Лекарь - Корчевский Юрий Григорьевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
В распутицу все старались дома сидеть, даже городские — на улицах слякоть и грязь непролазная.
Но по мере того как сходил снег, из-под него появлялись кучи мусора, а иногда и трупы. Кто замёрз по пьянке, не в силах добраться до дома после царёва кабака, кого за медный грош разбойники жизни лишили. Убивали-то бедных — богатые на возках ездили, с охраной из добрых молодцев. И с каждой такой находкой по городу слухи ползли, перевирались, украшались жуткими подробностями.
В один из промозглых, не по-весеннему холодных дней на приём к Никите заявился невзрачный человек. Понять по одежде, кто он такой, не получалось.
— Как звать-то? Чем на жизнь промышляешь? — поинтересовался Никита.
— Головы рублю, палач я, — скромно представился пациент.
Никита невольно отодвинулся — так близко палача он видел впервые. Даже как-то не по себе стало. Встретились две противоположности: он, Никита, людей лечит, старается жизнь им спасти, а напротив него сидит человек, лишающий их жизни — как белое и чёрное. Да ладно бы ещё — жизни лишал, так ведь он ещё и пытает несчастных на допросах. На дыбе подвешивает, суставы выкручивает, ноздри рвёт, языки отрезает — прямо страшное кино, только реальное.
Видимо, палач узрел на лице Никиты отвращение или брезгливость и сказал обиженно:
— Работа как работа, не хуже других иных. А звать меня Антипом.
— Ну ладно, Антип, — слегка усмехнулся Никита, — рассказывай, где, что и как болит.
Никита не делил пациентов на бедных или богатых, мужчин или женщин — каждый человек хочет быть здоровым. Но палач? Его руки в крови не по локоть даже — по шею! Да, бывают болезни неприятные, дурно пахнущие, вроде гнойников, даже смердящие невыносимо — как остеомиелит со свищом, или внешне выглядящие не просто ужасно, а тошнотворно. Неподготовленный человек после таких зрелищ в обморок упал бы или не ел неделю.
Никита же воспринимал это как данность. Человек не виноват, что с ним приключилась беда. А вот сейчас пересилил себя с трудом. Это каким же каменным сердцем нужно обладать, каждый день пытая людей или рубя им головы? Наверное, для такой службы надо вовсе не иметь нервов, сострадания, милосердия и много чего ещё.
Всё-таки он собрался и осмотрел палача.
По жалобам, симптомам и при осмотре он заподозрил опухоль желудка. Был один признак, знакомый ещё врачевателям Древней Греции: человек начинает испытывать отвращение к мясной пище, хотя раньше вовсе не был вегетарианцем.
— Оперировать тебя, Антип, надо. И чем скорее, тем лучше. Похоже, опухоль у тебя внутри.
Антип сразу поник. Что такое «рак», он явно не знал, но предстоящая операция пугала. Слишком много боли он причинял другим и потому боялся боли сам.
Никите даже интересно стало. Наверняка у него семья есть, дети. Вот как он, отмыв от чужой крови руки, приходит домой, целует жену, гладит этими руками детские головы? Для него это было дикостью.
Однако Антип взял себя в руки и стал расспрашивать, больно ли это, сколько стоит, и задавал ещё массу других вопросов. Причём вопросы не сильно отличались от тех, которые задают в аналогичных ситуациях пациенты в двадцать первом веке — суть человеческая одна.
Выяснив всё, Антип обещал подумать и ушёл, а Никита вздохнул с облегчением — для него общение с палачом было тягостным. Он даже подумал — а не плюют ли вслед Антипу горожане? Только потом дошло, что палачи надевают на голову капюшон с прорезями для глаз, чтобы их потом не опознали. В других странах — той же Франции, например, были целые династии палачей. На Руси про такую преемственность Никита не слышал. Неужели на эту мерзкую службу люди идут добровольно, за деньги? Да и не такие большие деньги должны палачу платить. Наверняка бояре, ведавшие Пыточным приказом, сами в душе палачей презирали, хотя понимали их нужность для приказа.
Никиту редко что могло удивить или шокировать, но встреча с палачом просто выбила его из колеи. Даже Иван обратил внимание:
— Что-то случилось?
— Неможется что-то, голова разболелась, — соврал Никита.
— Лучше всего отдохнуть. Ты, Никита, перетрудился. Шутка ли — за седмицу восемь операций.
Говоря по совести, оперировать палача Никите не хотелось — ну не лежала душа.
