Песня орла - Роджерс Мэрилайл (список книг txt) 📗
Но тяжелый настойчивый взгляд Орла нарушил ее светлый покой, и Линет почти против воли повернулась к нему. Слава Богу, слов не понадобилось, ибо глаза девушки лучше их рассказали принцу о потрясении, произведенным музыкой, и он нежно улыбнулся. Однако пленница не просияла в ответ, а лишь еще глубже погрузилась в свой мир грез.
Глаза ее совсем затуманились, и Райс, не владея собой, невольно подвинулся к девушке поближе, чтобы сполна ощутить сладость дыхания, а может быть, и губ. Однако это безумное стремление поцеловать ее было остановлено неожиданно раздавшейся бесшабашной мелодией, исполняемой на лютнях, деревянных рожках и тамбуринах, в изобилии принесенных на праздник. Райс резко отшатнулся, и ласковая улыбка на его лице сменилась усмешкой презрения к себе за то, что он снова не справился с мучающим его дни и ночи напролет желанием, вырвавшимся сейчас на волю из-за властного очарования музыки. Чтобы замять эту неловкость, принц немедленно присоединил свой бас к товарищам, уже вовсю распевавшим песню, когда-то узнанную им в Нормандии и переданную затем своему народу.
Растерявшаяся же Линет снова почувствовала себя маленькой дурочкой, во-первых, из-за того, что не смогла как следует выразить свое восхищение игрой Грании, и, во-вторых, потому, что не сумела ответить на страстный призыв Райса. А ведь она так мечтала о нем, так ждала! И вот теперь ей оставалось лишь запеть вместе со всеми веселую песню, так часто распеваемую в большом зале родного замка.
Линет обладала очень мелодичным голосом, и поэтому принц ничуть не удивился и красоте пения девушки; голос ее вплетался меж остальными, как переливающаяся золотая нить, и, как только что она сама была очарована игрой Грании, так и через некоторое время все, затаив дыхание, слушали ее божественное пение, ничуть не уступавшее звукам арфы.
Постепенно все смолкли, и лишь голос маленькой коноплянки звенел над ночной поляной, однако, обнаружив, что она поет в полном одиночестве, девушка смутилась и оборвала песню. Щеки ее вспыхнули и сжатые пальцы побелели. Линет никак не рассчитывала, да и не любила быть в центре внимания.
О, разумеется, в Рэдвелле ей приходилось сидеть на высоких, почетных местах рядом с отцом, но все же вокруг были люди, которых она знала с рождения!
Единственным опытом общения с чужими были у Линет те дни, когда приезжал очередной жених со своей свитой и внимательно ее разглядывал. К несчастью, молодые люди, как правило, находили ее непривлекательной и более не приезжали. Именно поэтому леди Годфри до восемнадцати лет так и не вышла замуж, в то время как другие находили себе супруга уж никак не позднее пятнадцати.
Линет захотелось упасть на землю и закрыться от стыда и смущения, но благоговейную тишину неожиданно нарушил гром оваций и криков. Девушка спрятала раскрасневшееся лицо в ледяные ладони.
– Здесь, в Уэльсе, мы питаем большую слабость к поэзии и… к музыкальным талантам, – как можно непринужденней объяснил Райс совершенно потерявшейся девушке, – и когда они так счастливо соединяются… Словом, все присутствующие рады, что ты поделилась с нами своим даром.
– Наши способности ничтожны по сравнению с твоим пением! – Оувейн, сидящий по левую руку от Линет, приподнялся, чтобы произнести этот комплимент, но под ревнивым взглядом женщины с арфой сел обратно и громко добавил: – И с игрой Грании!
Та вспыхнула и, удовлетворенная, послала Линет самую теплую, самую искреннюю улыбку.
– Это так, – кивнул Райс, и блики костра вновь заплясали на его волосах, – и прими наш восторг как должное – тогда мы сможем и продолжить наше дружеское состязание.
Укоряя себя за глупую трусость, Линет все же подняла глаза на толпу, с любопытством глазевшую на нее со всех сторон, и, застенчиво улыбнувшись, пробормотала несколько слов благодарности, тут же переведенных принцем на местный язык. Зазвучала другая мелодия, и под ее напев Линет рискнула обратиться к арфистке, не сводящей глаз с предмета своей несчастной страсти.
