Наш друг Димка - Тумп Саша (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Пришлось пакет ставить на стол. Пока Карл открывал вторую
непочатую бутылку, я нарезал Полкану ещё колбасы. Карл
экспроприировал часть, уже порезанную, на «зажевать».
- 90 -
– Вот говорят: «террористы, террористы…» Я так понимаю,
что пора нам слово «террористы» заменить на слово
«вымогатели».
С точки зрения глобальной психологии, это правильно для
«объективного
отражения
действительности
с
целью
формирования
реалистического
восприятия
мира
индивидуумом…».
Ведь что получается? Террора нет как такового. Ибо не
провозглашены ни цели ни задачи структуры или структур,
руководящих и проводящих акты, которые можно было бы
отнести к террористическим.
Реально мы же наблюдаем ситуацию, при которой одна сторона
с помощью методов устрашения выбрала путь улучшения своей
жизни за счет другой стороны путем запугивания её и понуждения
её в действиях по пути «поделитесь с нами, но мы работать всё
равно не будем».
Запугиваемая
сторона,
задекларировав
принципы
«человеколюбия», попала в угол, ибо она не может, не имеет права
заставить работать терроризирующую сторону силой. Ибо это
значит – отойти от гуманистических, ранее провозглашенных ею
же принципов, поэтому вынуждена делиться деньгами с
запугивающей стороной в виде гуманитарной помощи, либо в виде
инвестиций, либо в каком-то другом виде в то время, как
запугивающая сторона будет петь и плясать, – толкая речь, Карл
изредка смотрел то на меня, то на Полкана. – Таким образом, мы
наблюдаем обычный «рэкет», который мы в полной красе уже
наблюдали не раз с тобой и во многих местах.
Он посмотрел на меня, потом на Полкана и продолжил:
– И не надо говорить ни о религиях, ни об убеждениях, надо
вещи называть своими именами – «рэкет». Понуждение. Кстати, в
свое время уже была такая ситуация, но Иосиф Виссарионович
нашел в себе силы пойти по пути «не хотите – заставим».
Да! Наказывали за язык! Наказывали. А Петр Великий –
«Слово и дело»! Сколько народу он согнал на строительство … в
итоге Ленинграда, кораблей, танков, турбин? Почему никто ему не
отдает первенство и авторство по ГУЛАГам?
«Не работать сытому лучше, чем работать голодному» – это
ясно. Но! Голодный, работая, становится сытым, а сытый, не
работая, становится голодным и начинает работать. О! Как!
Он опять посмотрел на Полкана.
- 91 -
Я слушал это уже не в первый раз. Не в первый раз это всё
слушал и Полкан.
– Таким образом, общество имеет два пути развития: либо
заставить всех работать, либо убедить всех работать. Заставить –
нельзя, убедить – некому. Все работать не хотят.
Религия не работает, поскольку её представители под золотыми
куполами тоже не работают.
Путь один – война или борьба. Либо война между собой. Либо
борьба за выживание.
…Поэтому нам очень нужна планета «Х», или Набиру, либо
хоть Заберу, либо Отберу, чтоб уничтожить всё и «всё начать с
начала», чтоб народ понял, что надо работать.
…Вот, как я!
…Когда я копаю картошку, некоторые прохлаждаются в
тенёчке. Ни физической, ни моральной, никакой тебе помощи, а
потом… а потом едят колбасу, которой в итоге на всех не хватило
и которую они не заработали, а получили в результате
вымогательства или террора. Суть одна!
… И, прохлаждаясь, они ещё делают вид обиженного и ходят,
всем рассказывают, какие они несчастные, как им плохо, вызывая
жалость и желание пожалеть их – несчастных. Это ли не великое
лукавство?!..
И они же являются «поющими и танцующими»
вымогателями, рэкетирами, которые готовы петь дифирамбы
любому, у которого больше колбасы, что на сегодняшнем языке
звучит как – террорист. Вот!
Карл посмотрел на Полкана, на меня и пошел сливать воду с
картошки.
Я остался сидеть там, где сидел, и резал сало. Полкан перешел
от калорифера к креслу, где раньше сидел Карл, и смотрел на него
влюблёнными глазами.
