Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич (электронная книга txt) 📗
– Ну, вот, мы в Судебном застенке. С другой стороны.
И осторожно стукнул в дверь. Потом еще раз. Потом усмехнулся и сказал:
– Может всякое случиться. Тогда полезем обратно. И, если Бог даст, вылезем.
Но Бог дал иначе – за дверью кто-то завозился и спросил:
– Кого это в такую пору носит?
– Своих, дядя Игнат, – ответил Филька. – В грибы ходили, не гневись.
С той сторон залязгали засовы, после открылась дверь, и они вошли в какую-то тесную, но теплую каморку. Тамошний хозяин с любопытством смотрел на Маркела и Фильку. Но Филька строго сказал:
– Очень спешим, дядя Игнат. По государеву делу, – и, взяв Маркела за руку, скорым шагом вывел его из каморки.
Дальше они прошли через сени, поднялись по одной лестнице, после спустились по другой, там Филька сам открыл какую-то дверь…
И они вышли из подклета Судного приказа, а это при Ризположенских воротах, в Кремле. Была еще ночь, дождь кончился, и опять показалась луна, но она висела уже совсем низко. Маркел видел справа от себя царский дворец, а слева двор князя Семена. На душе было легко и радостно.
Но вдруг подумалось: какая же тут легкость?! Легко было, когда он сидел дома, в Рославле. Эх, говорила мать, не езди, дурень, в Москву, не бывает от нее добра, кто из наших в Москву ездил, все там головы сложили. А он в ответ только посмеивался, думал: что она, старуха, в этом понимает и что ему в Рославле делать, в глуши этой! Да он, если ему только простору дать…
Но дальше Маркел подумать не успел, потому что Филька вдруг сказал:
– Чего стоим? Еще приметит кто-нибудь. Или стрельцы перехватят.
А и верно, подумал Маркел, и они пошли дальше.
Когда они подошли к воротам князя Семена, там были уже другие караульные, поэтому Маркел сперва сказал караульное слово, и только потом уже ему открыли. Они вошли во двор. Там было, конечно, пусто. И то, подумал Маркел, скоро, наверное, полночь, все добрые люди давно спят, да и луна зашла, ничего почти не видно, так что хорошо еще, что двор знакомый. На крыльце стояли сторожа, они спросили, кто идет, Маркел ответил: «Ладога», «Копорье», сказал один из сторожей, а второй ударил в колотушку. Маркел и Филька прошли дальше и оказались у себя на заднем княжьем дворе.
– Ну, вот и пришли, – сказал Филька, притворно зевнул и спросил: – По домам или как? Или я тебе еще нужен?
Маркел посмотрел на него, усмехнулся и спросил:
– Что, сразу к Демьянихе?
– Это мое дело, – строго сказал Филька.
– Поздно уже, – сказал Маркел. – Может, уже закрылись там. И не откроют.
Филька громко задышал, после сказал очень сердито:
– Ты не смотри, что я такой нерослый. Ножиком пырнуть силы много не надо. И не нанимался я к тебе! Из-за Трофима я с тобой возился…
– Ладно, – сказал Маркел, – пошутил я. Пособил ты мне сегодня знатно. За мной теперь должок.
– Га! – криво усмехнулся Филька. – Если вдруг опять чего, зови. Знаешь, где меня искать?
Маркел согласно кивнул. Филька широко заулыбался, развернулся и пошел, как Маркел и полагал, к Демьянихе. А Маркел поворотил к себе. Луна опять вышла из-за туч, во дворе сразу стало светлей. Маркел подошел к своей лестнице. Она была чисто подметена, лед со ступенек сколот. Красота, думал Маркел, поднимаясь по ступенькам. Эх, думал он, поднявшись на помост и мимо первой двери подходя ко второй, Параскиной, был бы выпивший, сейчас бы стукнул ей. Подумав так, Маркел совсем остановился…
И вдруг увидел кочергу, стоявшую возле Параскиной двери. Кочерга была короткая, для тесных мест очень удобная. А Маркелова (бывшая дяди Трофимова) дверь была вроде надежно прикрыта, ничего по ней сказать было нельзя. Эх, государыня Парасочка, жарко подумал Маркел, дай тебе Бог того, чего тебе больше всего надобно, а мне дай легкости! И, осторожно наклонившись, он взял кочергу, перехватил ее как следует, неслышно подступил к самой своей двери…
А после, резко распахнув ее, кинулся в сени! И сразу попал в кого-то кочергой! Попавшийся дико взревел. Маркел ему еще добавил! И еще! Но бил не на убой, а больше для острастки. Он же не знал, кто перед ним, вдруг почитаемые люди, и поэтому ударил только еще один раз и кинулся дальше, в горницу – и там стал бить! Но там его уже ждали и поэтому уже шныряли кто куда и выбегали вдоль стены. Но двум-трем Маркел еще попал как следует! А после кому-то еще очень сильно угодил, вроде как в рожу, и тот повалился. Но его свои же тут же подхватили и потащили к выходу, прикрикивая на бегу: «Влас! Влас! Убьет же!»
