Спасибо деду за Победу! (сборник) - Махров Алексей (книги хорошего качества txt) 📗
Проснулся от странного звука – в первый момент показалось, что рядом скрипит несмазанная калитка. Проспал я изрядно – небо уже начало светлеть. Телега стояла под «навесом» огромных веток могучего дуба. В натуре пятисотлетнего, а не того, что украшал Татариновку. Беглый обзор местности сразу показал, что такой гигант здесь не один – мы находились на небольшой полянке посреди дубравы. На соседнем дереве вверх ногами висел пан староста. Он и издавал тот неприятный звук, что сработал как сигнал будильника. Приглядевшись, я заметил, что Панас не просто привязан за ноги, а еще и хитро перекручен веревкой на уровне груди. Пасько стоял перед ним и что-то негромко говорил, периодически хлопая его ладонями по ушам.
– Воспитываешь? – душераздирающе зевнув, спросил я, с наслаждением потягиваясь. – Или допрашиваешь?
Пасько оказался настолько увлечен, что не обратил на мой вопрос никакого внимания, продолжая энергично бурчать в перевернутую (и перекошенную от боли) морду старосты. Видя такую занятость, я не стал мешать старику беседовать по душам со своим бывшим односельчанином, решив заняться личной гигиеной. Не торопясь, снял «трофейную» рубашку, снарягу, перепоясался ремнем с пистолетом, сходил по малой нужде в кустики, потом насобирал в платок росы и протер лицо. Умылся и оправился, стало быть…
Затем снял трофейные сапоги. Ох, ну и амбре! Тонкие хлопчатобумажные носки, бывшие на мне с момента переноса, явно не предназначались для активных многокилометровых прогулок на свежем воздухе, и потому сопрели и начали расползаться. Стянув с себя эти вонючие тряпочки и отбросив их подальше, я, в качестве водной процедуры, прошелся по мокрой траве и, насухо вытерев ноги полой чужой рубахи, внимательно осмотрел ступни. Опыт подсказывал, что любое повреждение вроде небольшой потертости или опрелости, на которое в мирной жизни не обращаешь внимания (принял душ и заклеил пластырем), в боевой обстановке превратят твою жизнь в настоящий ад. Здесь нет возможности каждый день мыться, менять белье и чистить зубы. И если с запахом изо рта солдат может сохранять боеспособность довольно долго, то язвы на ступнях гарантированно сведут мобильность к нулю.
Так, и что мне делать? Вроде бы во вчерашних немецких трофеях я видел чистые носки и присыпку… Предусмотрительные были гансы… Ну так сумки со столь необходимыми мне сейчас вещами остались на стоянке. До которой вроде бы недалеко… Надеть пока сапоги на босу ногу? А вдруг что-то пойдет не так и мне придется пробегать целый день? Тогда к вечеру я совершенно определенно получу кровавые мозоли, а на следующий день они загноятся. Пустячок вроде бы, но через три дня я окончательно выйду из строя.
Блин, и чего я мудрю? Вот же на телеге лежит кусок относительно чистой ткани – чужая рубашка. Шаблонность мышления сказывается, раз о чистых носках мечтаю, в упор не видя простого выхода! Сделаю из рубахи портянки, в них даже удобнее, чем в носках.
Обувшись, занялся оружием – проверил «подарок» пана старосты. «Парабеллум» оказался старым, можно сказать раритетным – воронение практически стерлось, а деревянные щечки рукоятки изобиловали царапинами. Все-таки практичные фрицы не стали баловать своего холуя, спихнув ему то, чего не жалко. Механизм затвора при взведении заело в верхней точке. Пришлось ставить его на место ударом ребра ладони по рычагу. К этому времени уже достаточно рассвело, и я решил привести ствол в порядок, тем более что Пасько с Панасом по-прежнему занимались полюбившимся делом: староста скрипел от боли, а дед что-то тихо у него выспрашивал.
Покопавшись в снаряжении, нашел принадлежности для чистки и масленку. Расстелил на мешке остатки рубашки. К разборке приступил не без некоторого опасения – держать в руках эту допотопную машинку мне приходилось, но ковыряться в ней – нет. Наконец, получив по пальцу возвратной пружиной, я победил детище сумрачного тевтонского гения – разложил на составляющие. Вполголоса матеря Борхарда вкупе с Люгером за переусложненный, на мой взгляд, механизм, смазал детали, и с трудом, но все-таки собрал. Проверил работу затвора – теперь все двигалось штатно. На всякий случай переснарядил оба доставшихся магазина. Вставил, дослал патрон, поставил на предохранитель. Ну, теперь все в порядке.
