Ловушка для Грейси - Уильямс Кэтти (книги TXT) 📗
Грейси осталась лежать на месте и, закрыв глаза, печально задумалась о том, почему ее принципиальность оставляет у нее такую горечь. Она желала его всеми фибрами своей души и тела. Даже теперь от одной мысли о нем кровь ударяет ей в голову.
Она почувствовала себя нестерпимо беспомощной. Она могла бы все силы бросить на то, чтобы подавить свои чувства, она могла бы постараться сделать так, чтобы ее маска, как он сказал, не слетела снова, но будет ли этого достаточно? Хватит ли этих усилий, чтобы усмирить волну желания, которая поднимается всякий раз, когда Морган приближается к ней даже в официальной обстановке на работе?
Когда его губы жадно касались ее губ, ее груди, ей нестерпимо хотелось отдаться ему. Это было непреодолимое желание, и она знала, что никакими разумными доводами невозможно опровергнуть его существование. Она тихо застонала и повернулась на бок.
Но была еще одна причина ее неодолимого влечения к нему. Признайся, сказала она себе: ты любишь его.
Когда пришло озарение, она почувствовала, что у нее защипало в глазах и стали собираться слезы. Она любила Моргана страстно, безудержно, и ее успокаивало только то, что он об этом не знает. Он знал, что она желала его, но она никогда не позволит ему узнать, что ее чувства гораздо глубже.
Она спрашивала себя в отчаянии, почему не почувствовала угрозы ее душевному спокойствию в тот самый момент, когда впервые увидела его. Даже когда осознала эту угрозу, она все еще была, как дурочка, уверена, что у нее найдется достаточно личных средств защиты, чтобы противопоставить их той опасности, какую он представляет.
Она могла бы, правда, выбросить белый флаг с самого начала. Он окружил ее со всех сторон: одного взгляда, нескольких слов было достаточно, чтобы она позабыла все доводы, которые она приводила себе, оставаясь одна.
– Что же, – сердито спрашивала она себя в бессилии, – что же теперь мне делать?
Глава 7
Явившись на работу утром следующего дня, Грейси узнала, что Моргана вызвали на срочное совещание в Париж, где он пробудет до середины недели. Она читала записку, написанную твердым знакомым почерком черными чернилами, и не понимала, какое чувство она испытывает в связи с его неожиданным отъездом облегчение или огорчение.
Она провела беспокойную ночь, метаясь в постели. Как только она впадала в полузабытье, в ее воображении ни с того ни с сего безжалостно возникал образ Моргана, заполняя все ее сознание и прогоняя сон.
Он сумел пробить барьер ее внешне невозмутимого спокойствия и заставил ее признать, что она испытывает к нему влечение. А теперь она вынуждена также признать, что любит его. У нее не было ни малейшего представления о том, что же ей теперь делать.
По каким-то неведомым причинам Моргана влекло к ней, но она точно знала, что его влечение не перерастет во что-то более глубокое. Ему не надо было объяснять ей, что он не верит в любовь, потому что это подразумевалось в каждом его слове и жесте, в кратковременности его любовных связей, в нетерпимом отношении к Рики, который испытывал искушение поставить свои чувства к Дженни выше интересов своей карьеры.
Он сказал ей, что с пониманием относится к ее отказу вступить с ним в любовную связь, и она ему поверила, но, спрашивала она себя, как долго это может продолжаться, если он наверняка знает, что достаточно одного его взгляда, одного прикосновения – и она растает.
Все новые и новые вопросы приходили ей на ум, и к обеду у нее разболелась голова. Она приняла две таблетки аспирина и пыталась съесть булочку с ветчиной и капустой, как вдруг зазвонил телефон.
Это был Тони. Он пригласил ее вечером на ужин, и она согласилась. Она не собиралась становиться в ряды тех женщин, которые всю жизнь сохнут из-за неудавшейся любви.
Они пошли в бар около Таймс-сквер, и на этот раз она выпила вина ровно столько, сколько могла осилить – не больше. Но она выпила достаточно, чтобы успокоить свои смятенные чувства, и к концу вечера они сильно развеселились.
