Свобода и евреи - Шмаков Алексей Семенович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗

Во-вторых, — реклама. Как уже было сказано выше, дочь обмана и лести, реклама есть одна из первооснов еврейского могущества.

Первая же встреча с евреями уже раскрывает честолюбивому политику весь смысл рекламы. Правда, низкопробность её, как средства борьбы, не остаётся для него тайной. Но ведь так приятно быть предметом восторженных похвал, ежедневно прогрессировать в общественном мнении, слышать своё имя на всех устах, стать знаменитостью первого ранга!.. Кроме того, еврейская реклама заменит для него работу многих лет: ему уже не надо будет истощать себя в бесплодных усилиях, ни терзать свою душу муками бесцельного ожидания, ему уж не придется отчаиваться перед таким будущим, которое тает, как мираж, исчезает, чтобы возродиться, и рождается, чтобы вновь исчезнуть.

Не обладая силами сверхъестественными, как противостоять такому искушению? Да и к чему противиться? Опьяняющие пары славы уже вызвали в нём горделивые сны и великолепные видения; он даже замечает симптом того, что они готовы перейти в действительность. На пути своей борьбы с конкурентами, он уже чувствует за собой такие же преимущества, какими пользуется торгующий контрабандой купец перед другими купцами, оплатившими свой товар пошлиной. Под влиянием еврейской рекламы его реноме раздувается, точно воздушный шар. Изумлённый, он смотрит на неё, как на трубный глас истины, как на провидение великих людей. Да и как ведь сама реклама умеет вселить такое убеждение! Не только ни о чём не позабудет она, но к чему бы она ни прикоснулась, всё преобразуется и украшается под её волшебным жезлом. Красноречие, характер, гениальность, она одевает «своего человека» всеми божественными свойствами. И вот он летит вверх с головокружительной быстротой, — он уже не видит земли… Увы, спуск вниз и «выпуск газа» из шара произойдут ещё быстрее!..

В-третьих, — деньги. Лесть и реклама представляют две неразрывные цепи; услуги деньгами образуют третью цепь, ещё более крепкую, потому что евреи слишком опытны, чтобы не выковать её по всем правилам искусства. Нет средства на издание газеты, — еврейские капиталисты дадут авансы; необходимо покрыть расходы по избранию, — человеку евреев ассигнуют потребную сумму немедленно; наконец, впредь до вступления во власть, ему ведь надо жить прилично, — и его нужды угаданы и облегчены.

Мудрено ли, что среди таких условий еврейский протеже смотрит на сынов Израиля, как на своих истинных друзей и даже более того, — как на родных братьев! Он не только не скрывает этого, а, наоборот, тщеславится своей близостью к ним. По взятии же власти приступом, он с лёгким сердцем предаст им всё, — от финансов до дипломатии включительно. Управлять евреями, через евреев и для евреев — таков первый пункт его программы. Их отчаяние станет для него утешением в минуту потери власти,… и он умрёт на их заботливых руках…

Ознакомившись, таким образом, с некоторыми приёмами еврейской политики, мы, прежде чем обратиться к её кульминационному пункту в современных испытаниях России, не можем не сказать нескольких слов и о политической роли еврейских банкиров.

В наше время нельзя отделить сферу финансов страны от её международных сношений.

Положение задолженного кагалу государства очень просто. Внутри себя оно имеет повелителя, не угодить которому оно вынуждено остерегаться. Положим, этот повелитель обыкновенно пользуется своей властью с благоразумием. Он «действует» лишь по мере надобности, и лишь когда этого требует его выгода, но он всегда начеку и зорко следит за совещаниями министров, точно он сам там присутствовал или же был соединён телефоном. Но что в особенности хорошо знает он, так это, что на таких совещаниях говорят о нём не иначе, как с почтительным страхом.

Если прежде жаловались на греховность мира, то теперь с ужасом взирают на его задолженность. Как прежде предсказывали страшный суд, так и теперь евреи пророчат какой-нибудь великий крах, универсальное мировое банкротство и опять-таки с достоверной надеждой, что им самим испытывать его не придется.

