Сестра моя Боль - Ломовская Наталия (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Эта статья была написана чудовищно суконным языком и снабжена иллюстрацией – над условными квадратиками домов парило чайное блюдце. Впрочем, Руслан не разглядывал картинок, он смотрел на полковника.
– Черт его знает, как эти журналисты все узнают, – пожал тот плечами. – Впрочем, кажется, племянница этой самой Марии С. подрабатывает в этом, с позволения сказать, издании. Она уже здесь была – не племянница, конечно, а сама Мария.
К слову, в статейке-то действительность была порядком приукрашена. Супруг «скорбящей вдовы» и в земном бытии обладал вздорным нравом, и никогда в жизни он жену не утешал и не извинялся перед ней. Жил он в свое удовольствие и менял любовниц даже не как перчатки, потому что перчатки он менял гораздо реже. Скажем, как носки он менял подруг, раз от раза становившихся все моложе и моложе. Супруга помалкивала. Она с молодости не разделяла сексуальных аппетитов супруга и решительно закрывала глаза на то, что он тратит свой чрезмерный пыл на стороне. Тем более что Аскольд, нагулявшись, неизменно возвращался к семейному очагу. Жену он привычно держал в страхе, не терпел слез, объяснений и возражений, в редкие минуты доброго расположения духа звал ее «моя кувалда», критиковал ее манеру одеваться, ее кулинарные способности и интеллектуальный потенциал. Но он считал своим долгом обеспечивать супругу всем необходимым и сверх того, а еще помогал сыновьям, которые давно выросли и обзавелись собственными семьями.
Когда он погиб в авиакатастрофе, жена поплакала. Мария привыкла к мужу, но сердце ее разбито не было. Вскоре ей показалось, что вдовья доля не так уж и плоха. Она осталась при хороших деньгах, которых при самых щедрых тратах хватило бы ей до конца жизни с лишком, бизнес взяли в свои руки сыновья. Никто рядом не матерился, не обдавал женщину перегаром, не ковырялся в зубах, не храпел ночью в постели. Еще и сорока дней не успели справить, а вдова уже посвежела и приободрилась. Но рано она расслабилась, ох рано!
Явление супруга с того света напугало Марию, но не очень удивило. Чего-то в этом роде она ожидала от благоверного. Во времена повального возрождения духовности Аскольд остался воинствующим атеистом. Икон в доме он не терпел, требовал «вынести эту поповскую чепуху вон», смеялся над женой, когда та собиралась в храм. Он отпускал язвительные шуточки насчет непорочного зачатия, Троицы, божественного причастия и прочих догматов. По мнению Марии, супруг ее должен был непременно угодить в ад, а посланцы оттуда навещают землю гораздо чаще, чем пленники небес. Это и понятно. И вот однажды ночью женщина увидела у изголовья кровати фигуру мужа. Он был как статуя, высеченная изо льда, самое уродливое в мире изваяние! Призрак требовал от нее чего-то, чего – Мария толком не разобрала, но была уверена, что поняла положение покойника достаточно хорошо. Она побежала в церковь, заказала молебен, долго беседовала со своим духовником, и тот завещал ей больше молиться об упокоении души супруга и освятить квартиру – тогда никакая нечисть не посмеет к ней сунуться. Марии позвонила племянница, спросить, как дела у тетки. Мария поведала ей историю ночного явления. Сыновьям-то она говорить не хотела, но чувствовала необходимость с кем-нибудь поделиться. Племянница выслушала, но, кажется, близко к сердцу не приняла. Сказала, что Марии все это показалось, посоветовала принимать снотворное.
Но, как выяснилось в следующую ночь, ни молебен, ни освящение квартиры, ни приличная сумма, пожертвованная вдовицей на нужды храма, не помогли безбожнику. Снотворное помогло еще меньше. В следующую же ночь призрак тут как тут стоял у кровати и был еще более разгневан. Он увеличился в росте, голова его доходила почти до потолка, редкие волосы вздымались над черепом, глаза мерцали, как гнилушки. Призрак грозил женщине кулаком и вдобавок к угрозам предыдущей страшной ночи еще выругал дрожащую вдовицу за то, что она тратит его потом и кровью заработанные денежки на «толстых попов, которым только подавай»! Судя по всему, после смерти характер у Аскольда совершенно испортился.
