Сорванные цветы - Левитина Наталия Станиславовна (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Для полковника Скворцова всегда являлось причиной глубоких раздумий, как удается начальнику удерживаться в границах дозволенного во время выступлений по телевизору. Пару раз он не сдержался, и на следующий день все газеты зашлись в неистовом веселье, публикуя на первых страницах над фотографией Анатолия Федоровича крупный лозунг, где фигурировали три жирные точки – название места, куда генерал послал российских демократов. Имиджмейкер босса, не в силах бороться с наклонностями подопечного, пытался использовать врожденную страсть Анатолия Федоровича материть всех и вся в качестве признака его особой близости к народу. Хотя и «народ» шеф материл так же изобретательно и искусно, как и все прочее.
– Ну, Эдя, уработала, значит... – Генерал с трудом преодолел четыре приличных слова в начале фразы, а дальше его раскатистая речь привычно забурлила, закипела, вспенилась – перевести на нормальный язык все это колоритное, словесное безобразие можно было следующим образом: значит, уничтожила ужасным способом невыносимая женщина нашего тоже не очень хорошего Дениса Сергеевича? Сколько раз я предупреждал его не менять так часто женщин. Пропал мужчина в расцвете сил. Посмотреть на эту ужасную женщину, что ли?
– Отравилась она, я же говорил, Анатолий Федорович, – почтительно добавил полковник Скворцов свое объяснение к густому сиропу из сочных выражений. В целом, надо было отдать Анатолию Федоровичу должное, его экспрессивная лексика была неординарна, он не просто употреблял стандартные подзаборные фразы, он душевно и вдумчиво работал с языком.
– Отравилась? (Ей повезло, что она отравилась. Официальная версия – гололед? Хорошо. Незачем волновать людишек описаниями сексуальной жизни лидеров.)
– Да, списали все на гололед. Не справился с управлением. В этот день по городу были сплошные аварии.
Зазвонил телефон. Генерал поднял трубку, и его лицо разгладилось, а голос с басового регистра моментально уехал вверх, к сладкому нежному тенору. Полковник Скворцов едва не рассмеялся – грозный начальник ворковал. Он говорил с дочерью.
– Что, моя лапочка? Да, конечно, как и договорились. Снова? Да я разнесу твою, то есть я хотел сказать, что с твоей школой, да, да, колледжем, я разберусь. Не волнуйся, зайчонок. Угу. Угу. Целую. Кладу трубочку, пока! – Анатолий Федорович оторвался от телефона и вернулся к прежним интонациям: – Кожаный плащ у дочки (украли). Мы, Эдик, ловим (бандитов), а нас самих (обворовывают). Колледж называется. Ну ладно, иди трудись. Новые факты всплывут – сразу ко мне. Кто у тебя в этом деле?
– Андрей Пряжников, очень способный парень.
– Такой высокий красавчик?
– Да, симпатичный.
– Небось тоже (активно интересуется женским полом)? Ладно. Гуд лак, как говорит моя дочь. Если появятся новые факты... (Скользкое) дело, скользкое.
Катя была удивлена, увидев на похоронах Оксаны Берг такое количество заплаканных лиц. Почему же при жизни про нее никто не вспоминал? Почему она была так одинока, если на кладбище приехало столько молодых женщин, выражавших искреннее огорчение безвременной смертью подруги? Слезы были не притворными и приносили женщинам настоящее удовлетворение: живая Оксана внушала зависть своей красотой и богатством. Потребовалось умереть, чтобы вернуть расположение подруг. Мертвым не завидуют.
Яна эти дни рыдала не переставая и добилась желаемого результата: ее нос увеличился вдвое, а глаза приобрели экстравагантные фантомасовские очертания. Олег Кириллович стоял в пальто нараспашку, небритый и без галстука. Земля была усыпана цветами, и люди вдавливали в грязь нежные тонкие лепестки. «Как Оксана, – подумала Катерина, вытирая слезы, глотая морозный воздух и наблюдая за бутоном розы, сминаемой в третий раз чьим-то каблуком, – сама вдавила себя в грязь и сама не выдержала».
Остались холмик, устланный цветами и хвойными ветками, и черная, в грязном снежном месиве земля вокруг. Сдержанно-оживленная толпа потянулась через могилы с крестами, оградками и постаментами, укрытыми белоснежным покрывалом, к автобусам и иномаркам, припаркованным в конце аллеи. Катя окликнула Андрея, который, пробираясь к выходу, приглушенно разговаривал со своим знакомым.