Пасько наконец-то закончил разговор с паном старостой и теперь, задумчиво теребя подбородок, смотрел куда-то в лес. Ага, загрузился дед… Ну, не буду мешать, продолжу сборы. Надеваю немецкую портупею, поправляю ремни, подгоняю. Проверяю карабин, боеприпасы, штык-нож. Все в норме.
Блин, я уже готов выдвигаться, а Игнат, как завороженный, любуется восходом. Что ему Панас наговорил?
– Эй, дед! Ехать пора! – напомнил я Пасько о своем существовании. – Слышь, твое высокоблагородие, очнись!
– Что? – Старик вышел из созерцательного состояния и посмотрел на меня, словно впервые увидев.
– Я говорю: двигаться пора! Солнце уже поднимается, а мы здесь застряли! Выпотрошил клиента?
– Как ты сказал? Выпотрошил? Э-э-э… еще нет, – покачал головой Игнат. – Но рассказал он мне много интересного.
– Сам его кончишь или мне помочь?
– Сам, конечно, – усмехнулся старик. – Возьму грех на душу. Такой твари не место среди живых.
И каким-то совершенно будничным движением Игнат вынул из-за голенища нож и чиркнул старосту по горлу. Блин, да дедуля живорез почище меня!
– Поехали, чего встал? – оглянулся на меня старик, забираясь на передок телеги. – Если бы я не видел, как ты ночью мужиков резал, то подумал бы, что ты крови испугался!
Он еще и подкалывает!
– Да я хотел у него карманы обшарить, на предмет патронов к «парабеллуму», а теперь к нему хрен подойдешь – хлещет, как из быка.
– А, ты вот чего… – хмыкнул Пасько. – Садись, поехали! Карманы я уже обшарил. Не обломится больше ничего, там только расческа, сигареты, спички, грязный платок и какой-то документ, именуемый «аусвайс». Ни патронов, ни секретных карт…
– Ну что же… Не жили богато – не хер начинать! – рассмеялся я, садясь рядом со стариком. – Поехали! Правда, я обещал ему медленную мучительную смерть… Нехорошо обманывать!
– Считай, что обещание выполнил! – деревянным голосом сказал Пасько. – Он три часа, с самой полуночи умирал. Когда я его ножиком чикнул, уже и не дышал почти…
– Хм… Ну ты даешь, твое благородие! Это что же за китайская пытка такая? – заинтересовался я.
– Не, не китайская… Этому меня польские офицеры из Дефензивы научили… В двадцать втором… Два часа обучали, суки, пока мои ребята на помощь не подоспели. Как выжил – до сих пор удивляюсь! – огорошил рассказом Игнат и добавил после паузы: – Не нужно тебе, Игорь, эти живодерские способы знать. Не нужно, поверь мне!
– Ладно! – кивнул я. – Мы уж по-простому – ножичком. А если надо будет кого-нибудь примучить, как пана старосту, то я тебя позову! Есть у меня еще один кандидат на вдумчивую беседу… Запомни на всякий случай, а то мало ли что… Вдруг не доживу… Топчет нашу землю гнида по имени Хельмут Робски, обер-лейтенант одиннадцатой танковой дивизии.
– Это тот, который?.. – внимательно посмотрел на меня Игнат.
– Да, это он отдал приказ давить танками раненых детей и женщин.
– Хорошо, Игорь, запомню! – серьезно кивнул старик.
Удовлетворившись обещанием, я тоже кивнул и огляделся по сторонам. Ептыть, и как он дорогу находит – складывалось ощущение, что мы едем по непролазному лесу, но телега ни разу не застряла!
Внезапно впереди грохнул винтовочный выстрел. Через секунду еще один. К перестрелке немедленно присоединилось два десятка стволов, а затем заработал пулемет. Судя по звуку – немецкий [41].
– Игорь! Нам до вашего убежища пятьсот метров осталось ехать! Это не по твоим там германы лупят? – озабоченно сказал Игнат.
Глава 11
Мы бросили телегу и рванули через лес бегом. Пока я летел, каким-то чудом не спотыкаясь о корни и не путаясь в буреломе, в голове билась одна-единственная мысль: «Успели уйти или нет?»