И убежали, захлопали двери, и снова стало тихо, как это и должно быть ночью. Маркел стоял посреди горницы и отдувался. После прошел вперед, на ощупь нашел стол и положил на него кочергу. После и сам сел к столу, снял шапку, положил ее рядом с кочергой и задумался. А свет разводить не стал. Зачем? Ему и так хорошо, а если кто чужой надумает к нему зайти, так пусть со своим светом приходит. А то вот пришли люди без света – и получилась незадача. Кто это, кстати, был? Кричали: «Влас!» О, тут же подумал Маркел, у Шкандыбина есть Влас, так, может, это тот самый? Может, это Шкандыбин устроил? Да только, тут же подумал Маркел, этих Власов по Москве, может, тысяча, а то и больше, вот какой городище Москва. Так что Власов здесь везде полно. Влас может быть и у Степана-сотника, и у Ефрема-палача подручный, а что, в палачи Власов разве не берут? Берут! И к Ададурову берут! А этот тоже очень бы хотел, чтобы Маркела убили, и тогда никто бы не узнал, кто царю ногти стриг и драл бороду. Также и карлица хотела бы его убить, и Гридя Весло, и Митя, и только считай дальше, не ленись. Вот как в Москву переться, в царскую смерть соваться. Так и за самим смерть явится!
Только Маркел так подумал, как вдруг послышались шаги – за дверью, на помосте. Шаги были легкие. А что, уныло подумал Маркел, откуда в ней весу? Одни кости да коса да саван.
И почти сразу же в дверь постучали. Дядя Трофим так стучал! Значит, точно, с того света! Маркел перекрестился и сказал:
– Не заперто.
Открылась входная дверь. Потом дверь в сени. А после Маркел сперва увидел только яркий свет, а уже потом Параску. Это она вошла, в руке у нее была горящая плошка, а сама она была одета просто, по-домашнему, но с убранными волосами. Маркел вскочил, взялся за шапку. А она, улыбнувшись, сказала:
– Да ладно. Сиди уж.
– Нам сидеть нельзя, – ответил Маркел. – Мы обычно сами других садим. Такая у нас служба.
– Знаю, знаю, – сказала Параска. – Наслышана. Трофим Порфирьевич, земля ему пухом, рассказывал.
И замолчала, и поджала губы. В плошке потрескивал огонь. В хоромах было тихо. Маркел спросил:
– Что, очень небось громко шумели?
– Ну, не очень, – сказала Параска. – И если надо, почему не пошуметь?
– Да, служба у нас хлопотная, – сказал, не зная, что сказать, Маркел. – А за кочергу низкий поклон. Пособила она мне. Благодарю! И возвращаю.
Он протянул Параске кочергу. Параска усмехнулась и сказала:
– Да я не за этим.
– А за чем?
– Ну, – покраснела Параска. – За солью! Трофим у нас как взял три дня тому назад солонку и так и не вернул, пока был жив. А Нюська без соли не ест.
– Дети на соль очень охочие, – сказал Маркел. – Я, когда малый был, так прямо ложками ее! А где здесь солонка, я не знаю. Я же здесь…
И замолчал, стал смотреть на Параску. Она еще гуще покраснела и сказала:
– Вот беда какая! Да я в другой раз разве бы пошла в такую темень? И мое ли это дело – солонки искать? Да загуляла наша Гапка, уже который день не кажется.
– Гапка? – спросил Маркел.
– Гапка, Гапка! – повторила Параска. – Наша девка приходящая. Она у меня по хозяйству служит и за порядком смотрит. А тут запила! И, бабы говорят, совсем пьяная, как грязь, валяется. Кричит: за государя страдаю, больно мне жалко государя. Вот свинья! А на самом деле, теперь уже можно говорить, как она его, бывало, чихвостила! У нее же он сколько родни загубил! А тут она пьет и говорит: жалею. Брешет.
