Амазонки - Нарни Анела (читать книги TXT) 📗
Когда Зен закрывает глаза, то остается наедине только со своей болью, и он не видит всей этой гогочущей толпы мерзких людей. И когда он закрывает глаза, он не видит этих отвратительных кровавых разводов на бледной коже, не видит всех этих взглядов, которые устремлены на него… Зен так и поступает. Закрывает глаза и расслабляется, повисая на закрепленных цепями и истекающих кровью запястьях. Давая толпе насладится его унижением… Это как небольшая передышка… Но уже скоро эта передышка подойдет к концу и все начнется сначала.
За то время, пока он находится в плену, чернокнижник до боли изучил свой график мучений. Сначала скрипнет под невидимыми ногами деревянный пол помоста, над которым вот уже несколько дней висит прикованный за руки мужчина. Его обвиняют в колдовстве, и не безосновательно, нужно заметить. Чужие шаги уверенно подойдут к нему со спины, и рука с плетью коснется ее рукояткой поясницы, всегда сначала поясницы. Там тоже незаживающая рана, как и на бедре. Зен невольно вздрагивает от воспоминания об этой боли… Потом та же рука проведет плетью по всему его телу, почти не больно, но от этих прикосновений открываются все начинавшие заживать раны. А дальше будет ад – Зен будет заходиться в беззвучном крике, потому что сил почти не осталось, и горло перехватывает спазм. А рука начнет хлыстать его плетью с маленькими шипами на концах кожаных тонких лент. И все его тело тотчас будут пронизывать тысячи осколков, как будто вгрызаясь в незащищенную кожу. Разрывая связки, мышцы, дробя кости… И именно после этого, когда измученное тело обмякает на шипастых цепях, а зажмуренные глаза открываются… Он знает, это еще не конец.
Чужие пальцы в грязной перчатке пробегаются по позвоночнику, намеренно задевая все раны. Его запястья отцепляют от импровизированных наручников и он падает на пол. Падает потому что уже не в силах сгруппироваться. Он знает, если расслабиться – боль будет не такой сильной. Сильная, огромная рука хватает его поперек груди и переворачивает на живот, насильно ставя на колени.
– Упрись руками в пол, – сухо командует голос, и Зен безвольно и бездумно подчиняется. Если слушаться и не сопротивляться, все закончится быстрее. Это он уяснил.
Удары словно вонзаются в него. И с такой силой, что от спины до шеи позвоночник будто пронзает раскаленный холодный штырь. Удары наносятся резко и сильно, и это настолько больно, что, кажется, будто тысячи ножей разрывают тело изнутри.
Пару дней назад, когда все только начиналось, когда его начинали мучить на потребу толпе, он из принципа не кричал, а молча пытался вырываться, доставляя себе все новую и новую боль. Сейчас же, когда стало понятно, что сдерживаться не имеет смысла, он не сдерживал болезненные крики… да даже не крики это были. Он выл, орал, выгибаясь от боли, ненавидя себя за это, ненавидя все свое отвратительное тело, ненавидя всех и ненавидя здоровенного воина, который с нечеловеческой силой бил его, с каждым ударом будто пытаясь выколачивать из него жизнь.
Но чем больше Зен кричал и извивался, пытаясь вырваться – тем больнее ему было. Он понял, что крик – это напряжение, а нужно расслабиться, закрыть глаза и не думать. Не думать о том, что с тобой делают, как он сейчас отвратительно выглядит со стороны: весь в крови, с искаженным от боли лицом, на четвереньках… Зен приказывал себе расслабиться, и тогда боль казалась уже не такой сильной.
Но все равно боль такая, что предыдущая стирается из памяти напрочь. Из глаз брызжут слезы, и мужчина до крови впивается зубами в запястье. «Не больно, не больно, не больно!» – повторяет он про себя! И уже не хочется выбраться отсюда, ему ничего не хочется… просто умереть. Навсегда. Но он знает, что король саксов только этого и ждет. И он будет терпеть, пока хватит сил, которых тоже уже нет!
Удар! Все тело его заполняет боль. Боль от ударов руками и ногами, растравливающие кровоточащие раны, и жуткая, перекрывающая всю остальную, боль от стыда и позора! Но он все равно снова и снова терпит эту боль, глотая слезы, и уже даже не чувствуя боли от зубов, прокусивших запястья до мяса.
