Просто не забывай дышать (ЛП) - Шиэн-Майлса Чарльза (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗

Музыка прекратилась, и раздались крики, когда гости увидели, что происходит. Дилан поднял кулак, чтобы снова ударить Рэнди, когда сзади него вдруг появился Шерман, хватая Дилана под локти.

— Хватит, — кричит Шерман Дилану на ухо. — Достаточно!

Дилан боролся с собственным гневом, пытаясь высвободиться. Вернуться к Рэнди и своей убийственной ярости.

Шерман кричит:

— Достаточно! Иди, проверь Алекс!

Услышав мое имя, Дилан прекращает сопротивляться. Внезапно он поворачивается ко мне. Я могу разглядеть брызги крови Рэнди на его лице.

Я начинаю плакать, когда кто-то кричит:

— Позвоните в 911!

В следующее мгновение Дилан обнял меня, и я зарыдала. Из-за попытки изнасилования, из-за своего страха, из-за попытки Рэнди напасть на меня во второй раз. Но я также плакала из-за Дилана, человека, которого любила, которого обуревала ярость. Я рыдала из-за того, что с ним может случиться, потому что Рэнди был без сознания и выглядел так, словно Дилан ударил его достаточно сильно, чтобы убить.

Я плакала, потому что была в ужасе от того, что собиралась его потерять.

Следующие двадцать минут были как в тумане, прибыла полиция и парамедики. Парамедики работали с Рэнди, и вскоре его вынесли на носилках. На шее был фиксирующий корсет, на голове бинты. Затем приступила к работе полиция, опрашивая людей.

Вскоре они подошли к нам. Они должны были отделить нас друг от друга, потому что я не отпускала его. Его руки были опущены, а я продолжала обнимать его за талию. Когда они отделили нас друг от друга, то надели на Дилана наручники. Я опустилась на пол, когда они забрали его.

Когда они уводили его, с обеих сторон по офицеру, удерживая руки на его плечах, он повернулся и посмотрел на меня, его глаза были широко раскрыты. Я не могла сказать, что он пытался сказать.

Женщина-полицейский подошла ко мне, и сказала:

— Ты Алекс? Я офицер Перес. Ты можешь звать меня Кристина.

Я киваю, не в силах сдержать слез, бесконтрольно плача.

— Мне нужно сейчас от вас заявление, пока все не улеглось, хорошо?

Я пытаюсь держать себя под контролем, но от этого только хуже.

— Он будет в порядке?

— Что ж, рано об этом говорить. Его отвезут в больницу, возможно черепно-мозговая травма.

— Я не его имею в виду! Он насильник! Я говорю о Дилане.

Ее глаза расширяются, затем она говорит:

— Подожди. Давай вернемся и, пожалуйста, расскажи мне всю историю.

Я так и сделала. Начиная с первого свидания, которое было с Рэнди прошлой весной, затем, когда он пытался изнасиловать меня, но вмешались его соседи. О том, как мне было стыдно сообщить об этом. И как он загнал меня в угол на кухне, вывел в темный коридор, засунул руку под мою юбку, пока прижимал меня к стене.

— Он пытался изнасиловать меня, — шепчу я. — Дилан остановил его. Он защищал меня.

Все время, что я рассказывала эту историю, Кэрри и Шерман стояли в другом конце кухни. Глаза Кэрри были огромными, в них была грусть. Когда допрос был окончен, не говоря ни слова, она подошла и обняла меня. Я снова разрыдалась, на этот раз полностью сломленная. Я плакала так, словно никогда не буду в состоянии остановиться. Я оплакивала парня, которого любила, который вырос не просто мужчиной, а мужчиной, обуреваемым яростью.

Человека, который мог быть способен на убийство.

Человека, которого только что увезли, его руки были за спиной в наручниках.

Глава 10

Именно там мое место

(Дилан)

«О, черт», — подумал я, когда полиция повела меня из квартиры. Я оглянулся через плечо, чтобы увидеть ее, все еще стоящую у стены с полицейским рядом. Она плакала и встретилась глазами со мной, в них тоска смешивалась со страхом. Я сделал бы все, чтобы стереть этот страх. Но в них не было отвращения. Она видела, на что я был способен. Я видел, на что был способен.

