Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич (бесплатные полные книги txt) 📗
Средний и старший сыновья уже были дома.
Батюшка не верил своему счастью. Он так же, как и его супруга, осматривал и ощупывал ребенка, при этом шептал:
– Слава Богу! Господь услышал мои молитвы. Сынок, где ты был? Илья, говори.
– Как где, на рыбалку ходил, – спокойно ответил младший Посохов.
– Да тебя же не было десять дней!
Илья улыбнулся, принимая слова взрослых и старших братьев за шутку:
– Как это меня не было… Утром пошел, к обеду вернулся. Меня Андрей Алексеевич подвез.
Андрей Алексеевич Холмогоров сидел во дворе на лавочке. Деревенские, входившие и выходившие со двора, здоровались с ним почтительно, словно он был начальством из района или области и от него зависело их благополучие.
– Какой Андрей Алексеевич?
И тут до отца Павла дошло то, о чем говорил ребенок. Через пару минут он уже обнимал Андрея Алексеевича Холмогорова:
– Благодаря Богу, благодаря вам свершилось чудо. Мальчик пропал и вот сегодня нашелся. Это вы нашли его, да?
Холмогоров пожал плечами:
– Я подвез ребенка, он шел по дороге, наверное, домой направлялся.
– Где вы его нашли?
– На дороге, – вновь повторил Холмогоров.
– На какой?
– Там, где лощина, он поднимался на гору.
Отец Павел вспомнил слова Григория Грушина, вспомнил слово «наваждение» и потому перекрестился.
– Я что-то не до конца понимаю, – произнес Холмогоров, глядя священнику в глаза. – У вас пропал ребенок?
– Его искали везде – в лесу, на болоте, в окрестных деревнях, в райцентре, – бормотал священник, словно читал книгу. – Нигде его не было, и никто не видел.
Холмогоров ничего не сказал, лишь задумался, сдвинув к переносице брови. Поведение мальчика ему сразу показалось странным. История о том, что он пропал, а затем вернулся – удивительной. Объяснения у советника Патриарха не было. Холмогоров умел все анализировать, выстраивать факты в безупречной логической последовательности – А я, собственно говоря, к вам, – рука советника Патриарха скользнула во внутренний карман пиджака, и он извлек бумагу, подписанную секретарем Святейшего.
Приходской священник Павел Ильич Посохов долго изучал документ. Холмогоров видел, как дрожит бумага в пальцах отца Павла. Затем он с изумлением взглянул на Андрея Алексеевича.
– Вы советник Патриарха?
– Да, – спокойно ответил Холмогоров.
– Проходите в дом. Извините, что все так произошло. Я не встретил вас как подобает.
– Все нормально, – произнес Холмогоров, – я понимаю ситуацию, в которой вы оказались. Я рад, что ваш Илья наконец дома.
– Где же он был? – глядя в небо, произнес священник, словно пытался в низких, быстро бегущих дождевых облаках отыскать ответ на неразрешимый вопрос. – Где он был все это время?
– Слава Богу, он вернулся, – успокоил священника Холмогоров.
По земле, по траве, по крыше дома застучали первые крупные капли летнего дождя. Вскоре зашумел ветер, деревья зашелестели и дождь хлынул как из ведра. Холмогоров стоял на крыльце, время от времени он вытягивал ладони и подставлял их под крупные капли.
«Похожи на слезы, – подумал он. – Это слезы радости».
Сколько ни пыталась матушка Зинаида узнать у младшего сына, где он пропадал десять дней и девять ночей, как ни формулировала вопрос, мальчик отвечал одно и то же:
– Я на рыбалку ходил. Ты же сама видела, я ушел и вернулся. Видишь, мама, рыбу поймал.
Где ведро? Где моя рыба? – лицо мальчика исказилось, губы сжались, веки быстро заморгали.
– Здесь, сынок, не волнуйся, оно в кухне стоит.
Илья зашел на кухню, посмотрел на еще живую рыбу и загадочно улыбнулся – так обычно улыбаются совсем маленькие дети, еще ничего не смыслящие в жизни, и глубокие старики, уже ничего не смыслящие. А еще блаженные – те" кого Господь лишил разума.
От еды младший сын священника отказался.
– У тебя что-то болит, сынок? – с дрожью в голосе спросила мать.
– Да, голова кружится, очень сильно кружится. Круги перед глазами плывут.
