Детектив для уютной осени - Устинова Татьяна (читать книги полные TXT) 📗
Кольца нигде не было.
Меркурьев ползал по полу, заглядывал за шкафы, шарил рукой под ванной, стоявшей на выгнутых львиных лапах, и думал о том, что в разговоре неизвестных, который он слышал прошлым вечером, тоже упоминался какой-то камень. Камень на месте, сказал один невидимый собеседник другому. О каком камне шла речь? Именно об этом? Или, может, о валуне, который лежал на спуске к морю, со всех сторон заросший травой? Валун, должно быть, когда-то принес с собой ледник, шедший с севера на юг, и с тех пор, пару миллионов лет, камень не трогался с места.
Почему Лючия так уверенно заявила, что изумруд – всего лишь стекляшка, дешевка? Или на самом деле она разбирается в камнях?.. И конкретно в изумрудах?
– Ничего, – известил Василий Васильевич, поднялся с пола и машинально отряхнул колени.
– Да я говорила, – горестно подтвердила Кристина, – что мы его не найдем.
Она тоже ползала по полу, отодвигала шторы, даже плинтус зачем-то поковыряла, теперь села на пятки и обеими руками с силой потерла лицо.
– Что я маме скажу, – проговорила она из-за сложенных ковшиком ладоней. – Она мне тысячу раз твердила: только не потеряй, только не потеряй!.. И я… потеряла.
– Зачем ты его вообще носила, если оно такое драгоценное? – спросил Василий Васильевич с раздражением. – Если это настоящий изумруд…
– Настоящий, – вставила Антипия.
– …значит, он стоит бешеных денег, – продолжал Меркурьев. – Разве можно его просто так на пальце таскать?!
– С ним нельзя по-другому, – непонятно объяснила Кристина. – Такой уговор. Оно обязательно должно быть у той, которой принадлежит. Не в сумке и не в кармане, а на руке.
Василий Васильевич пожал плечами.
Начались какие-то загадки, вроде вызова духа Канта и королевы Брунгильды, а он в таких вещах ничего не понимал и не желал разбираться.
В дверь постучали. Антипия открыла, на пороге возникли Виктор Захарович и Нинель Федоровна, очень встревоженные.
– Ну что?..
Антипия горестно покачала головой.
– В полицию звонить? Так оставлять это нельзя!.. Если перстень пропал и найти его мы не можем…
– Не нужно никуда звонить! – крикнула Кристина. – Я не разрешаю!.. Это никого не касается, тем более полиции!
– Ну, это какие-то высокие материи, – пробормотал Меркурьев, – нормальным людям неведомые. По мне – вызывайте.
– Тебя никто не спрашивает.
Василий Васильевич развел руками.
– Вот, – сказал он хозяину и домоправительнице. – Тем более меня никто не спрашивает!
Потоптавшись на пороге и посокрушавшись немного, они ушли, Антипия закрыла за ними дверь.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – объявил Меркурьев. – У меня в комнате гости глодают кости, а я оставил их без присмотра. Может, уже все сглодали!..
– Что мне теперь делать? – прошептала Кристина и обратилась к вещунье. – Вы… не можете ни у кого спросить? Вдруг кто-то из них… из тех… знает?
– Я спрошу, – пообещала Антипия с сочувствием. – Но только не сейчас. Сейчас никак нельзя.
– Пойду я, – повторил Василий Васильевич. – Если никто ничего не собирается мне объяснять.
Девицы – студентка и вещунья – переглянулись. Переглядывались так многозначительно, что Меркурьев моментально разозлился.
– Не хотите, как хотите, – заключил он. – Крис, если найдешь кольцо, позвони мне. Или зайди.
Он спустился по чугунной лестнице – она встревоженно гудела у него под ногами, – очутился в вестибюле со стрельчатыми окнами и покосился на круглый столик.
Прошлой ночью он уронил книгу на пол и не стал поднимать. Сейчас она лежала на столе раскрытая, страницами вверх.
Ни за что не стану подходить, решил Меркурьев, и подошел.
Страница пятьдесят семь.
«Итак, философ не испытал в жизни ни сильных радостей, ни сильных страданий, которые приносят с собой страсти».
– И что? – спросил Меркурьев громко на весь вестибюль. – Дальше пятьдесят седьмой страницы дело не продвигается?