Над Рэнди или как, черт возьми, его звали, уже работали парамедики, когда меня арестовали. Но я не мог очистить голову от его образа, прижимающего Алекс к стене, одна рука на ее рту, другая под ее юбкой, пока она боролась изо всех сил.

Мне было все равно, если я попаду в тюрьму. Я надеялся, что этот сукин сын был мертв.

Когда они подталкивали меня в патрульную машину, на меня нахлынула волна тошноты и усталости. На самом деле ли прошло три часа спустя того момента, когда она прошептала мне на ухо слова: «Я потеряю сегодня свою девственность»? Боже, мне хотелось плакать. Мне хотелось кричать. Я хотел пробить себе выход из машины, побежать к ней и обнять, защищать, любить ее, всегда заботиться о ней.

Но я сломлен.

И вместо того, чтобы делать любую из этих вещей, из этих захватывающих, драматичных вещей, которые мне хотелось делать, я сижу на заднем сиденье машины, казалось бы, целую вечность, в то время, как полиция продолжает делать все то, что она должна делать. Проходили зеваки, глядя на заднее сиденье, где я был выставлен как «парень, в которого бы вы не хотели, чтобы влюбилась ваша дочь».

Черт. Черт. Черт.

Я был там, возможно, тридцать минут до того, как полицейская машина отъехала. Внутри были два полицейских — мужчина и женщина, и ни одни из них не сказал мне ни слова, пока мы не застряли в пробке. Наконец, мужчина, сидящий за рулем, говорит:

— Если тебя интересует, диспетчер сказал, что парень, которого ты избил, будет жить.

Мои руки все еще за спиной и чертовски болят, особенно та, что забинтована. Я подозреваю, что нанес еще больше вреда своей руке. Это того стоило.

Я пожимаю плечами в ответ на комментарий офицера.

— Почему ты сделал это?

Я посмотрел на него. Думаю, здравый смысл говорит, что я должен сидеть тихо, пока не увижу своего адвоката.

Но на самом деле, какая разница?

Я не собирался никому лгать. Да, я зашел слишком далеко. Но дело в том, что я защищал ее. Если мне придется сесть из-за этого в тюрьму, пусть будет так.

Наконец, я отвечаю:

— Он насиловал мою девушку. Я вмешался.

Женщина-полицейский морщится.

— Это фигня, — говорит мужчина. — Я думаю, она пошла налево, и ты разозлился.

Мне приходится проигнорировать всплеск ярости, которую я почувствовал. Не отвечай. Не делай этого. Наконец, я говорю:

— Не думаю, что хочу говорить с тобой.

Офицер хохочет и хлопает по рулю.

— Ты слышала это, Перез? Он не хочет со мной больше говорить. Чертов сопляк из колледжа. Скажу тебе следующее, ему следовало бы служить в чертовом Морском флоте и учиться дисциплине, а не тусить на модных вечеринках в Верхнем Вест Сайде. Слышишь? — кричал он на меня. — Я ненавижу богатых детей. Всех вас. Думаешь, можешь делать что угодно, уйти безнаказанно. Бьюсь об заклад, адвокат твоего отца будет колотить в дверь полицейского участка еще до того, как мы туда доберемся.

Перез, женщина-офицер, наклоняется и что-то быстро ему шепчет. Не важно, я качаю головой, поворачиваюсь и смотрю в окно. Он может думать что хочет, для меня это не имеет никакого значения.

Оскорбления какое-то время продолжаются, но я отключаюсь от них, сосредоточившись вместо этого на растущей боли в моей правой руке.

Проблема была проста.

Я не был хорош для Алекс. Я не был полезен для себя.

Будем надеяться, что после сегодняшнего вечера она признала это. Но что если нет? Что делать, если она ошибочно полагает, что может как-то исцелить меня? Исцеления не было. То, что произошло в Афганистане, было частью того, кем я теперь стал, и если бы я честно думал об этом, что-то наподобие сегодняшнего должно было снова случиться.

Я бы убил себя, если бы приложил к ней руку. Но я видел, что случалось с долго встречающимися парами. Уверен, мои родители когда-то давно жили счастливо и в любви. Но слишком много алкоголя, слишком большой стресс, ярость и ненависть, наконец, превратили их в идеальный шарж негуманной пары. Так было, пока мама не поняла все… и не вышвырнула его… прежде чем она, наконец, не получила свою жизнь.