Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги серии онлайн .txt) 📗
Однако нацисты не были освободителями. Украинские, литовские, латышские попытки организовывать свои «правительства» они сразу пресекли. На инициаторов цыкнули, что они много о себе возомнили. Ну а тем, кто рассуждал об избавлении от коммунизма или просто надеялся отсидеться в своей хате с краю, быстро пришлось раскаяться. Новая власть повсеместно начиналась с «превентивного» террора. Улицы захваченных городов оклеивались приказами, где любое прегрешение сопровождалось угрозой смерти: «саботаж», вредительство, нарушения комендантского часа. Расстрел обещали даже тем, кто не зарегистрирует домашних животных.
В Бресте арестовали всех, кого сочли подозрительными. Тысячи людей согнали на стадион «Спартак». Сортировали несколько дней, держали на трибунах, на солнцепеке, без еды и воды. Некоторых расстреливали здесь же, на футбольном поле. Других увозили в тюрьмы и лагеря. Третьих сочли неопасными, распустили по домам. Войдя в Минск, немцы в первый же день объявили диверсией какой-то оборванный провод, нахватали наугад заложников и расстреляли 100 человек. Украинские и белорусские деревни заполыхали еще без всяких партизан – для острастки. По колоннам германских войск из леса стреляли какие-нибудь окруженцы, и гитлеровцы отыгрывались на ближайшей деревушке. Или, понеся потери в бою, срывали злость на мирных жителях. Эти акции не были случайными, они являлись частью общей нацистской политики. Директива Гитлера от 22 июля предписывала «распространение оккупационными войсками такого террора, какой потребуется для искоренения любых попыток сопротивления среди гражданского населения».
Участь советских солдат, которые так бездумно сдавались «братьям по классу», оказалась жуткой. Возиться с ранеными немцы редко считали нужным. Недееспособных пристреливали. А здоровых или относительно здоровых строили в колонны и гнали пешком по дорогам – и под солнцем, и под дождями. На водопой в лучшем случае подпускали к реке. Еды не было. Кто выбился из сил и отставал – добивали. Иногда забавлялись. В Минске прямо на главной улице конвой стал бросать в большую колонну куски хлеба. Изголодавшиеся люди кинулись драться за еду, а по ним открыли огонь [90].
Но германское командование даже в самых смелых мечтах не ожидало такого количества пленных! 8 сентября 1941 г., после победы под Киевом, Верховное командование вермахта издало приказ за подписью Кейтеля, разрешивший «как правило» применение оружия против пленных. Иными словами, допускавший никуда их не вести, а расстреливать на месте. В войсках приказ восприняли с удовлетворением. Так было проще, удобнее. На всех фронтах затрещали очереди пулеметов, сметая в канавы и рвы сдавшихся русских.
Но и тех, кого довели до лагеря, ждали дальнейшие мучения. Их очередной раз сортировали. Коммунистов, политработников, евреев уничтожали. Иногда убивали и других «непонравившихся». Розенберг свидетельствовал: «При этом полностью игнорировались какие-либо политические соображения. Так, во многих лагерях пленных расстреливали, к примеру, всех „азиатов“. А большинство лагерей представляли собой лишь огороженные участки открытого поля, без крыши над головой, почти без еды. Люди объедали траву под ногами, коренья. Где-то местным жителям разрешали подкармливать узников, бросать через колючую проволоку картошку или свеклу, в других местах отгоняли. Потом началась осень с холодами, дождями… Пленные стали вымирать. Сбывались слова Евангелия: „Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее“ (Матф. 16:25)».
16 июля, на совещании с Герингом, Кейтелем, Борманом, Розенбергом, Ламмерсом Гитлер определил предстоящие задачи: «Мы стоим сейчас перед необходимостью разрезать пирог в соответствии с нашими потребностями, чтобы иметь возможность, во-первых, доминировать на этом жизненном пространстве, во-вторых, управлять им, а в-третьих, эксплуатировать его». Ответственный за эксплуатацию, Геринг, инструктируя комиссаров оккупированных территорий, откровенно заявлял: «Я намерен грабить, и грабить эффективно». Устанавливались цифры обязательных поставок продовольствия, сырья. Их распределяли по селам, деревням. Опять же под угрозой суровых кар за неисполнение.