Попадья принялась ощупывать лоб, уложила сына, строго-настрого запретив старшим братьям его беспокоить. Мальчишки были вне себя от радости. Даже если бы мать и не просила, они ни за что бы не решились побеспокоить сон брата.
– Значит, вы, Андрей Алексеевич, приехали из Москвы? – спросил отец Павел, глядя в лицо Холмогорову. – Вас благословил сам Святейший?
– Нет, я его не видел перед командировкой, но отчет он должен получить.
– Значит, вас интересует икона Казанской Божьей матери?
Холмогоров кивнул.
– Это она, моя супруга, утром пришла с женщинами храм убирать и обнаружила это явление.
– Погодите, отец Павел, я хотел бы осмотреть икону, а по дороге вы мне все расскажете.
– Так вы что, не погостите у нас, не задержитесь?
– Я еще не знаю, я ведь по делу.
– Тогда пойдемте. Ключи от храма у меня есть, только вот дождь еще не кончился. Может, подождем?
– Я на машине.
– Можно и на машине, – согласился священник.
Он сразу, с первых слов проникся к Холмогорову доверием. Отцу Павлу казалось, что он знаком с ним с детства и может рассказать не таясь все, что у него на сердце.
Дождь неожиданно прекратился. Порывы ветра разметали и унесли за горизонт остатки дождевых туч. Выглянуло яркое летнее солнце и залило весь мир ослепительным светом. Засверкали лужи, заблестели капельки на листьях, на траве. И без того хорошее настроение отца Павла и его супруги стало еще более радостным. Священник то и дело шептал:
– Слава Богу, что все так счастливо разрешилось.
Священник и советник Патриарха шли по деревенской улице. На Холмогорова жители деревни смотрели с почтением, чувствовалось сразу, что человек он не простой, а облаченный властью. Да и отец Павел вел себя с ним не как с равным. По дороге до церкви Холмогоров узнал о Павле Посохове и его семье больше, чем если бы прочел целую стопку официальных бумаг.
– А вот и церковь, – нараспев произнес отец Павел. – Хорошее место. Когда липы цветут, так медом пахнет! Пчелы жужжат… И вот что удивительно, когда проходит служба, они в храм не залетают и прихожан не кусают, словно понимают.
В руках Андрея Алексеевича Холмогорова был небольшой кожаный портфель с двумя блестящими застежками. Священник иногда бросал на портфель любопытный взгляд, словно пытаясь отгадать, что там хранится. Перед церковной оградой Холмогоров остановился, спокойно осенил себя крестным знамением и двинулся вслед за отцом Павлом. Тот уже стоял на крыльце и открывал дверь.
– Проходите, – пригласил он и перекрестился, переступая порог. Он еще раз перекрестился уже в храме, глядя на иконостас. – Когда молния ударила в крест, – почти шепотом рассказывал священник, – икона упала. А висела она здесь, – он подошел к колонне, прикоснулся к ней рукой. – Видите гвоздь?
Холмогоров посмотрел на ржавый гвоздь с широкой шляпкой и подумал, что кованый гвоздь вбили в колонну, наверное, лет сорок назад или больше. Он прикоснулся к гвоздю рукой, сжал его пальцами, попытался пошевелить. Гвоздь в деревянной колонне сидел мертво, и советнику Патриарха оставалось лишь хмыкнуть.
– Пойдемте, Андрей Алексеевич, пойдемте, – позвал за собой советника отец Павел.
Осенив себя крестным знамением, они оказались за алтарем. На столе лежала икона Казанской Божьей матери.
– Вот она, – сказал священник. – Когда упала, по ней прошла трещина. Но образ Божьей матери не разломился, остался целым.
– Она что, и сейчас кровоточит? – спросил Андрей Алексеевич, вытягивая из кармана в несколько раз сложенный накрахмаленный белый платок.
Священник наклонился, сощурил близорукие глаза:
– Сами смотрите. Вроде есть…
Холмогоров склонился над иконой, поставив на стол портфель. Извлек из него лупу с костяной рукояткой, поднес увеличительное стекло к левому верхнему углу, затем медленно стал вести руку слева направо, изучая каждый сантиметр небольшой иконы. Увеличительное стекло задержалось на глазах Божьей матери. Отец Павел отошел в сторону, чтобы не мешать важному гостю.
