Гарантия на счастье - Грохоля Катажина (читаемые книги читать .txt, .fb2) 📗
— Перестань немедленно… Нет, это не тебе, просто подруга шутит. — Она повернулась на стуле к окну. — Хорошо… Буду ждать тебя с песто… Купи вино… Нет, я предпочитаю белое. Какое-нибудь калифорнийское… Оно лучше, чем болгарское. Ну, тогда до встречи.
Она положила трубку и обвиняющим жестом протянула руку к черноволосой:
— Какая же ты ревнивая, Беата!
Та маленькой ладонью откинула волосы с лица и начала дурачиться:
— Милый, такой соусик пестко, как ты любишь, но вино калифорнийское, болгарское я не люблю! Да, милый, обожаю тебя, любовь моя! — Произнося слова «любовь моя», она резко обернулась и заглянула в чайник. — Посмотри на это.
Светло-серый налет покрывал дно и спираль чайника.
— По накипи видно, сколько этому чайнику лет. Черт побери, они даже новый нам не могут купить. Что за фирма!
— Когда я стану начальником, куплю новый чайник. Перемены действительно начинаются с малого. Обещаю.
Беата кивнула:
— Ловлю тебя на слове.
— Кстати, песто. Песто, не пестко. И я уже позвонила, чтобы нам прислали информацию. Знаешь, этот господин Франио…
— Какой еще Франио?
Беата поставила чайник на подоконник, его обычное место. На улице было серо от дождя.
— Тот, из технического отдела. Он сказал, у нас напряжение скачет, поэтому и компьютеры зависают. А я спрашиваю: «Что, я должна выключать компьютер, чтобы выпить чаю?» Ты что-нибудь подобное слышала?
Беата отвернулась от окна.
— А что такое песто?
Анна уселась перед экраном компьютера, разложила какие-то карточки и, не глядя на Беату, рассеянно спросила:
— Послушай, а где документы за последние два года? Песто? Это такие макароны с…
Беата взяла кружку с чаем.
— Наверное, уже уничтожены. Мы так долго не храним… А как этот соус приготовить?
— Берешь два пучка базилика, сейчас он дорогой, я беру один, трешь желтый сыр, должен быть пармезан, но если ты возьмешь какой-нибудь другой острый, то разница практически не заметна, пару зубчиков чеснока, перемешиваешь… — Анна подняла голову, стук клавишей затих. — Послушай, здесь что-то не в порядке… Ты не знаешь, у кого может быть доступ к файлам с документами за прошлый год?
Беата встала за спиной Анны с кружкой в руках и нагнулась над ней.
— Они должны быть. — Свободной рукой она щелкнула мышью. Картинка изменилась, и Беата поморщилась. — Они должны быть, но их нет. Может, в отделе обработки счетов… Наверное, там они должны сохраняться пять лет. Но тебе их никто не даст. Ну и что с этим песто?
Анна откинулась на спинку стула, ее голос стал мягче.
— Режешь базилик, выдавливаешь чеснок, добавляешь сыр, только его нужно потереть на самой мелкой терке, порошок должен сыпаться. Взбиваешь чеснок с парой капель оливкового масла. У тебя получится приятная смесь, варишь макароны, добавляешь соус и получаешь прекрасное блюдо. Никаких хлопот и беспорядка на кухне.
Беата сделала глоток, посмотрела в окно — по стеклу струилась вода.
— Надо попробовать, — вздохнула она.
Анна отодвинула клавиатуру, переложила бумаги на правую сторону стола и спросила:
— Меня кто-нибудь ждет?
— Та женщина, помнишь… Герман, — ответила Беата и закатила глаза.
Пани Герман приходила часто, и в офисе ее все хорошо знали. Анна встала, убрала свою чашку, кружку Беаты поставила на подоконник, придвинула к столу второй стул.
— Почему ты мне не сказала? Я пойду за ней.
Беата пожала плечами:
— У нас на дверях написано, что с двенадцати до половины первого — перерыв на обед.
Пани Герман появилась в дверях так, как появлялась везде и всюду, словно совсем не занимая места. Ее шаги были мельче шагов ребенка, и вся ее согбенная фигура будто кричала: простите, что я еще живу! Старое демисезонное пальто и коричневые полуботинки, мокрые от дождя. Она сделала шаг, переступила порог и остановилась, неуверенно оглядываясь.
