Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
— Избранный старший консул хвалит Луция Котту за великолепно проделанную работу, — ответил Гортензий. — Как курульный магистрат и как судебный адвокат, я аплодирую этому в высшей степени разумному решению злободневной проблемы.
— Избранный младший консул? — спросил Помпей.
— Я согласен с моим старшим коллегой, — ответил Метелл, у которого не было причины противиться предложению теперь, когда дело Гая Верреса ушло в прошлое, а сам Веррес исчез.
Опрос продолжался. Никто не мог найти изъяна. Были некоторые, конечно, кто хотел к чему-нибудь придраться. Но всякий раз, думая о том, чем для них могут обернуться эти возможные изъяны, они вздрагивали и молчали.
— Это действительно великолепно, — сказал Цицерон Цезарю, когда, выходя из Палаты, они оказались рядом. — Мы с тобой оба любим работать с честными присяжными. Каким ловким оказался Луций Котта! Взяточнику придется покупать две части жюри, чтобы обеспечить себе нужный вердикт, — что значительно дороже, чем покупать всего лишь половину! И то, что примет одна часть, две других захотят отклонить. Я предсказываю, мой дорогой Цезарь, что взяточничество в жюри хотя и не исчезнет полностью, но значительно уменьшится. Tribuni aerarii будут считать делом чести вести себя порядочно и оправдывать свое членство среди присяжных. Да, действительно, Луций Котта решил очень умно!
Цезарю было очень приятно сообщить об этом своему дяде за обедом в своем собственном триклинии. Не было ни Аврелии, ни Цинниллы. Циннилла была на четвертом месяце беременности, ее постоянно тошнило, а Аврелия присматривала за маленькой Юлией, которая тоже не совсем хорошо себя чувствовала. Так что мужчины обедали одни, чему были даже рады.
— Признаюсь, я думал о взяточничестве, — сказал Луций Котта, улыбаясь. — Но не мог же я говорить открыто об этом, если хотел, чтобы мое предложение одобрили.
— Правда. Тем не менее об этом подумали многие, а что касается Цицерона и меня, мы находим это громадным достижением. С другой стороны, Гортензий мог в душе сожалеть об этом. Если не говорить о взяточничестве, лучшее в твоем решении то, что оно сохраняет постоянные суды Суллы, которые я считаю величайшим прогрессом в римском правосудии со времен установления слушаний и жюри.
— Очень хорошая похвала, Цезарь! — Луций Котта на мгновение оживился, затем поставил бокал с вином на стол и нахмурился. — Цезарь, тебе доверяет Марк Красс. Поэтому, может быть, ты развеешь мои опасения. Во многих отношениях этот год был спокойным — ни одной войны, которую бы мы не выиграли, казна уже не испытывает того стресса, от которого она страдала многие годы. Проведена перепись всех римских граждан в Италии. Хороший урожай в Италии и провинциях. Между старым и новым в правлении установилось что-то вроде приемлемого равновесия. Если отбросить неконституционность консульства Магна, то этот год и правда был хорошим. Когда я шел сюда по Субуре, у меня возникло такое ощущение, что обычный римский народ — счастливей, чем был, по крайней мере, поколение назад. Я имею в виду тот сорт людей, которые редко голосуют и считают бесплатное зерно Красса искренней помощью, предназначенной немного увеличить их доходы. Согласен, они — не те, кто страдает, когда летят головы и льется кровь на Форуме, но настроение, которое порождают такие вещи, овладевает и ими, хотя их собственные головы остаются вне опасности.
Помолчав, Луций Котта отпил вина.
— Думаю, я знаю, что ты собираешься сказать, дядя, но все равно говори, — сказал Цезарь.
