Бессмертник - Плейн Белва (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
В доме на Вест-Энд-авеню было шестнадцать этажей, по две квартиры на каждом. Джозеф и Анна сняли квартиру с окнами на реку: огромная прихожая — холл — и девять просторных комнат на одиннадцатом этаже. Двери из холла вели в гостиную, с окном во всю стену, за которым виднелось одно лишь небо; в обитую деревом библиотеку, заставленную коробками с книгами — Анна еще не успела их разобрать; в красивую столовую, где стояли длинный стол и десять стульев с ручной вышивкой на спинках и сиденьях, а китайская ширма прикрывала дверь в кухню.
— Какая красота! — восхищенно ахала Руфь. — И ты так быстро все обставила, обустроила. Когда только успела?
— Я бы с радостью потратила побольше времени, — вздохнула Анна. — Мне не все нравится, но — что сделано, то сделано.
— Не все нравится?! Анна, да ты в уме? Такая роскошь!
— Джозеф хотел, чтобы я закончила побыстрее. Сама знаешь, какой он аккуратист. Терпеть не может беспорядка. Говорит, что жил в нем всю жизнь, но больше не потерпит и часа. Поэтому он попросил миссис Маркс, жену его адвоката, отвести меня в нужные магазины, и вот — пожалуйста…
— Роскошная обстановка, — твердо повторила Руфь. — Даже рояль купили!
— Это Джозеф сюрприз нам устроил.
— Ну и правильно. В доме должен стоять рояль, даже если никто не играет. Рояль облагораживает пространство, верно?
— Айрис будет играть. Мори тоже, если захочет: заставлять его, сама знаешь, бесполезно. Зато Айрис будет учиться, только бы папу порадовать.
— Серьезная маленькая дама, — улыбнулась Руфь. — Маленький мудрец.
— Хочешь посмотреть ее комнату?
Комната Айрис выдержана в бело-розовых тонах. Полки с книжками, белая кроватка под белым пологом, на столике в углу кукольный домик.
— Кукольный домик! — всплеснула руками Руфь.
— Да, ей Джозеф подарил на день рождения. Она, конечно, еще мала, но его не удержишь: покупает для нее все подряд.
— Мужчины все такие, для дочерей наизнанку вывернутся. Моя Джун взяла моду дерзить, от подружек понабралась, так я ей спуску не даю, а Солли слова поперек не скажет, наоборот — выгораживает.
— А здесь комната Мори. Он помогал мне ее обставить. Большой ведь мальчик уже… Он принял этот переезд очень близко к сердцу. — Анна любовно оглядывала солдатиков-шотландцев, разбросанные по полу вагончики, флаг у стены, между окон: «За Бога, Отечество и Йель».
— А это что? — спросила Руфь.
— Ну, просто мне нравится. И я хочу, чтобы он учился в Йеле.
— Мои сыновья учатся в Нью-Йоркском университете, и, на наш взгляд, этого вполне достаточно.
Ох, Руфь так обидчива. Ей, наверно, кажется, что Анна кичится успехами семьи.
— Разумеется, достаточно. Какая разница, где учиться, — поспешно сказала Анна. И робко добавила: — Мистер Маркс, адвокат Джозефа, посоветовал нам отдать Мори в школу, где учатся его дети.
— В частную?
— Понимаешь, мне бы и в голову не пришло, но Джозеф встречается с разными людьми, строителями, архитекторами и вечно приходит домой с такими идеями!.. Что с ним поделаешь? В конце концов, это его деньги, пусть тратит, на что хочет.
— В частную школу… — повторила Руфь.
— Да. И Айрис с осени пойдет в садик при этой школе. Удобнее все-таки, чтобы они были в одном месте, правда? — Анна чувствовала, будто извиняется за что-то, и сама на себя рассердилась. За что, собственно, извиняться? Руфь, конечно, немного завидует, но это вполне естественно.
— Ой, и радио у вас есть! У нас пока нет. Ну как, нравится тебе?
— Да я не успеваю послушать: то Мори хватает наушники, то Джозеф. Но вообще это самое настоящее чудо!
— Я читала, что в будущем году выпустят новую модель без наушников, вся семья сможет слушать радио одновременно. Джозеф наверняка купит. Он, как я погляжу, денег не жалеет.
— Руфь, ты помнишь, где мы жили, с чего начинали? Ты никогда не задаешь себе вопроса: как это случилось? Мне иногда кажется, я нашей нынешней жизни не заслужила.
— Как это случилось? Да мы работали оба как ишаки, как волы, и Солли, и я. За все отбатрачили, за все, что имеем… До вас нам, конечно, далеко, — тут же добавила Руфь, — но дела идут неплохо. У Солли очень умный компаньон и перспективы хорошие.
