Девять царств. Госпожа Жемчужина - Жусэ Сяо (читать полную версию книги txt, fb2) 📗
Меньше чем за час все солдаты дивизиона Загробной заставы добрались до ворот Чэнцзи. Дивизион Чэнчэн также вернулся с заставы Могэ, и три основных дивизиона собрались на парад у входа в город. В соответствии с установленными правилами из сорока тысяч солдат каждого дивизиона выбирали одного командующего и двадцать тысяч лучших воинов, которые должны были остаться в столице и пополнить ряды дивизиона Цзиньцзи. Остальные после демобилизации должны были вернуться в родные края. Из дивизиона Загробной заставы для Цзиньцзи командующим был выбран Фу И, которому было под пятьдесят лет.
Из дворца пришло известие о том, что утром следующего дня главнокомандующие трех основных дивизионов должны были отправиться во дворец на аудиенцию к императору с докладами. Командующий дивизиона Загробной заставы Фан Хайши был также вызван к императору.
Ночью Хайши освободилась и вернулась в поместье Цзифэн.
На третий год правления под девизом Тяньсян император Сюй даровал управляющему двором Феникса дворец Блестящей славы, который ранее принадлежал третьему сыну покойного императора Сю Шуюню. Для того чтобы обозначить, что Фан Чжу не относился к императорскому роду, дворец Блестящей славы был переименован в поместье Цзифэн. Приемные сыновья Фан Чжу и его слуги – всего около тысячи человек – также проживали там и даже имели особое разрешение въезжать на территорию дворца верхом.
До восстания принца И во дворце не было никакого Фан Чжу. За восемь лет беспрерывных войн также никто ни разу не слышал о его достижениях. Фан Чжу был евнухом неизвестного происхождения. Но откуда тогда у него появились власть и величие? В народе и во дворце его сразу же невзлюбили. Император Сюй перестал уделять достаточно внимания политическим вопросам, и на это должна была быть причина. Он был таким дальновидным и мудрым правителем. Император восемь лет сражался, защищая свое царство, и победил. Он так скрупулезно занимался государственными делами. А ещё сильно и искренне любил императрицу, которая совсем немного не дожила до победы и скончалась. Почему же император Сюй так изменился? Все члены тайной стражи занимались восстановлением империи и преследованием оставшихся мятежников. Хоть они действовали в полной секретности, все равно начали появляться слухи. Поговаривали, что эти солдаты, которые действовали в тени, были всего лишь марионетками, чьи нити находились в руках одного евнуха. Естественно, волна негодования сразу же обрушилась на управляющего двором Феникса Фан Чжу. В свою очередь он никак не пытался опровергнуть эти слухи. Со всех уголков империи, словно снежинки, полетели докладные с жалобами. Императору Сюю было лень их читать, поэтому он звал Фан Чжу читать их для него вслух. Тот удобно усаживался рядом с ложем императора и без какого-либо стеснения, не пытаясь ничего скрыть, читал вслух все жалобы, где его называли коварным евнухом и другими подобными словами. Одни говорили, что Фан Чжу был уродливым и жестоким, другие же считали, что он был обворожительным, словно красивая девушка, что и вводило в заблуждение императора. Тем не менее за четырнадцать лет никто не узнал, покидал ли вообще Фан Чжу внутренний дворец. Он даже редко бывал на территории основного, только если его туда не вызывал император Сюй. Будь то придворные чины или генералы, за пределами дворца никто и никогда не видел управляющего двором Феникса.
Фан Чжу жил в поместье Цзифэн, которое, по слухам, стало логовом тайной стражи. Все лошади и экипажи, приезжавшие в поместье Цзифэн и выезжавшие из него, не подвергались досмотру. Ночью, когда ворота императорского дворца закрывались, только ворота Чуйхуа поместья Цзифэн могли быть открыты в любое время. Во всех уголках мира в завуалированной форме обсуждалось, что Фан Чжу не был человеком. Он был нечистым духом, прилипшим к императору Сюю.
Хайши дала караульному у запретных ворот свое разрешение на вход. Увидев на нем выгравированный иероглиф «Цзи», первый иероглиф от «поместья Цзифэн», он сразу же пришел в смятение и вежливо, двумя руками, вернул его ей.
