Последнее лето в Аркадии - Перселл Дейрдре (полная версия книги .TXT) 📗
В те времена актеры частенько собирались на квартирах, выпивали, общались, пели только им известные песни, репетировали отрывки из пьес. Кстати, песни по большей части были полными меланхолии и хватающими за душу. Моим коньком было исполнение «Сына мясника» — баллады, посвященной ранней смерти, мучениям и вселенской печали. Когда я запевала, все умолкали и шикали на тех, кто позволял себе шептаться и шмыгать носом. Затем вступали остальные, подтягиваясь по одному, пока исполнение не переходило в мощный хор голосов. Получалась, что я все же нашла свою, хоть и крохотную, аудиторию. Еще бы мне не любить подобные тусовки!
Чуть позже, после рождения Кольма, я стала посещать курсы драмы и ораторского мастерства. Когда сын пошел в школу, я уже получила диплом, хотя совершенно не знала, где его применить. У меня появилось свободное время, но не было никакой возможности вернуться к прежнему занятию. Я все еще сидела в «Сеомра-а-Сихт» вместе с Ритой и Тесс, делилась с подругами своими планами, но они не принимали их всерьез, зная, что я отдаю все свободное время Фергусу.
Наверное, именно поэтому я не сказала подругам о том, что у меня есть хобби. Я пыталась писать пьесы.
Нет, не просто пыталась! Не стоит принижать свои заслуги, Мэдлин!
Я написала несколько сценариев, хотя ни один из них так и не удосужилась поправить. Однако не писать я не могла. Если актрисы из меня не вышло, это не означало, что для меня закрыта и карьера драматурга.
В моем столе хранятся четыре сценария. Спрятанные от посторонних глаз, закрытые на ключ. О них знаю только я сама.
Порой я спрашиваю себя, зачем писала пьесы, если они отправляются в стол… Возможно, это было что-то вроде психотерапии? Не лечила ли я ими свои душевные раны?
Нет, думаю, нет. Мне кажется, что мои сценарии — нечто большее, чем попытка выплеснуть на бумаге личную драму. Мои герои обладают более сильным характером, чем я сама, они устойчивы психологически, знают, чего хотят от жизни, умеют добиваться поставленной цели.
Или это все-таки психотерапия? Попытка создать образ, которому я сама не смогла соответствовать? Может, и так. Какая разница?
Шли годы брака, и я все чаще приставала к Фергусу со своими сомнениями. Я спрашивала, не стоит ли мне начать все сызнова, пройти кастинг в какую-нибудь постановку. Он бывал непреклонен:
— Ты на своем месте, Мэдлин. Ты нужна Кольму. Я должен возвращаться домой и видеть, что ты меня ждешь. Ведь моя жизнь — постоянный стресс!
Всякий раз я проигрывала спор раньше, чем он успевал начаться.
Фергус вынудил меня бросить работу, но со временем я нашла себе новую, пусть и не требовавшую полной занятости. Это стало моей отдушиной — магазин одежды, где я работала по вторникам, пятницам и субботам. Кроме оклада мне полагается пять процентов от продаж. Не так уж много, я знаю, но хоть что-то. К тому же у меня есть шанс выбирать вещи из новых коллекций, прежде чем они поступят на прилавок. Я могу покупать их по специальной цене.
Ладно, для предисловия вполне достаточно. Пора перейти к тому вечеру, когда мы с Фергусом вернулись из Франции домой.
Глава 14
Сердцем я знала, что у него появилась другая женщина. Я ощущала ее незримое присутствие в нашей жизни почти весь последний год. Конечно, Фергус и его любовница тщательно маскировали свой роман, но я догадалась по маленьким переменам в характере мужа. Стоило мне хотя бы заикнуться о его возможном романе, как Фергус занимал беспроигрышную оборонительную позицию и принимал оскорбленный вид.
— Как такое могло прийти тебе в голову, Мэдлин? Я полагал, что мы доверяем друг другу!
Мне не оставалось ничего другого, как отмолчаться. Я видела пары, которые распадались, после того как жена начинала слишком тщательно копаться в делишках мужа и натыкалась на довольно грязное белье. Я же отчаянно пыталась сохранить свой брак, а потому старалась не донимать Фергуса ревностью и подозрениями.