— А мне порой, кажется, будто все это сон, — медленно проговорила Анна.
— Явь, самая настоящая явь. Скоро убедишься, когда начнешь подметать эту громадину. По-моему, одной тебе с такой квартиркой не справиться, придется хоть раз в неделю вызывать уборщицу.
— Мне будут помогать две девушки, Джозеф уже звонил в агентство. Они придут завтра…
— Целых две? Сколько раз в неделю?
— Ну, ведь за кухней есть еще две комнаты. Так что девушки будут жить у нас. Они очень милые, — без остановки говорила Анна, боясь многозначительного молчания Руфи. — Две сестры, ирландки. Элен и Маргарита.
— Подумать только! — воскликнула наконец Руфь. — Ведь ты сама когда-то была прислугой!
«Ей не удастся меня разозлить, — подумала Анна. — Зря старается».
— Да, была, — спокойно сказала она. — И ступила на эту землю с узелком и двумя подсвечниками! Кстати, о подсвечниках — распакую-ка я их, пока кто-нибудь не наступил ненароком.
Она отыскала среди не разобранных еще коробок, стоявших возле двери в столовую, ту самую, нужную, и извлекла оттуда тяжелые вычурные серебряные подсвечники старинной работы. Стерла пыль и бережно поставила на стол.
Чего только не повидали на своем веку эти подсвечники! Анна глядела на них задумчиво и долго, потом перевела взгляд на английский фарфор, французский хрусталь, на все дорогостоящие, хрупкие, блестящие и сверкающие предметы, что принадлежат ей теперь. И, несмотря на торжество и радость, где-то подспудно в душе родилась уверенность — тревожная, виноватая, горькая. И твердая. Уверенность, что это ненадолго.
Она не спит, а родителям и невдомек. Думают: сделала уроки — в четвертом классе задают не так уж много — и легла спать. Они не знают, как трудно она засыпает. Иногда вылезает из постели и подолгу стоит у окна. Окно выходит на угол, и видно из него далеко: и на запад, где за рекой моргают сигнальные огни на гребне Палисадов, и на юго-восток — вдоль Вест-Энд-авеню, по которой бесшумно проносятся редкие в этот поздний час машины. Она смотрит на все это и мечтает, чтобы поскорее наступила пятница и можно было целых два дня не ходить в школу; мечтает, чтобы суббота выдалась дождливой и мама не отправила ее дышать свежим воздухом, а оставила среди книг, в уюте и покое комнаты; мечтает, чтобы в воскресенье дождя, наоборот, не было и они с папой не пропустили непременную утреннюю прогулку вокруг водохранилища.
На этой прогулке папа принадлежит только ей. Мама по воскресеньям встает попозже, Мори тоже, если, конечно, не сговорился идти с друзьями на каток или еще куда-нибудь. А папа никогда не спит дольше обычного.
«Привычка, наработанная годами, — говорит он. — Всю жизнь я вставал в пять утра. Это теперь я роскошествую и встаю в шесть».
В половине девятого они уже в Центральном парке. По другую сторону водохранилища громоздятся утесы Пятой авеню. Ветер гонит по воде мелкую рябь. Мимо них, отдуваясь, трусят бегуны в серых, облегающих свитерах. Иногда они перегоняют папу с Айрис дважды, хотя те идут довольно быстро.
«Я люблю гулять с моей девочкой», — говорит папа.
Айрис тоже любит быть с ним. И часто думает: хорошо бы мама с Мори куда-нибудь делись. Умерли? Неужели она смеет так думать? Но тогда за столом по вечерам будут только она и папа, и в библиотеке после ужина они будут разговаривать вдвоем. Ей стыдно за такие мысли. Об этом нельзя думать, нельзя.
Она выглядывает в коридор. Из-под двери напротив выбивается полоска света: Мори всегда занимается допоздна. Что ж поделаешь, он ведь учит латынь и алгебру! Чтобы попасть в Йель, надо очень хорошо учиться. Айрис тоже получает хорошие отметки, но для нее это не так важно. Девушке, женщине — по словам папы — получить образование надо, а применять его не надо. Разумеется, папа очень рад, что она изучает разные науки, умеет размышлять. Значит, она станет хорошей женой, хорошей матерью, достойным человеком. Но делать ей ничего не придется, ведь только мальчики кончают школу и колледж для того, чтобы поступить на службу. Мама как-то сказала, что настанут другие времена и женщины будут работать наравне с мужчинами. Но папа поднял ее на смех. Вот еще выдумала — работать! Он же прекрасно может содержать семью!
