Лесная земляника - Мэй Сандра (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Джон Фарлоу с облегчением вскочил с кресла.
— Не пойду, конечно, зачем? Вы совершенно правы, мистер Дэвис.
— Кларенс, ее зовут Элис Хаскетт. Отправляйся в Лондон и созвонись с Милли.
— Есть, мой капитан!
— Если нужно, подкупите всех барменов на том берегу Темзы.
— Слушаюсь.
— Вот тебе деньги.
— Обижаешь, Джонни!
— Это серьезное дело, Кларенс! Возможно, потребуется подкуп…
— У меня есть деньги. А в придачу к ним экзистенциальное чувство вины — ведь это я заварил всю эту кашу.
— Прекрати. Открыть глаза на обман и заварить кашу — не одно и то же. Где Майра?
— Они с Шейном ушли в Большой Дом. Она собирается начать разбирать твою комнату.
— Ненормальная! Я и сам отлично могу это сделать.
— Видимо, ей приятно ухаживать за тобой.
— Эксперт! Может, она просто хочет поскорее от меня избавиться?
— Джонни! А кто собирался на ней жениться?
— Я. И полагаю, так оно и случится. Только сначала я должен все разложить по полочкам.
Кларенс уехал в Лондон, а Джон Фарлоу не спеша отправился по тропинке к большому дому. При мысли о Майре и Шейне на душе теплело, хотелось улыбаться без причины. Джон вспоминал тоненькую фигурку, светлые волосы, гибкие руки и изумрудные глаза маленькой болотной ведьмы, а потом сразу, без перехода — вкус ее губ, нежных и ароматных, словно лесная земляника…
Джон смущенно хлестнул прутиком по кусту лещины, потому что в голову лезли и вовсе неприличные воспоминания. Полуобнаженная Майра в его объятиях… Маленькая, идеальной формы грудь… нежность кожи… бьющаяся на шее голубая жилка…
Байкер выскочил ему навстречу с громогласным и радостным гавканьем. Джон привычно подскочил от неожиданности и торопливо прислонился спиной к ближайшему дереву. Следующие несколько минут Байкер упорно наскакивал на любимого Джона, оглушительно взвизгивая от счастья и со свистом взмахивая хвостом. Потом он успокоился, сел на землю и привычно свесил язык набок, немедленно уподобившись деревенскому дурачку: курносый нос, уши-тряпочки и забавное выражение блаженства на широкой морде.
Джон со вздохом облегчения отлепился от дерева, потрепал Байкера по загривку — даже наклоняться не пришлось — и пошел по лужайке к дому.
Рабочие действительно успели кое-что прибрать. Лужайка, конечно, теперь была полностью лишена травы, но зато выровнена, засыпана песком и щебнем, благодаря чему исчезли лужи. Джон шел и представлял, как на вот таком же вот мелком гравии, а еще лучше — на белоснежном речном песке — садовник разобьет большие и маленькие круглые клумбы. Зеленые полушария будут разбросаны в кажущемся беспорядке, а в саду вырастет ажурная белая беседка, ну а на заднем дворе будет настоящий город. С крепостью, высокой горкой, лабиринтом и почти настоящим пиратским кораблем. С треком для велосипеда и картинга. С резиновым бассейном. С горой кристально чистого песка, в котором попадаются крошечные ракушки и который блестит под яркими лучами солнца…
— Эгей!
— Ох… прости, Майра, задумался.
? О чем, если не секрет?
? Не секрет. О том, как здесь будет летом.
? Наверное, прекрасно. Кларенс постарается для тебя…
— Не только для меня. Вы с Шейном…
Она нахмурилась и принялась яростно накручивать светлый локон на палец.
? Не начинай, Джон. Мы поживем во флигеле, пока я не найду жилье в деревне, и тогда…
? Я хочу, чтобы вы остались. Я прошу, чтобы вы остались. Почему ты так яростно этому сопротивляешься? Ведь Шейн здесь вырос…
— Не надо шантажировать меня Шейном! И почему твоя жена должна терпеть чужих людей…
? Послушай, деточка!
— Не смей звать меня деточкой!
— Хорошо. Тогда так: ты уже не деточка, чтобы закатывать мне сцены. Почему мы не можем поговорить спокойно? Создается впечатление, что я тебя устраиваю только тогда, когда молча ем приготовленный тобой обед или играю с Шейном в кубики.
Майра неожиданно прыснула.
— Знаешь, а ведь действительно! Именно тогда ты мне и нравишься больше всего.