– Грания, – начала Линет, стараясь загладить недавнюю оплошность, – мелодия, которую ты извлекаешь из своего божественного инструмента, удивительна! Я в жизни не слышала ничего подобного. – Комплимент звучал жалобно – как извинение и просьба простить. – Слушать тебя – радость, нет, больше! – высокая честь!
Лицо Грании потеплело при этих искренних признаниях, и, повернувшись к возлюбленному, она поняла, что и он, до сих пор еще не оправившийся от недавнего унижения, слышит и принимает извинения неумышленно обидевшей их девочки. Пальцы его нервно поглаживали короткие завитки черной бороды и выражали куда больше, чем смуглое бесстрастное лицо.
И, пока вся четверка была занята комплиментами и извинениями, вторая песня закончилась, и на ритмичное похлопывание и крики "Ивайс! Ивайс!" перед костром появился высокий тощий человек, двигавшийся одновременно разболтанно и настороженно.
– Ивайс – наш самый талантливый рассказчик, – пояснил Райс обоим норманнским заложникам. – Каждый год он возрождает своими речами то событие, почтить которое мы и собрались сегодня.
Но не успел принц закончить свое объяснение, как длинный человек пришел в движение и необъяснимым образом совершенно изменился. Голос его бился в словах и криках, а тело тем временем летало и выгибалось в немыслимом, невероятном танце, темным силуэтом зловеще выделяясь на желто-оранжевом фоне пылающего костра.
Райс тихо переводил Линет уэльские слова, хотя вряд ли это было необходимо – движения и безумные гримасы Ивайса сами по себе вполне объясняли все. Наконец, скрючившись, рассказчик повалился на землю – зима была побеждена. Настало глубокое молчание, прерываемое лишь потрескиванием дров в костре, а затем Ивайс победно взмахнул руками, уносящими его, казалось, прямо в воздух, и все вокруг озарилось счастливой улыбкой якобы вырвавшегося на свободу и вернувшегося на землю лета.
Толпа на миг замерла и вдруг разразилась бешеными овациями, сквозь которые неожиданно прорвался резкий мальчишеский голос Дэвида:
– Алан, Алан, а теперь ты покажи им свое искусство! Покажи, как ты умеешь подражать!
Маленький норманн покраснел до корней волос.
– Нет, сейчас это будет некстати.
– Да перестань ты! – Дэвид ободряюще похлопал друга по спине и обратил свой взгляд за поддержкой к Линет. – Он изображал Райса так, что умереть можно, правда! Ты же поделилась с нами своими талантами, пусть и Алан сделает это!
Линет замерла в растерянности. Она прекрасно знала эту способность брата и не раз видела, как радовались ей обитатели Рэдвелла. Имитации Алана были действительно хороши и даже забавны, но почти всегда выглядели язвительными и недобрыми пародиями.
Она все еще колебалась, но Дэвид, уже не дожидаясь ее слов, сам заговорил на уэльском, призывая соплеменников к вниманию. Он вытолкнул приятеля в середину круга, и изменить что-либо было уже поздно.
Беспомощно девушка повернулась к Оувейну, но и на его лице прочла лишь одобрение и неуверенность. Со страхом решилась тогда она посмотреть на того, кого будет сейчас изображать ее брат, но Райс спокойно сидел, склонив голову, и в глазах его поблескивало любопытство.
Окруженный со всех сторон ждущими зрелища людьми, Алан понял, что у него теперь нет иного выхода, кроме как показать этим людям то, что им обещано, и для начала закрыл лицо руками, широко растопырив пальцы. Когда же руки были убраны, на присутствующих смотрело лицо их принца, чуть тронутое привычной насмешливой полуулыбкой.
Наступило молчание, прерываемое лишь чьим-то тяжелым дыханием и полузадушенным вскриком; большинство просто замерло с раскрытыми ртами.
Тогда Райс откинул голову и разбил эту затянувшуюся тишину оглушительным хохотом; его реакция освободила всех – послышался заразительный смех отовсюду, и еще не напившиеся участники праздника пустились в отчаянный пляс под веселую музыку тамбуринов и свирелей.
Пока танцоры выделывали всевозможные кренделя, рискуя сломать себе шеи и ноги, Райс подозвал к себе все еще розового от смущения Алана.