Мало того, он пришел не один. Будучи живым, Аскольд ни одну любовницу не приводил в свой дом, это противоречило его своеобразным понятиям о порядочности. Теперь же с ним рядом стоял призрак девушки в белом одеянии, с длинными волосами, распущенными по плечам. Мария, превозмогая страх, тайком сняла призраков-любовников на камеру мобильного телефона. Пусть потом племянница не намекает, что испытания заставили рассудок Марии пошатнуться!
Плача, девушка шепотом умоляла Марию о чем-то, но о чем? Это женщина поняла уже утром, когда обнаружила на своей подушке записную книжку Аскольда. Она была раскрыта, а на странице телефон и имя «Алина». Больше ничего. Мария возблагодарила несовременную привычку Аскольда дублировать телефонные номера в записную книжку и набрала номер. Ей ответил голос, очень похожий на ее собственный, такой же заполошно-испуганный. После короткого разговора выяснилось, что позвонила Мария матери последней пассии Аскольда. Ее звали Анна Степановна. Женщины договорились о встрече.
Девушку звали не Алина, а Лена. До своей гибели в авиакатастрофе она жила в Подмосковье. У нее была больная мама и двухлетняя дочка. Подъезжая к дому Лены и ловко паркуя машину, Мария подумала, что понимает, отчего девушка связалась с таким тяжелым и неприятным человеком, как ее покойный муж. Домишко был жалкий, в нем царила та чистенькая бедность, которой несколько шагов осталось до неприкрытой нищеты. Впрочем, имелись и кое-какие хорошие вещи, явно купленные на деньги Аскольда. Марию встретила заплаканная пожилая женщина. От нее сильно пахло корвалолом. Девочка играла тихонько на диване. Марии показалось, что у нее глазки как у Аскольда. Но, как оказалось, он не признал ее своей, хотя продолжал время от времени встречаться с любовницей и помогал ей финансово. Лена, насколько Мария могла судить по фотографиям, была необыкновенной красавицей.
– Умница, отличница, чистая душенька, – проливая слезы, шептала Анна Степановна. – В институте училась. Да вот как я заболела, пришлось бросить. Нашла работу, там и встретила вашего… этого… Вы меня простите…
– Ничего, ничего, – понимающе кивала Мария.
– Связалась она с ним, а я ведь знала, что хорошего не будет! Вы уж на нее зла-то не держите. Несчастная она была, вот и после смерти нет ей покоя…
Анна Степановна страдала болезнью сердца. Пока дочь была жива, она сетовала на свою болезнь только в том смысле, что вот, мол, бог смерти не посылает. Похоронила бы ее дочь, поплакала и стала бы жить дальше без обузы. Глядишь, нашла бы свое счастье. Но вышло по-другому. Лены не стало, и Анна Степановна больше не могла позволить себе такой роскоши, как смерть. Ей надо было поднимать внучку, которая, оставшись сиротой, неминуемо попала бы на черствые государственные хлеба, проще говоря, в детский дом. Органы опеки и так уже интересовались девочкой, оставшейся на руках у бабушки-инвалида.
Теперь Анна Степановна боялась умереть и отчего-то больше всего боялась умереть во сне. Она почти перестала спать по ночам, отдыхала днем, когда укладывала внучку, – очевидно, считала, что днем старуха с косой не выходит на жатву. Ночами женщина укладывала ребенка рядом с собой и включала телевизор. Смотрела что придется – телемагазин, эротику, музыкальные клипы. Время от времени задремывала. Но накануне ночью, переключая каналы, она наткнулась на странную кинокартину, которая на первых порах ей даже понравилась. Вроде бы сначала в ней шла речь о маленьком мальчике, который не догадывается, что его мать – ведьма. Анна Степановна расслабилась и отошла в объ-ятия Морфея, а когда открыла глаза, увидела на экране лицо своей дочери – крупным планом. Женщина подумала было, что идут новости, потом – что в эфир выпустили передачу, уже показанную раньше. Бесстыжие журналисты лезли в души заплаканным родственникам, требовали свеженьких подробностей и норовили перетряхнуть биографии погибших. Стервятники!