Антипа не было несколько дней. Никита успокоился и даже решил, что это к лучшему. Только не зря поговорка есть: «Вспомни чёрта — он и появится».
Около двух часов пополудни Антип явился и уселся на лавку напротив Никиты.
— Всё, лекарь, сил терпеть нет. Что будет, то будет. Один раз помирать, а мучиться больше я не желаю, — с этими словами Антип достал деньги и положил их на стол.
Ох, как не хотелось Никите его оперировать! Но и отказать пациенту — грех, клятву Гиппократа всё-таки принимал. Да и не в клятве дело — невзлюбил Никита пациента. Редко так у него бывало, но всё-таки, и вот опять такой случай. Подавив вздох в зародыше, он кивнул. Тем более — две койки свободны, деньги нужны — на те же дрова, ту же воду. В Москве вода неважная была, из Яузы да Москвы-реки только для мытья полов и годилась. Хорошую, чистую воду водовозы из Мытищ возили, а за каждую бочку платить надо. Зато и вода у них вкусна.
— Иван, проводи Антипа в палату, пусть раздевается пока. Да Наталью зови, оперировать будем.
Это в его времени у больного анализы брали, другие обследования делали — рентген, УЗИ, ЭКГ. А у Никиты в лекарне с этим просто. Нужна операция — ложись на стол, здесь и сейчас. Он и рад бы обследовать больного, чтобы неприятных сюрпризов избежать, да только где он, рентген?
Антипа уложили на стол, привязали руки и тело к столу: выходя из эфирного наркоза, пациенты иногда буянили.
Палач же испугался того, что его привязали:
— Лекарь, верёвки-то зачем? Неуж так больно будет, что не утерплю? Ты не говорил.
— А это чтобы ты не убежал, не расплатившись, — пошутил Никита.
— Я расплатился! — возмутился Антип.
— Наталья, пятьдесят капель, — не обращая внимания на реплику Антипа, скомандовал Никита.
В комнате запахло эфиром.
— Антип, считай вслух.
— Что считать?
— Да что хочешь, хоть овец.
— Одна, две, три, — голос Антипа становился всё глуше, и на счёте «семь» замолк.
Кожу на животе Иван переваром ему уже обработал.
Никита перекрестился и сделал разрез, как привык в таких случаях — по белой линии живота. Добрался до желудка и поразился: чёрт, да как же Антип терпел? Плотная опухоль была размером с кулак, — едва ли не в треть желудка.
Никита застыл, соображая, что предпринять. Удалять желудок надо — это само собой, только это возможно, если метастазов нет. Он повертел желудок. Опухоль не проросла в поджелудочную железу, лимфоузлы не увеличены. Значит, можно продолжать операцию, и есть надежда, что после неё пациент будет жить достаточно долго.
Никита взял в руки ланцет. А не чиркануть ли им по аорте? Минута — и палач мёртв. Тогда зачем начинал? Антип и так бы умер месяца через три, и не надо было даже в мыслях брать грех на душу. А если Никита убьёт его сейчас, чем он будет лучше этого Антипа? Сам станет палачом. Нет, надо делать всё, как должно. Он не Господь, чтобы распоряжаться чужими жизнями.
Резекция желудка — операция сложная и для хирурга утомительная. Только часа через три Никита наложил последние швы на кожу. Теперь пусть высшие силы решают, останется палач жить или умрёт.
Конечно, у Никиты, как и у любого другого врача, были смертельные исходы. Причин тому много: запущенная болезнь, слабое состояние пациента, не выдержавшего операции и наркоза, травмы, несовместимые с жизнью, — даже неудачное стечение обстоятельств. И потом, врачи тоже немного верят в мистику: ведь если на дежурство привезли пациента с ножевым ранением в живот — обязательно жди такого же второго. Закон парных случаев.
Но смерть пациента врач всегда переживает. Неправда, что доктор со стажем «выгорает». Так же чувствуется чужая боль, только доктор дистанцируется. Ведь если он расклеится и начнёт пускать слёзы сочувствия, помощник, избавляющий больного от страданий, из него выйдет плохой. И неправда, что врач любит пациента. Как можно любить чужих людей, которых и видишь-то в первый раз? Журналистский штамп, не более. Уважать человека, попытаться облегчить его страдания — это точнее. А подводя итог, можно сказать: у каждого врача — своё кладбище. Гордиться нечем, но такова жизнь. Каждый из нас смертен, у каждого есть свой смертный час, когда придёт за ним Старуха с косой.