— Пожалуйста, я не знала, что вы ждете… — Анна сделала движение, словно хотела снять с пани Герман плащ, но та еще больше сжалась.
— Отдохните, пожалуйста. — Анна указала на стул. Беата отвлеклась от бумаг и пробурчала:
— Сейчас двадцать пять минут первого. Пани Герман попятилась.
— Ну, я… извините… спасибо, подожду… Вы…
Однако Анна, рассердившись на Беату, закрыла дверь и провела женщину к стулу. Так не ведут себя с людьми, особенно в отделе, который призван оказывать им помощь.
Пани Герман сначала осторожно положила руку на стул, как будто проверяя, из достаточно ли прочного материала он сделан, потом медленно села. Она смотрела на Анну как больной, притаившийся зверь.
Анна улыбнулась, словно ободряя ее. Клиент всегда прав.
— Выпьете чаю? Сегодня холодно. Погода…
— Нет… не хочу вас затруднять… спасибо…
— Никаких трудностей. В такую промозглую погоду вам надо выпить чего-нибудь горячего.
Анна направилась было к чайнику, но Беата оказалась ближе, она подняла его и проверила, есть ли вода. Чайник был легким, Беата встала и понесла его в коридор. Рядом с ванной комнатой есть розетка, она включит его там. Анна знала, что нужно подождать, пока вода вскипит — чайник уже давно не выключается автоматически, — и, оценив великодушие подруги, она улыбнулась и вернулась к пани Герман.
— Сейчас будет кипяток. Ну что? Вы принесли бумаги?
— Да, принесла… но все это, наверное, бессмысленно…
Женщина вытащила из пластиковой сумки серые шероховатые картонные папки, перевязанные тесемкой, которая когда-то была белой. Такие папки были у отца Анны, много папок, на одной из них сделали надпись «Домашние бумаги», в ней он хранил квитанции.
После его смерти Анна просмотрела эту папку. Она вспомнила, как сквозь слезы, которые покатились из глаз, она увидела открытку, пожелтевшую карточку с неуклюжей детской надписью: «Дорогой папа, здесь хорошо, я много плаваю, у меня бальшая двухъярусная кровать, твоя дочка Аня»… Газ, свет, арендная плата, открытка от дочки, ее первый школьный аттестат…
Она выбросила эти папки вместе с квитанциями через несколько лет после смерти отца. Его студенческий билет, свидетельство о смерти, свои рисунки за двадцать лет и эту сохраненную им открытку она переложила в пластиковую коробку из «ИКЕА». Интересно, из какого лагеря или дома отдыха она писала?
А сейчас перед ней на краешке стола лежала такая же скукожившаяся, как пани Герман на стуле, папка. Анна взяла ее — бурый шершавый картон знаком на ощупь, как и распустившаяся, пожелтевшая от времени тесемка. Она внимательно изучила бумаги, перекладывая их с одной стороны на другую. Просматривая очередной документ, она задержалась, прочитала его еще раз и посмотрела на женщину:
— Вот. Вот это я имела в виду.
Анна ввела в компьютер номер из правого верхнего угла, на экране появилась строка:
ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ.
Анна наморщила лоб, стерла номер и снова внимательно ввела цифры: четыре, один, два, девять…
Черные буквы на экране образовали фразу: ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ.
— О… странно. — Анна немного встревожилась. Нельзя показывать беспокойство посетителю. — Система перегружена, — тут же исправилась она. — Вы можете мне это оставить?
Беата с чайником вошла в кабинет, закрыла дверь, из шкафа у стены достала кружку, одну из четырех, голубую, единственную цветную вещь в кабинете. Насыпала в нее немного чайных листьев и залила их кипятком, придерживая крышку чайника. Крышки электрических чайников обычно снимаются с трудом, но этому уже лет двадцать, крышка с чайником давно не составляют единого целого. Они отделились друг от друга и только благодаря упорству людей время от времени бывают вместе.
Беата поставила чашку перед пани Герман:
— Добавить сахару?
Пожилая женщина отрицательно покачала головой, взяла кружку в ладони, словно хотела ее согреть.
Беата взглянула на экран. Анна не сдавалась, вновь вбивала череду цифр, и каждый раз экран сообщат об отсутствии запрашиваемых данных. Беата выбросила заварку из своей кружки.