Да и доказательств у меня не было. Конечно, муж часто возвращался домой за полночь, порой часов в пять утра, но никогда не оставался ночевать у своей пассии. Всякий раз у него находилась благовидная причина для опоздания — то вечеринка, на которой должны были присутствовать нужные для карьеры люди, то несколько затянувшаяся попойка после спектакля, уйти с которой невежливо.
Я не собиралась играть в детектива. Я не нанимала такси, чтобы следить за мужем (я говорю «такси», так как второй машины у нас не было — Фергус считал это лишней тратой, а автобусы к месту его работы не ходили). Я сидела дома, строила догадки и жарилась на медленном огне.
Постепенно сходя с ума, я пыталась угадать, как выглядит моя соперница. Мне представлялась высокая красивая блондинка. Разумеется, размера на два меньше меня. В начале года, обуреваемая ревностью, я еще весила довольно прилично и лишь потом села на диету.
Вы спросите, с чего я вообще взяла, что у мужа появилась любовница? Подумаешь, опоздания!
Дело было, увы, не только в них! И речь даже не о потере сексуального интереса ко мне — Фергус и раньше не часто тащил меня в постель. Просто порой я замечала, что мыслями муж во многих милях от меня. Мы могли смотреть в гостиной телевизор, когда Фергус вдруг словно исчезал из этой реальности. Думы его блуждали где-то еще, а мои вопросы вырывали его из состояния грез и вызывали раздражение.
Да еще эти маленькие перемены, немыслимые без вмешательства извне! Например, личная гигиена, ставшая почти маниакальной страстью, просьба купить отбеливающую пасту и одеколон (до этого Фергус бережливо пользовался лишь лосьоном после бритья). Дошло даже до пересадки волос в места появившихся залысин. Вы не представляете, как дорого стоит эта операция! Для нашей семьи сумма казалась целым состоянием, но муж даже не сомневался, платить или нет. Вот как он объяснил желание сохранить молодость и привлекательность:
— Я старею, Мэдлин. А актерская жизнь не терпит стареющих звезд. Я делаю вклад в наше общее будущее.
Кроме того, Фергус вдруг увлекся традиционной ирландской музыкой. Может, это не показалось бы мне таким странным, если бы раньше он не предпочитал джаз и классику и не обзывал ирландскую музыку скрипами с подвыванием. И вдруг все изменилось, причем совершенно неожиданно. Муж стал покупать диски с национальной классикой, разыскивал по музыкальным магазинам Уолтона ранние версии «Блэкберд» и Тони Макмаона. Причем разыскивал он определенные композиции, словно неоднократно слышал их где-то и успел увлечься. Дошло до того, что Фергус выкупил у какого-то коллекционера целую подборку виниловых дисков с ирландской музыкой, заплатив кругленькую сумму. Он слушал их, когда думал, что я сплю, особенно часто ставил какую-то артистку, певшую в нос под аккордеон.
Я была в замешательстве. Меня словно парализовало, я смотрела на растущие перемены со стороны и не смела вмешаться. Мне казалось, что настойчивые расспросы лишь осложнят и без того непростую ситуацию.
Но самым большим потрясением стала история с кредитками. Наш разговор состоялся незадолго до Рождества. Фергус предложил завести кредитный счет. Понимаю, в двадцать первом веке кредиткой никого не удивишь, но нужно знать Фергуса, чтобы понять, как сильно эволюционировало его сознание всего за несколько месяцев. Муж постоянно высмеивал тех, кто пользовался кредитными счетами, обзывал их транжирами и растратчиками, суля будущее раскаяние в собственной неосмотрительности.
— Как можно жить не по средствам? — возмущался Фергус. — Мэдлин, ты согласна со мной, что кредитные карты — зло? Хорошо, что я так тщательно слежу за счетами. Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо.
И вдруг, как гром среди ясного неба, предложение открыть кредитный счет. Мы пили чай на кухне. Фергус всегда пил чай там, чтобы я могла вовремя подлить кипятку из чайника. Кольм уже забрал свою чашку и ушел наверх, желая, очевидно, снова засесть за компьютер. Я мыла посуду, вздыхая про себя, что не отказалась бы от посудомоечной машины. У всех наших друзей такие были, но Фергус считал это расточительством.