– Вы со мной изволите разговаривать?
Василий Васильевич обернулся.
Со стороны коридора мелкими шажками подходил маленький человечек по имени Емельян Иванович.
К нему дурацкая книга уж точно не могла иметь никакого отношения!.. Она принялась дразнить Меркурьева еще до того, как явился крохотный гость, но тем не менее Василий Васильевич спросил:
– Это не вы читаете «Философию Канта» все время на одной и той же странице?
Человечек подошел и заглянул Меркурьеву под руку.
– Нет, – наконец сказал он. – Не я. Фрейлейн нашла свой перстень?
– Фрейлейн чудит, – сообщил Меркурьев.
– Чудит? – переспросил Емельян Иванович, на старомодный манер откидывая полы пиджака и усаживаясь в кресло. – Что это означает?
– Я сам не понимаю, – признался Меркурьев. – Полицию вызывать не хочет, страшно убивается и, кажется, собирается обратиться за помощью к духам.
Емельян Иванович огляделся по сторонам без всякой тревоги и, кажется, с удовольствием, задержал взгляд на астрах, а потом перевел его на Меркурьева.
– Какие прекрасные цветы, не правда ли? «Что здесь встречает нас как красота земная, то встретит некогда как истина сама».
Меркурьев молчал.
– Шиллер, – пояснил Емельян Иванович как ни в чем не бывало. – К каким же духам собирается воззвать фрейлейн?
Василий Васильевич подошел и с размаху опустился в кресло по другую сторону столика.
– Емельян Иванович, – начал он проникновенно, – вы же взрослый человек! И все понимаете. Вы кто по профессии?
Человечек задумался на секунду, словно не мог вспомнить.
– Ученый, – сказал он наконец.
– Прекрасно! – одобрил Меркурьев. – Естественник или гуманитарий?
– И то, и другое в равной степени.
– Так не бывает, но ладно. Вот скажите мне, если у человека пропадает драгоценность, да еще, как он утверждает, фамильная, что нужно делать? Взывать к духам или обращаться в полицию?
Емельян Иванович молчал и улыбался.
– Духи – при всем уважении, – тут Меркурьев прижал руку к груди, – уж точно не найдут перстень! А полицейские… ну, полицейские тоже, скорее всего, не найдут, но так положено, понимаете? Так принято – обращаться в полицию. А они обе морочат мне голову!..
– Виноват?
– Кристина и Антипия. Которая ясновидящая. То есть никакая она не ясновидящая, конечно, а просто авантюристка! Она вызывала дух Канта, представляете? Я сам был свидетелем.
– И что? – живо спросил Емельян Иванович. – Явился?..
Меркурьев обеими руками уперся в колени:
– Ну, я его не видел. Но стол подпрыгивал, и блюдце вертелось!
– Блюдце, – повторил Емельян Иванович. – А почему вы не допускаете, что Иммануил Иоганн Кант на самом деле заглянул в этот прекрасный уютный дом, когда его пригласили?..
– Емельян Иванович! – свирепо зарычал Меркурьев. – И вы тоже!.. Кант умер сто лет назад!
– Двести тринадцать, – поправил маленький человечек. – И какой же вывод вы из этого делаете?
– Однозначный! – рявкнул Василий Васильевич. – Человек, умерший двести тринадцать лет назад, никуда войти не может и явиться на зов не может тоже! Потому что он умер.
– Возможно, возможно, – согласился Емельян Иванович. – Вполне материалистический, хотя и несколько примитивный вывод.
– Почему примитивный?! Единственно разумный!
А может, этот самый Емельян Иванович тоже не в себе, пронеслось в голове у Василия Васильевича. Они все тут странные! И он, инженер Меркурьев, ничего о них не знает!.. Вещунья вызывает духов, гость материализуется из воздуха, потусторонние силы крадут у студентки кольцо, а привидения сталкивают с маяка подвыпившего человека!
Может, он, Меркурьев, угодил в сумасшедший дом?..
– Этот дом, – словно подслушав его смятенные мысли, произнес Емельян Иванович, – по слухам, когда-то принадлежал Фридриху Бесселю. Это только слухи, они ничем не подтверждены, но так говорят…
– Бесселю? – переспросил Василий Васильевич, сбившись с мыслей про сумасшедший дом. – Бессель был математик. Неравенство Бесселя мы проходили в университете.
