шаги за спиной. Прикосновения горячих ладоней. Пальцы — бесстыжие, нетерпеливые — скользят по бедрам, избегая касаться грани между плотью и металлом. И нет сил противостоять. Это сильнее, чем приказ. Хватит уже, Элси. Пожалуйста, хватит…
— Брендон, — тихо зовет она. — Посмотри же на меня.
Девушка выныривает из-за его плеча и обнимает за шею. Такая теплая сквозь тонкую ткань рубашки… Брендон склоняет голову и прижимается лбом к ее щеке. Элизабет ловит губами его губы. Левый чулок цепляется за механическое колено, рвется так легко. Пуговицы проскальзывают между непослушными пальцами, живая плоть льнет к стальным ладоням.
Страшно. Сладко. И невозможно уже остановиться.
Custodi et serva, Domine…
Теплое августовское солнце рассеяно бродит по комнате, заглядывая в зеркала, трогая блестящие пуговицы, пряжки на одежде, касаясь стеклянных подвесок в светильниках. Полоска света лежит на щеке Брендона, едва касаясь ресниц. Притворяясь спящим, он уже полчаса наблюдает, как Элизабет греется у открытого окна.
Она сидит на стуле, положив на подоконник ноги и подставив теплым лучам босые пятки. Тихо напевает что-то и красит ногти на руках перламутровым лаком. Солнечная искра сияет в маленьком кулоне на шее Элизабет, отражаясь в латунных пуговицах куртки Брендона. Кроме этой расстегнутой куртки на девушке больше ничего нет, и Брендон с иронией вспоминает кем-то метко сказанное: «Мужская рубашка на женщине — словно флаг победителя над поверженной крепостью». Даже если это куртка, а не рубашка.
С улицы доносятся голоса мальчишек-газетчиков, дребезжание автомобилей по мостовой, нестройное пение гуляк. С реки тянет прохладой. И не хочется ни о чем думать.
— Я чувствую, что ты не спишь, — не оборачиваясь, говорит Элизабет. — Знаешь, чего народ на улице так оживился? Мой папаша выборы проиграл.
Брендон приподнимается на локтях, тая в глазах удивление. Неожиданно. Элизабет оборачивается, услышав скрип кровати.
— Ага, угадала. Не спишь.
«Кто у нас теперь мэр?» — спрашивает Брендон, щурясь от солнечного света.
— Погоди.
Элизабет встает, вывешивается в окно, в чем была, и вопит:
— Э-эй! Кто нами теперь крутит?
Ей отвечают восторженным свистом, кто-то кричит:
— Саймон Крейтон! Спускайся к нам, куколка! Отпразднуем!
Девушка отходит от окна, садится на кровать рядом с Брендоном.
— Слышал? Ты его знаешь?
Он кивает.
— И чего от него ожидать?
Брендон садится, опираясь спиной на подушку, и отвечает:
«Ничего. Скорее всего, кто-то будет через него руководить городом. Как политик он абсолютно никто».