— Это лето было замечательным, особенно для низших классов. Множество развлечений, еды достаточно, чтобы поесть досыта, да еще домой захватить в мешках и накормить всю семью. Львиная травля в цирке, ученые слоны, гонки на колесницах, все фарсы и мимы, известные римской сцене, — и бесплатная пшеница! Парад общественных коней. Выборы, впервые проведенные вовремя. Даже сенсационное слушание, после которого негодяй получил по заслугам, а Гортензий — пощечину. Очищенные участки для плавания в Тригарии. Меньше заболеваний, чем все ожидали, и никакого летнего паралича в Риме. Преступлений и жульничества не было! — Луций Котта улыбнулся. — И основная заслуга в этом принадлежит консулам. Чувства народа к ним и романтичны, и капризны. Ты и я, конечно, знаем лучше. Хотя нельзя отрицать, что они были отличными консулами, но они заботились только о спасении своей шеи, а остальное их не интересовало. И все же — и все же! — ходят упорные слухи, Цезарь. Слухи, что не все так мирно между Помпеем и Крассом. Что они не разговаривают друг с другом. Что когда один должен присутствовать где-то, другой отсутствует. И меня это беспокоит, потому что, я считаю, слухи обоснованы. Мы, люди высшего класса, должны дать простому народу хоть один очень короткий хороший год.
— Да, слухи достоверны, — серьезно подтвердил Цезарь.
— Почему?
— Главным образом потому, что Марк Красс переплюнул Помпея, а Помпей не выносит, когда кто-то превосходит его. Он думал, что между фарсом с общественными лошадьми и его играми, проведенными по обету, он будет всеобщим героем. Затем Красс обеспечил народ на три месяца бесплатным хлебом. И продемонстрировал Помпею, что тот — не единственный человек в Риме с огромным состоянием. Так что Помпей отплатил тем, что вычеркнул Красса из своей жизни — как консула и как человека. Он должен был, например, сказать Крассу, что сегодня состоится собрание Сената. Да, все знают, что в сентябрьские календы в Сенате всегда собрание, но его созывает старший консул. Именно он должен об этом известить своих подчиненных.
— Он известил меня, — сказал Луций Котта.
— Он известил всех, кроме Красса. А Красс понял это как прямое оскорбление. Поэтому не пришел. Я пытался его урезонить, но он отказался уступить.
— Черт возьми! — вскрикнул Луций Котта, с отвращением откидываясь на ложе. — Эта пара разрушила то, что должно было сделать нынешний год лучшим из тысячи!
— Нет, они ничего не разрушат. Я им не позволю. Но если мне и удастся восстановить мир между консулами, то это ненадолго. Так что я подожду до конца года, дядя, и возьму в помощь несколько Коттов. В конце года мы заставим их публично помириться, что вызовет у всех слезу. Таким образом, в последний день года мы получим exeunt omnes, и все будут радостно орать во все горло. Плавт гордился бы такой концовкой.
— Ты знаешь, — сказал Луций Котта задумчиво, выпрямляясь на ложе, — когда ты был мальчиком, Цезарь, в моем каталоге мужчин ты, как назвал бы Архимед, был движущей силой. Знаешь: «Дайте мне точку опоры — и я переверну мир!» Так я представлял себе тебя, и это одна из главных причин, по которой я огорчился, когда тебя сделали фламином Юпитера. Но когда тебе удалось избавиться от этого, я вернул тебя на то место, которое ты занимал в моем каталоге мужчин. Но все вышло не так, как я думал. Для такого молодого человека ты слишком хорошо известен на многих уровнях — от Сената до Субуры. Но не как движущая сила. Больше как таинственный распорядитель какого-нибудь царского двора на Востоке. Ты являешься душой событий, но позволяешь другим пожинать славу. — Котта покачал головой. — Мне это кажется странным!
Цезарь слушал, сжав губы; на его щеках обычно цвета слоновой кости горел румянец.
— Ты правильно выбрал для меня место в своем каталоге, дядя, — отозвался он. — Но думаю, что мой фламинат был лучшим из всего, что могло случиться со мной, при условии, что я сумел от него избавиться. Он научил меня быть и проницательным, и могущественным, он научил меня прятать мой свет, когда для него остается опасность погаснуть при демонстрации. Я теперь знаю, что время — более ценный союзник, чем деньги или наставник. Фламинат научил меня терпению, которого, по мнению моей матери, у меня никогда не было. Ничто не пропадает даром! Лукулл показал мне, что я могу продолжать учиться, развивая идеи и запуская их в жизнь через других людей. Я отступаю в тень и смотрю, что получается. Успокойся, Луций Котта. Мое время выступить вперед в качестве величайшей движущей силы еще придет. В свое время я даже стану консулом. Но это будет лишь началом для меня.