– Андрей, вы не могли бы меня подбросить? – Катя хотела отправиться к Татьяне Васильевне.
– Конечно, идем.
Катя пристроилась в арьергарде, пока не увидела Олега Кирилловича, который озирался, явно кого-то высматривая. Он похудел за эти дни, и если и раньше не радовал глаз излишней пухлостью, то сейчас совсем напоминал жертву Бухенвальда. Увидев Катю, он двинулся к ней.
– Ты куда?
– Я поеду к тете. Меня подвезут.
Олег Кириллович метнул на Андрея, все еще беседовавшего с другом, злой взгляд.
– Катя, а потом ты вернешься?
Катя смутилась. Она хотела остаться у Татьяны Васильевны и вообще не возвращаться в дом Бергов.
– Ты же не оставишь нас сейчас? – Олег Кириллович с надеждой заглянул в глаза и положил руку на плечо Катерины. – Пожалуйста, не уходи. Янка в затяжной истерике, что мне с ней делать?
– Хорошо, – согласилась Катя. – Я тогда съезжу, а потом вернусь на автобусе.
Олег Кириллович сунул руку в карман, вытащил несколько сложенных пополам купюр и вложил их в Катину ладонь.
– Возьми такси, ладно?
Катя потерянно кивнула и направилась к машине Андрея.
– Ты представляешь, когда я уже собрал шикарное досье и поставил заключительную точку, человек, чью политическую карьеру я должен был разрушить своим материалом, попадает в автокатастрофу! – говорил Максим Колотов, друг Андрея со студенческой поры, открывая банку пива. Он сидел на переднем сиденье «шестерки» и собирался подзаправиться – его любовь к пиву расцветала буйным цветом в летнюю жару, но и в остальные, более прохладные времена года не ослабевала. Андрей в зеркало поглядывал на Катю, которая молча вытирала слезы.
– Угораздило же Мирославского так не вовремя отдать концы! Представь, познакомился в Краснотрубинске с занимательным немцем. Макс Шнайдер. Приехал разнюхивать насчет краснотрубинского промышленного комплекса, который выставили на инвестиционный конкурс. Для иностранцев это сладкая ягодка. Уникальный хромовый рудник. При разумном использовании можно за год нажить миллионы долларов.
Катя перестала наконец-то плакать и прислушалась: говорили про ее родной Краснотрубинск.
– Шнайдер – тертый калач, он уже не одну сделку проворачивал в России. Он быстро выяснил, кто у нас заправляет приватизационными процессами, состыковался с кем-то из наших шустрых русских бизнесменов и через него вышел на Мирославского. Мирославский получил от «Юмата хром корпорейшн», которую представлял Шнайдер, скромные подарочки – недвижимость в Испании и круглую сумму, переведенную на его счет в иностранный банк. Шнайдер пришел на конкурс радостный, как первоклассница, но получил по носу: несмотря на то, что его «Юмата» предложила на сорок миллионов больше соперника, предприятия все же достались некой «Тимманз индастриэл компани», Америка. Что за ерунда? Наводим справочки – ох, нелегкое это занятие, Андрюша, сам знаешь. Но я прорываю в земле ирригационный канал глубиной в четыре метра и обнаруживаю, что владельцем «Тимманз индастриэл компани», зарегистрированной в оффшорной зоне в Панаме, является Эндрю Тимманз. Вот так вот. – Максим победно уставился на Андрея.
– Ну и что?
Максим держал паузу, многозначительно улыбаясь.
– Не томи. В нос дам.
– Ах, Андрюша, ты всегда чудовищно прямолинеен. В нос! – Максим поправил очки в тонкой желтой оправе. – Так и быть, скажу. Тебе, и больше никому.
– Да вот еще пушистой фрикадельке на заднем сиденье, которая обильно увлажняет воздух в салоне. Эндрю Тимманз, гражданин Америки, женат на Айрис Тимманз. Фамилия жены. А настоящее имя...
– Ну?
– Настоящее его имя – Андрей Мирославский.
Старший сын покойного Дениса Сергеича Мирославского. Представляешь?
– Класс, – восхитился Андрей. – Значит, он обул и Шнайдера, и японцев, а сам продал Краснотрубинск собственному сыну?
