Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит (лучшие книги онлайн txt) 📗
За Фестубер противостоящие армии с переменным успехом сражались на протяжении первого года войны. Затяжные осенние дожди вызвали временное затишье, но наступление весны должно было повлечь за собой новые кровопролитные сражения. Такое затишье, как сейчас, случается даже в самых страшных войнах, позволяя противникам похоронить убитых, избавиться от вшей и даже, как бывало этими холодными осенними вечерами на северо-востоке Франции, послушать импровизированные концерты. Солдаты с удовольствием хохотали над старыми шутками Люсьена Жилли, подпевали мелодиям аккордеониста, аплодировали шести девушкам, лихо отплясывавшим с шестью товарищами, а под конец, затаив дыхание, слушали пение Мэдди, которая давно стала живой легендой театра «Арме» вместе со своим вызывающим красным платьем, ярко-красными туфельками и волосами, напоминающими о солнечном свете.
Ева начала беспокоиться. День уже давно наступил, когда она выехала в Фестубер из пансионата в Сент-Омер, находившемся сейчас далеко от линии фронта. Другие артисты труппы Жилли отправились туда незадолго до нее на нескольких военных машинах, а она задержалась, чтобы подшить отпоровшуюся подкладку платья.
Шофер, казалось, еще не достигший призывного возраста, следовал приметам, торопливо описанным Жилли, а Фестубер все не показывался.
— Ты уверен, что мы едем правильно? — с тревогой спросила Ева.
— Капрал сказал, что надо ехать по этой дороге, если это можно назвать дорогой, — ответил шофер. В самом деле, проселочная дорога, по которой они двигались, становилась с каждой минутой все хуже. Надвигалась темнота.
— Почему бы нам не остановиться и не свериться с картой? — предложила Ева.
— Потому что у нас нет карты. Карты есть у генералов. Даже если бы она у меня и была, как нам в ней разобраться без указательных знаков?
— Остановись у первого же крестьянского дома и расспроси, как ехать, — посоветовала Ева. Девушке много раз приходилось выступать поблизости от поля боя под звуки канонады, но это не внушало ей такого страха, как эта одинокая дорога: ровная, пустынная, опустошенная. «Дернул же меня черт подшивать это проклятое платье», — испуганно подумала Ева, плотнее закутываясь в теплое пальто.
— Смотри, впереди ферма! — закричала она.
— Похоже, разрушенная, — отозвался солдат. И правда, на ферме не было заметно признаков жизни: ни света, ни дыма, ни голосов. — Наверное, немцы побывали здесь в прошлом году, — равнодушно добавил он. В это мгновение в поле справа от них взметнулся столб пламени и раздался мощный гул — разорвался гаубичный снаряд.
— Боже! — вскрикнула Ева.
Воздух содрогнулся от второго взрыва, и осколки снаряда ударили в землю совсем рядом с машиной. У молодого солдата едва не вырвало руль из рук, но он сумел удержать его и, выжимая максимальную скорость, рванул к ферме, со скрипом затормозив посреди огромной лужи перед хозяйским домом.
— Вылезайте! — заорал он, однако Ева уже выскочила из машины и бежала, низко пригнувшись, к распахнутой двери дома.
Они одновременно достигли ее и нырнули в темный проем, ища глазами укрытия. Чувства Евы странным образом обострились, и она за какую-то долю секунды поняла, что комната, где они очутились, совершенно пуста, а пол усыпан щепками и обломками дерева. Очевидно, дом побывал под сильным обстрелом, и хотя его крыша почти уцелела, в каменных стенах зияли дыры. «Это теперь уже нельзя назвать фермерским домом или вообще домом», — с грустью подумала Ева. Снаружи донесся безжалостный вой еще одного снаряда, но никто не мог сказать, ударится он о землю ближе или дальше от дома, чем предыдущие. Так и не найдя, где спрятаться, Ева и шофер прижались друг к другу возле пустого камина. Будь он побольше, они могли бы укрыться внутри него.
— Мы никогда не попадем в Фестубер, — очень тихо сказала Ева. — Ты поехал не по той дороге.
— Не понимаю, как это получилось, — сокрушенно ответил шофер.
— Там не предполагалось никаких военных действий, иначе нас никогда не послали бы туда.