Вводилась трудовая повинность. На местных жителей возлагались ремонт дорог, мостов, расчистка от грязи и снега, перевозки грузов на своих лошадях и подводах. Гитлер указывал: «Что касается смехотворной сотни миллионов славян, мы превратим большинство из них в таких, какие нужны нам, а остальных изолируем в их собственных свинарниках, и всякого, кто говорит о снисхождении к местным жителям и их приобщении к цивилизации, следует направлять прямо в концлагерь». Ему вторил Борман, писавший Розенбергу, что славяне призваны работать на немцев, а если они не нужны, то могут умирать. Размножение он признавал нежелательным, а образование опасным – для русских, мол, достаточно считать до 100, а «каждый образованный человек – это будущий враг» [149].
Однако грабежи и террор являлись лишь первыми шагами на пути к «новому порядку». Под руководством Гиммлера разрабатывался Генеральный план «Ост» – освоения захваченных стран. Оригинал его не сохранился, был уничтожен. Но до нас дошла переписка по плану и рабочие материалы, позволяющие отчетливо представить этот проект. Гиммлер писал разработчику плана доктору Майеру: «В район заселения на Востоке следует включить Литву, Латвию, Эстонию, Белоруссию и Ингерманландию, а также весь Крым и Таврию…» (причем в понятие «Белоруссия» включались земли «вплоть до Орла и Твери»). «Упомянутые области должны быть тотально германизированы, то есть тотально заселены…»
Заселены немцами! Из коренных жителей некоторую часть признавали пригодной для германизации. Она должна была перейти на чужой язык, забыть о своем происхождении и превратиться в немцев. Другая часть сохранялась в подобии резерваций, для рабского труда. Остальных ожидало поэтапное «выселение». Предусматривалось «выселить» поляков – 80–85 %, литовцев, латышей и эстонцев – 50 %, западных украинцев – 65 %, белорусов – 75 %. А куда их предстояло «выселять», видно из того, что евреи «подлежали выселению» на 100 % [9].
Для «подготовки к политическому управлению Россией» планировались «специальные задачи». Если в Польше айнзатцкоманда уничтожала аристократов, политических и общественных деятелей, то и в Советском Союзе предусматривалось уничтожить всех, кто может сплотить людей и представлять угрозу для нацистской власти. Обобщенно их обозначили «коммунистическими активистами». Айнзатц-команд создавалось уже не одна, а четыре, А, В, С, D. Для Прибалтики, Белоруссии, Украины и Юга Советского Союза. Состав каждой команды определялся в 1000-1 200 человек. Из них 350 солдат и офицеров СС, 150 шоферов, 100 сотрудников гестапо, 30–35 от СД, 40–50 сыщиков криминальной полиции, а также служащие вспомогательной и военной полиции, переводчики, связисты.
Выше уже отмечалось, что руководство этими подразделениями возлагалось на Гейдриха. Он, кстати, наметил протащить через карательные акции многих высокопоставленных эсэсовцев, которых считал белоручками и «интеллигентами». Сотрудников центрального аппарата управления безопасности, кабинетных работников. Под предлогом, чтобы личный состав «не огрубел», включал и женщин – по 10–15 машинисток, канцелярских служащих. Надо сказать, что Гейдрих добился своего. «Интеллигенты» привыкали, превращались в циничных и матерых палачей. Из аккуратненьких фрау и фройляйн, скромненько стучавших на пишущих машинках в берлинских кабинетах, получались знаменитые эсэсовские «суки».
Каким образом должны осуществляться казни, Гейдрих расписал в подробных инструкциях. Оговаривалось, что перед расстрелом обреченные должны сдавать золото, ценные вещи, снимать одежду и обувь. Все имущество предписывалось отправлять в административно-хозяйственную службу СС для передачи в финансовое управление рейха. Хотя понятие «коммунистических активистов» оказывалось слишком расплывчатым. Если брать только членов партии, получалось маловато. А советскую иерархию немцы знали плохо, путались в ней. Для организации репрессий привлекали местных старост, бургомистров, полицаев. Они строчили доносы абы выслужиться, сводили личные счеты. К «активистам» причисляли депутатов захудалых сельсоветов, колхозных бригадиров и прочее мелкое начальство. Хватали «семьи красных командиров» – а в СССР в категорию «командиров» входили даже сержанты. Для количества добавляли комсомольских активистов, стахановцев – обычных рабочих или крестьян, удостоенных этого звания за перевыполнение трудовых нормативов.