Между разными другими причинами, которыми обусловливается переживаемой Европой кризис, есть одна главнейшая, существенная, явная. Она заключается в том, что течение капиталов, предназначенное для питания всего социального организма, отводятся по грязным каналам талмуда в пользу нескольких вампиров-израильтян. Живительный сок, необходимый для жизни ветвей, отпрысков и листьев, высасывается прямо из ствола дерева чужеядными паразитами.

Среди общего смешения понятий и опереточного развенчивания идеалов наблюдается, между прочим, и такой факт, что в наши дни вся штука даже не в самой затее, а в колоссальном займе, будто бы для её осуществления. Не теряя случая, еврейские финансисты занимают, срывают, хватают вплоть до того момента, когда следственный судья, а за ним и президент уголовного трибунала, трагически схватившись за волосы, наконец воскликнут «Rien ne va plus!»…

Несомненно, что положение этого рода в разных странах может представлять весьма различные ступени развития. Там — твёрдое и прозорливое правительство, здесь — энергическая аристократия, ещё дальше — строгая привычка к порядку и коммерческий дух народа встречают натиск еврейства спасительным сопротивлением или, по крайней мере, ограничивают его сносными пределами. Наоборот, в других государствах всевозможные причины — недостатки национального характера и непостоянства политики, смуты и революции, химерические предприятия и растление в идеях, неудовлетворительность общественных деятелей и безнравственность партий — комбинируются все разом, дабы распространить и ускорить иудейское нашествие.

Проникновение еврейских финансистов в правительство может происходить ещё более точным и ближайшим путём. Достаточно предположить, что при их содействии отдельное лицо или даже целая партия вступили во власть. Поддерживавшие их деньгами банкиры, очевидно, не могут удовлетвориться воздействием на политику издали. В разной форме они потребуют для себя раздела власти и прямого соучастия в управлении делами. Тогда наступает захват высших должностей их креатурами, а затем и иудаизация министерских постов. Банкиры же, в свою очередь, станут толкать их во всевозможные антрепризы, подмалёванные величественными красками, но неизбежно разорительные для государства, а на деле являющиеся только обширной ареной спекуляций. Чрезвычайное и внезапное развитие государственных сооружений на всём пространстве страны даёт тому характерный пример. Новые и новые займы, необыкновенное размножение акционерных обществ, бесконечные выпуски акций и облигаций, всевозможные субсидии и повсеместная суматоха — чего только с еврейской ловкостью нельзя извлечь из строительного умопомрачения, всецело овладев доверчивым и восторженным народом?!.. И уж если кто-нибудь способен содрать с одного вола две шкуры, то, разумеется, сыны Иуды вообще, а их банкиры в особенности. Когда же такие, предпринятые в безрассудных размерах, «строительные работы» доведут государственные финансы до истощения, тогда Израиль, в другом месте, конечно, успеет своих тощих коров заменить тучными.

Влияние еврейской биржи может отражаться в большом разнообразии явлений.

А. Ничто не мешает, положим, допустить следующую гипотезу. Синдикат иудейских банкиров владеет тайнами и даже, если хотите, самими намерениями первого министра. Эти «старейшины многострадальной синагоги» даже помимо их собственных подстрекательств — знают, что вскоре должна последовать какая-нибудь военная экспедиция и под видом протектората привести к quasi-присоединению. Весьма естественно, и это станет первым освящением победы, что долг присоединяемого государства будет гарантирован государством-покровителем. Чего же лучше, как не подобрать заблаговременно на рынке обесцененные бумаги побежденного? Впоследствии, когда заварится каша, и когда начатая под шутовским предлогом экспедиция окажется вне всякой возможности отступления, тогда будет не менее естественным разыграть комедию удивления и во всеуслышание отвергнуть какое-либо участие в такой «нелепости» прославляемого кагалом друга, излюбленного евреями государственного человека, и даже приписать ему не только слова неодобрения, но и формальное порицание «столь явного безумия». [14]