Сердце Джона забилось где-то в затылке. Что обычно делали феодалы Уоррены и офицеры Фарлоу в подобных случаях? Хватали — крепко, но бережно, — прижимали к груди, покрывали поцелуями зардевшееся личико, срывая с губ робкое «да»…
Сейчас! Это личико зардеется только от ярости, потом она ему даст по физиономии, а уж что сорвется с ее губ…
— Почему ты на меня так уставился, Джон Фарлоу?
— Потому что не устаю удивляться капризам природы. Такая красавица — и такая ведьма.
— Ах ты…
— РРРРРР!!!!!!
Они обернулись, не успев поругаться. На пороге дома башенным краном возвышался улыбающийся викинг Снорри Олафсенссен, а у него на плечах изображал разъяренного тигра Шейн.
— МайРРРа! БайкеРРР! Джон ФаРРРлоу! СноРРРРРРи! Я умею, умею! Это все стишок Джона! МайРРРа, я теперь говоРРРю, как взРРРослый!
Снорри осторожно спустил мальчика с плеч, и Шейн немедленно кинулся на шею Майре. Джон улыбался, глядя на них, а сам думал про себя: а ведь Кларенс прав, они совершенно не похожи. В крайнем случае — сестра и младший братишка, но и то…
Потом Шейн развернулся на руках у Майры и протянул ручки к Джону. Байкер принялся скакать, как ошалелый, и на облагороженной строительной площадке на некоторое время случился рай…
Ужин несколько затянулся, потому что Шейн бродил по дому и яростно рычал на все предметы, которые содержали в своем названии этот бодрый звук. Майра смеялась, Байкер решил, что Маленький Брат дразнится — одним словом, веселье било ключом.
Не доев плюшку, мальчик заснул прямо за столом, как умеют засыпать только дети: легко и беззвучно, немедленно становясь похожими на ангелов. Майра осторожно вытащила из крепкого кулачка плюшку, а Джон очень бережно поднял малыша на руки. Шейн сонно причмокнул и пробормотал что-то бессмысленное, но очень эмоциональное.
Майра кинулась вперед, чтобы разобрать постель, Джон осторожно нес Шейна по лестнице. Когда они с Майрой в четыре руки — Майра ловко и привычно, Джон бестолково, но старательно — переодели мальчика в пижаму и осторожно прикрыли пуховым одеялом, Джон Фарлоу впервые понял, что означает выражение «чувства переполняют».
Он был легким, как воздушный шар, горячим, как вулкан, веселым, как целая толпа клоунов, задумчивым, как медитирующий Тибет…
Ему не было дела до всего огромного мира за стенами этого маленького домика. Он не хотел больше ничего — только стоять на коленях возле детской кроватки, соприкасаясь плечами и бедрами со светловолосой девушкой.
Они одновременно посмотрели друг на друга — и одновременно испугались безысходности и неотвратимости того, что горело в их глазах.
Они еще попытались что-то с этим сделать — Майра суетливо подоткнула одеяло Шейну, а Джон метнулся проверить, плотно ли закрыто окно.
Но потом они вышли из комнаты и оказались на самом верху лестницы. Внизу блаженствовал у огня Байкер, внизу горел желтый прямоугольник света из кухни, но еще внизу тревожно метались огненные блики умирающих углей, и деревянный пол был застлан пушистыми волчьими шкурами, и поднимался по жилам горячий ритм, древний мотив, и было страшно и весело, но иначе было нельзя никак, а завтра будут свет в окне, и утренние смущенные глаза, и убегающий в сторону взгляд, а возможно, и сомнение, переросшее в уверенность, но все это будет завтра, через тысячу лет после конца света, который объявлен на сейчас, на немедленно…
Джон молча и очень медленно притянул Майру к себе. Остатки Джона Мыслящего очень не хотели снова получать от нее по физиономии, и потому немного медлили. Джон Влюбленный трепетно давал ей время принять решение. Джон Желающий с изощренностью мазохиста оттягивал тот момент, когда события приобретут необратимый характер…
Зрачки Майры расширились, теперь ее глаза казались почти черными. Она немного напряглась в его объятиях — а потом… Словно растопили ледяную корку, выпустили живое, теплое, розовое, нежное, и вот уже распускается во всей красе и тянется к небу, открывшемуся в потолке, необыкновенный, пышный, нездешний цветок по имени — Женщина, Которую Хочет и Любит Мужчина…