Любит – не любит!
Я услышал топот Бендрикова, демонстрирующего свою
приверженность к чистоте обуви на моём крыльце, как только
успел присесть на табуретку в предвкушении сладостного чувства
снятия берцев и шерстяных носков. Грела мысль о диване с такой
- 92 -
знакомой выемкой, которая способна усыпить меня в любом
состоянии.
– Смотрим – приехал! – радостно улыбаясь, изрёк Карл, стоя в
открытых дверях и пропуская вперёд Полкана.
– Ага! – грустно ответил я, расставшись с надеждой на тихий
вечер и демонстрируя крайнюю усталость и желание спать.
Я скинул обувь и перешел к дивану, а Карл сел на мой табурет
и вытянул ноги.
– Ага! – повторил я и от того, что надо сказать что-то ещё,
добавил, – холодно что-то!
– Вот и я говорю, что вовремя приехал, дожди шли, а теперь и
холода будут. Холода будут, а ты – дома. Здорово это. Пойду дров
принесу, печку затопим, расскажешь, что да как, – он встал,
намереваясь идти.
Полкан даже не пошевелился, а оно и правильно – один дрова
принесёт, а по крыльцу в грязных лапах шастать – не дело.
– Ну, как ты тут без меня? Осточертело всё? – спросил я его,
сделав сострадательно–нежное выражение на своём небритом
больше месяца лице. Полкан поднял и опять положил голову на
лапы, что, видимо, означало: «как ни скажу – неточно будет».
– А я тут без тебя повеселился, повеселился, – Карл ввалился в
дверь, высыпая охапку дров у печки, и, не разуваясь, присел
вынуть из-под печки лучину, – думаю, дай посмотрю, что ты там в
этом компьютере находишь. Включил. Всё получилось. А ты
знаешь, всё-таки чертовски я талантлив! На второй день уже был
в нём как дома.
Только вот уже недели две как ни включу его – ничего не
получается. Даже скучно без него стало. Привыкаешь, едри его
корень, как к любовнице. И знаешь, что не своё, а тянет. Тянет,
едри его, компьютер этот.
– Деньги закончились, наверное, – я уныло смотрел на
разгорающийся огонёк.
– Деньги? Вот бы не подумал, – Карл пересел на табуретку.
– Это почему «не подумал бы»?
– А кто его знает? Не подумал ведь, вот и «не подумал бы».
… Ну, я же не подумал, когда он артачиться стал, про деньги?
Не подумал! Вот и «не подумал бы». Мне кажется, всё ясно. А ты
это?.. Дорогой-то «нз» прикончил? Или обратно привёз?
– Привёз обратно. В машине.
– Ты, пока истома по телу не пошла, дошел бы, а я с тобой
пойду, до дома добегу, у меня там перекусить есть. Быстренько. А?
- 93 -
– Не надо. У меня всё есть в машине. Даже Полкану купил.
Правда, уже здесь покупал. Ему без разницы где, ему бы внимание
было. Так ли?
– Так, так! Ты иди, иди, а то разморит с холода-то в тепле. Не
хватало мне ещё по чужим машинам в темноте рыться. Так ли?
– Дразнишься?
– Да нет! Просто рады мы, что ты вернулся.
– Спалил, говоришь, денежки с компьютера? Да и!.. Жили
месяц без него – проживём! Повеселил, говоришь, он тебя? Вот и
ладно! Пойду. Пусть Полкан «за встречу» с нами в тепле
почавкает.
Я вышел на улицу. Быстро набегающая темнота уже обхватила
всё вокруг, и от этого казалось, что мир стал меньше, уютнее,
спокойнее. Возможно, поэтому в детстве мы прячемся под одеяло и
там чувствуем себя в безопасности. Потом для безопасности нужно
много света, поле, много народа.
А потом опять маленький мирок с трещащим камином или
печкой, кружочек света от лампы на столе или экран монитора, но
обязательно, чтоб на плечах была темнота, сумрак и тишина.
Поглядев на небо, решив, что завтра дня не будет, поскольку