С Тони можно было расслабиться. Он не был без ума от нее, но она ему очень нравилась, и его комплименты были как раз тем лекарством, в котором нуждалась Грейси для восстановления своего душевного равновесия.
Когда он высадил ее у дома, она поблагодарила его и быстро поцеловала в губы, слегка покраснев от его вопросительного взгляда.
– Вы думаете о чем-то или о ком-то другом, – сказал он горестно. – Либо это так, либо я теряю свое рыцарское обаяние, которое верой и правдой служило мне последние двадцать семь лет.
Она посмотрела на добродушное ребяческое лицо, и ей захотелось извиниться.
– Я не совсем свободна сейчас, – призналась она.
– Кто-нибудь, кого я знаю?
Грейси покачала головой и рассмеялась.
– Это не имеет значения. Этот вечер доставил мне огромное удовольствие, а с таким замечательным парнем, как вы, я давно не встречалась.
– От слова «замечательный» меня дрожь пробирает. Они посмеялись, затем он сказал ей:
– Можно вам снова позвонить? Отношения только на дружеской основе.
Грейси согласно кивнула головой.
– Это ведь самые лучшие отношения. Потом, готовясь ко сну, она спросила себя, почему ее не влечет к Тони. Он такой прямой, с ним так удобно и легко, он как соседский мальчишка. Таких обожают матери, потому что не видят в них опасности. Жизнь несправедлива, подумала Грейси. Вам кажется, что вы все рассортировали, проставили наклейки и разложили по полочкам ваши чувства, и в этот самый момент кто-то, подобно Моргану Дрейку, подкрадывается сзади и делает посмешище из всей вашей работы.
Он позвонил ей на следующий день, когда она собиралась уходить. Она услышала низкий тембр его голоса и почти физически почувствовала его присутствие рядом с собой.
– На работе ничего не произошло, о чем мне надо было бы знать? – спросил он. – Это проклятое совещание затягивается гораздо дольше, чем я думал.
– Документы, которые вы ожидали, получены сегодня утром. Я сделала фотокопии всех докладов и отправила их в чикагское отделение. Кроме этого, из срочных дел ничего больше нет.
Они говорили о работе, но Грейси все же ощущала какую-то напряженность. Он перечислял дела, которыми она должна была заняться на следующий день, а она слушала и делала на листке бумаги короткие пометки.
– Я, возможно, пробуду здесь еще пару дней, – сказал он через некоторое время, и сердце ее упало.
– Прекрасно, – сказала она бодро.
– Вам совсем необязательно быть такой жизнерадостной по поводу моего отсутствия.
Какой я еще должна быть? – подумала Грейси. Подавленной?
– Я вполне управляюсь здесь, – сообщила она, как бы не замечая досады в его словах. – Какая погода в Париже?
– Прекрасная.
– Отлично. Передайте привет Эйфелевой башне. Она начинала уставать от попыток казаться жизнерадостной, говорить с ним бодрым, бесстрастным тоном, как будто все было в ажуре и ее жизнь не трещала по всем швам.
В трубке возникла неловкая пауза, затем Морган с обвинительными нотками в голосе сказал:
– Я звонил вам вчера вечером. Ответа не было.
– Меня не было дома, – ответила Грейси, нервно облизывая пересохшие губы.
– Я так и понял. – Он говорил отрывисто и сухо. – Мне не пришло в голову, что вы могли специально не подходить к телефону. Где вы были? У Дженифер?
– Я ходила в бар около Таймс-сквер, – сказала Грейси и, пытаясь уклониться от подробностей, добавила:
– Замечательное место. Просторное. Стены увешаны картинами. По-видимому, местные художники за небольшую комиссию используют его для показа своих работ.
– Благодарю вас за эту ценную информацию, – задумчиво сказал Морган. – С кем вы там были? С сестрой?
– Нет.
Возникла еще одна пауза, и ей казалось, что она слышит, как работает его мозг, обдумывая ее ответ.
– С кем же тогда? – спросил он наконец. Грейси вздохнула. Она не сомневалась, что он не отвяжется до тех пор, пока не вытряхнет из нее имя человека, с которым она была в баре. Он был слишком принципиальным, чтобы легко отказаться от поставленной цели.