— Возможно, — мрачно отозвался шофер, — однако наш капрал говорит: «Если становится слишком тихо, значит, немцы готовят нам сюрприз, чтобы мы не слишком прохлаждались».
— Хотела бы я, чтобы ваш капрал оказался сейчас здесь. Я бы сказала ему все, что об этом думаю!
Очевидно, им лучше всего дожидаться утра и спасения в доме, поняла Ева. Размышлять о худшем варианте развития событий не имело смысла, и, прикрыв ноги полами пальто, она села поудобнее на каменный бордюр камина. Крайне раздраженная мальчишкой-шофером, Ева не могла больше выносить ноющую боль в ногах, обутых в новые красные туфельки. Если уж ей и предстоит погибнуть от взрыва снаряда, она позволит себе скинуть до этого туфли, предназначенные для выступления, и удобно усесться.
— У вас нет сигареты? — спросил водитель.
— Я не курю, но вот возьми. — Ева протянула ему пачку сигарет, которую всегда носила с собой на случай, если кому-нибудь из солдат захочется закурить.
— Погаси спичку!
Ева с криком ужаса вскочила на ноги. В дом вбежали несколько солдат. Они подкрались так незаметно, что ни она, ни шофер не услышали их приближения. Застыв, Ева прижалась к стене в ожидании смерти, но через какое-то время пришла в себя, осознав, что если она поняла команду, то это, должно быть, французы.
— Слава Богу! Ну, слава Богу! Как вы узнали, что мы здесь? Ах, слава тебе, Господи, вы пришли спасти нас, — прошептала она.
— Спасти вас? Да кто вы такая, черт побери? Как сюда занесло женщину?
— Я ехала в Фестубер… выступать…
— Вы что, спятили? До чего же глупы женщины! Фестубер совсем в другой стороне. Вы находитесь почти на линии фронта, прямо напротив Лана.
— Лан? Где это?
— Лан — по немецкую сторону фронта, — отрывисто ответил Поль де Лансель, отворачиваясь от Евы и отдавая распоряжение своим людям. Его подразделение отбросил назад неожиданный огонь одного из многочисленных пулеметных гнезд, прикрывавших позиции немецкой артиллерии.
Четыре человека были ранены, трое — тяжело, еще трое отделались испугом. Ситуация складывается серьезнее, чем я предполагал вначале, подумал Поль, переходя от одного солдата к другому и расспрашивая их. Когда взойдет полная луна, уже поднимающаяся над горизонтом, прикинул он, все станет видно как на ладони, и тогда не останется ни единого шанса отправить раненых в траншеи, где им окажут медицинскую помощь. Едва рассветет, он пошлет кого-нибудь сообщить, что они в ловушке, а пока придется ждать и прилагать все усилия, чтобы раненые пережили эту ночь.
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — спросила Ева, осторожно пробравшись поближе к капитану между лежавшими на полу людьми.
— Нет, если вы не сестра милосердия, — холодно и озабоченно ответил он.
Ева отступила к камину. Она не училась на курсах Красного Креста, где занималось немало женщин. Ева постоянно выступала на многочисленных аванпостах по всему фронту, а между поездками подрабатывала в любых театрах, предлагавших ей ангажемент на несколько недель, чтобы иметь возможность расплачиваться за постой.
Замерев, она вслушивалась в разговоры мужчин, вернее, в обрывки слов, произнесенные усталыми голосами. Казалось, солдаты беседуют на чужом языке. Вскоре все, что могло быть сделано для раненых, сделали их здоровые товарищи, и все восемь мужчин, включая капитана, расположились сидя или лежа на замусоренном полу, некогда чисто вымытом и, наверное, составлявшем предмет гордости хозяйки.
Живи в доме по-прежнему крестьянская семья, подумала девушка, в камине разожгли бы огонь, чтобы рассеять мрак этого холодного октябрьского вечера. Вокруг расположились бы дети, делая уроки. В котелке варилась бы густая похлебка, с потолка свешивались бы окорока и колбасы, а хозяин, проверив, в порядке ли скотина, предвкушал бы минуту, когда он вернется в дом, в знакомый и привычный уют. Через несколько дней закончился бы сбор урожая: фермера ждала относительно спокойная зима — длинные вечера в тепле, сытости и праздности. Они с женой радовались бы, наблюдая, как растут дети.