В этот раз почему-то гораздо больнее… Он зажмуривается, пытаясь не чувствовать ничего, кроме ненависти, абстрагироваться от вышибающей душу и мысли боли, от всего… Перед глазами встает лицо короля – отца этого чертового молокососа Эйдана. Его редкие волосы, водянисто-голубые глаза… Зен мысленно говорит своему мучителю: «Будьуверен – я приду, я обязательно найду тебя и отрежу твою голову».
В этот момент из уже почти реально осязаемых мыслей его выдергивает удар неистовой силы, его тело пронзает боль, дикая, всепоглощающая, и он теряет сознание. Воин, который наносил ему удары, окатывает его ледяной водой и через пару минут он приходит в себя.
Зен закрывает глаза, опускает голову и уже больше ни о чем не думает. Чувствует, как его поднимают на ноги, и как вокруг окровавленных, истерзанных запястий, привычно впиваясь шипами, защелкиваются наручники из цепи.
– Ну, как, тебе нравится? Доволен? – сказал громкий и довольный голос, который Зен хорошо знал. Он принадлежал королю.
– Я тебя еще помучаю немного, а потом отправлю подыхать в яму!
Зен молча закрывает глаза. Его безумно злят слова короля, но на этом его оставят в покое и эти слова будут последними, что ему придется сегодня вытерпеть. Английский король не позволит ему умереть быстро… Он дает ему немного времени отдохнуть, чтобы наутро все повторилось снова.
И вот его уже волокут в камеру и оставляют там… Он чувствует, как по ногам течет кровь, чувствует боль при каждом движении. Он не просто человек, он действительно наполовину бог, и поэтому разрывы и раны затянутся немного даже за тот небольшой промежуток, на который его оставляют в покое. Но сейчас… сейчас нужно просто отключиться, впасть в забытье. Утром он очнется за несколько минут до прихода воина и будет готов к новому унижению и режущей боли от прикосновения плетки с металлическими набалдашниками… Так продолжится еще несколько дней пока король не натешится сам и не натешит вдоволь толпу своих подданных, а потом его бросят туда, где выжить ему уже не суждено…
Зен проснулся в холодном поту, в ужасе оглядываясь вокруг, – он не был на помосте, это был только сон…
– Всего лишь сон, – пробормотал чернокнижник, потирая виски ладонями. – Только сон.
Сколько лет уже он не видел этого сна, с чего вдруг сейчас это видение решило вернуться? Зен помнит в мельчайших подробностях все те издевательства, на которые его обрек король, помнит, как чудом ему удалось выбраться, и как после этого он скитался по землям. Как мечтал он однажды свернуть голову ненавистному правителю, и как разочаровался, когда узнал, что старый король мертв.
Так к чему же сейчас Зен вспомнил свой сон?..
Наверное, потому, что впервые за долгие годы ему встретились люди, которые не отвернулись от него и не отказали страннику в возможности идти вместе с ними… Это были Ксена и Рамир. Амазонка вообще приглянулась ему, а Рамир – молчаливый воин, конечно, раздражал, но не бросил союзника в бою, когда они оказались в замке. Не отказался делится сокровищами… Не оставил его на растерзание-девам воительницам, которые, впрочем, и не особенно терзали его тело…
От этих воспоминаний Зен усмехнулся – давненько он не проводил время так хорошо! Давненько не отдыхал в обществе красивых юных девушек, давненько вообще не разговаривал с людьми, пока судьба не свела его с этими двумя.
Сейчас же амазонке требовалась помощь и мужчина, знал это. Чувствовал всем телом. Да и просила душа Зена отмщения – пусть и не перед старым королем, так перед его отпрыском. Который, впрочем, оказался ничуть не лучше, если не хуже своего отца…
В лесу начинали сгущаться сумерки. Солнце все ближе опускалось к верхушкам сосен, грозя в скором времени совсем скрыться за линией горизонта. Зен затушил костер и посмотрел на тропинку, по которой собирался идти. Идти по тропинке было просто – она была достаточно широкой и удобной, без всяких помех вроде ям и корней деревьев. Самая безопасная и знакомая местным дорожка в лесу, знакомая ему и в темное время суток. Тропинка соединяла два пригорода, проходя через лес насквозь. Зен тяжело вздохнул и, зажмурившись, потер переносицу. С каждой минутой становилось темнее, нужно было принимать решение.