Хайши холодно и надменно посмотрела на караульного и, не сказав ни слова, быстро поскакала в направлении поместья Цзифэн. Караульный не осмелился ей ничего сказать.
Даже с особым разрешением люди из поместья Цзифэн редко заезжали на лошадях в императорский дворец, а еще реже они пользовались правом открывать ворота Чуйхуа ночью. Хайши жила в поместье Цзифэн уже десять лет. Как правило, она въезжала на территорию императорского дворца только с отцом или Чжоином. Но девушка прекрасно знала, что любой человек из поместья Цзифэн всегда имел такое право.
С момента отъезда Хайши ее комната совсем не изменилась. Она была обставлена точно так же, как и любые другие комнаты юношей, принадлежавших к знатному роду. На кровати, сделанной из светло-желтого палисандра, аккуратно лежал зеленый шелковый сверток с одеждой. Хайши открыла его и развернула комплект, который был внутри. Взглянув на него, девушка удивленно приподняла брови. Ей стало немного не по себе. Комплект был действительно очень красивым. Он был сшит из прохладного, гладкого и утонченного непромокаемого полотна бирюзового цвета, которое ткали русалки нага. Казалось, что эта одежда была выкроена из лазурных волн, на которых маленькими точками сидели белые чайки. От ворота до пояса полотно все было вручную расшито замысловатыми узорами из белых водорослей. Это была по-настоящему искусная работа. Подобного рода вышивки обычно не использовались на летней одежде, поскольку были массивными и тяжелыми. В таких случаях обычно брали окрашенное полотно и наносили на него печатный рисунок, иначе ткань могла начать сильно провисать, а человеку, носившему эту одежду, было бы в ней душно и неуютно. Если делать редкие стежки, то рукава и подол стали бы изящнее, но тогда вышивка потеряла бы рельеф и всю свою изысканность. Однако вышивка на этом платье была совсем иной. Стежки были тонкими, но плотными и совсем не создавали громоздкий эффект. Даже, наоборот, казались очень естественными. Кроме того, поскольку шелковая нить основного цвета, на которую затем наносилась вышивка, была совсем свежей, она придавала всему изделию струящийся глянцевый вид, а вышивка выглядела более объемной. При всем при этом ткань была такой воздушной и гладкой, что проскальзывала сквозь пальцы, словно легкий ветерок. Что же за девушка эта Чжэлю? Если даже в ткацкой мастерской при императорском дворце ее работам вообще нет равных, какая же она сама? Насколько она должна быть изящной и утонченной?
Хайши набросила рубашку на левое плечо и попыталась дотянуться до правой стороны, но что-то пошло не так, и в конце концов, полностью отчаявшись, она села на кровать. С шести лет девушка постоянно носила мужскую одежду и всегда одевалась сама, чтобы никто не мог ее увидеть. Но как надеть этот женский комплект одежды жуцюнь, состоявший из рубашки и длинной юбки, она не знала. Припомнив, как выглядят дворцовые служанки, девушка кое-как оделась и, вытянув руки по сторонам, опустила голову, чтобы посмотреть на себя. Затем, резко поднявшись с кровати, она подбежала к столу, налила себе кружку чая, подумала еще немного, перелила чай в блюдце, сделанное в императорской гончарной мастерской, и, опустив голову, посмотрела на свое отражение. В комнате у Хайши никогда не было зеркал. Взглянув на блюдце, она вновь вздохнула. Раз уж она надела жуцюнь, то нужно было поменять ее мужскую прическу, которая представляла собой аккуратно завязанный на макушке пучок. Хайши распустила его и просто кое-как наспех пригладила руками свои длинные волосы.
Раздался легкий стук в дверь. Поскольку Хайши только что сама отпустила всех слуг, она решила, что это Чжоину удалось улучить момент, чтобы успеть вернуться домой. Хайши кое-как подняла длинную юбку и побежала открывать дверь со счастливой улыбкой на лице. Ее комната как раз выходила на усыпанное цветущими лотосами Заиндевелое озеро, находившееся внутри павильона. Когда Хайши открыла дверь, в комнату ворвался сильный ветер и погасил пламя свечи. С неба полился лунный свет, окутывая с ног до головы стоявшего перед ней человека серебряным сиянием. Хайши почувствовала, как тут же вокруг все стихло. Даже стрекотание сверчков словно на какое-то мгновение прекратилось.