Элли и Звери - Зайцева Мария (электронная книга .txt, .fb2) 📗

Опеке было глубоко наплевать тогда на меня, хотя мама на учете стояла, само собой.

И, в принципе, не могу сказать, что у меня не было детства. Было. И даже в какой-то степени счастливое. С морем, солнцем, бесконечными проделками, игрой с такими же мелкими, как и я, пацанами.

Почему-то только с мальчишками водилась, подружек не было.

Короче говоря, счастливая я была. Худая. Черная от загара, в поношенных шортах и драных футболках, с вечно сбитыми коленями и ссадинами по всему телу. Веселая и заводная.

А потом умерла баба Шура.

Неожиданно и быстро.

И про меня вспомнила опека.

Мать, которую я тогда не видела уже год, окончательно потеряла человеческий облик, и ее лишили родительских прав. По-моему, она этого так и не поняла, потому что к тому времени уже плотно сидела на крокодиле, а это – путь в никуда, все знают.

Я до сих пор жалею, что увидела ее такой. Хотя… Я умею защищаться. И тогда, глядя на опустившуюся наркоманку с колодцами на руках, я не видела свою маму.

Нет, моя мама – она другая. Она заботилась обо мне, пела песни про Элли и Тотошку…

Моя мама умерла. Тогда. Вместе о отцом. Разбилась на горном серпантине.

А это… Это не она.

Я помню, как я развернулась и вышла из квартиры. Вернулась на старую дачу бабы Шуры, да так там и просидела, пока тетки из опеки не нашли.

В детдом я попала в десять лет.

И сразу прочувствовала на своей, вполне себе дубленой, шкуре, что такое – казенный дом. Что такое – детская жестокость, прописка, проверка и прочие радости, о которых все знают, но как-то не принято говорить. И думать.

Детдом был вполне современным, считался неплохим, ненормальных и слишком агрессивных там не было. Спонсорская помощь поступала регулярно, и нам даже кое-что перепадало.

Понятное дело, что десятилетних детей никто не усыновляет, потому я просто затаилась, как звереныш, и ждала, когда смогу выйти оттуда.

Несмотря на внешнее благополучие и довольно лайтовую обстановку, насмотрелась я всякого. И на уровне интуиции почувствовала, что здесь нельзя давать слабину.

Ну, в принципе, я никогда не была слюнтяйкой и боякой, потому и здесь отпор давала без всяких сомнений.

На территории детдома была своя ремонтная мастерская, и прикольный чувак дядя Серега пытался привить мальчишкам любовь к технике.

Я попала туда случайно… И пропала.

Настолько я была очарована сложностью механизмов, устройством машины, тем, как из откровенно ржавой херни получается что-то, умеющее ездить, двигаться, что первое время просто приходила и сидела в стороне, открыв рот и наблюдая за ремонтными работами.

А потом стала помогать.

Дядя Серега, хоть и относился ко мне скептически, потому что девка, а значит – дура, потом поменял свое мнение. Особенно, когда у меня стало получаться.

А когда я собрала сама, своими руками, мотор на старой копейке, причем так, что он реально заработал… Ну, короче говоря, дядя Серега одобрительно хмыкнул. Что в переводе на нормальный язык обозначало восхищение.

А я поняла, что знаю, чем буду заниматься всю свою жизнь.

С тринадцати лет я стала зарабатывать. Опять же, не без помощи дяди Сереги.

Он поговорил насчет меня со своим знакомым, у которого была автомастерская, и тот, без особого желания, само собой, но все же взял меня к себе. Понятное дело, никакого официального проведения и за гроши, но мне тогда и того было достаточно. Я кайфовала, занимаясь любимым делом, да еще и бабки за это получая!

Так и прошло все время, что я провела в детдоме. Я училась, по вечерам работала в автомастерской, и жизнь, вроде как, налаживалась.

У хозяина, Кости, были постоянные клиенты из числа местных байкеров, в мастерской постоянно кто-то из парней крутился, и я очень неплохо с ними общалась.

Меня, худую, страшненькую, вечно чумазую, в безразмерном комбезе, все воспринимали или пацаном или этакой дочерью полка, руки не распускали и похабщины не позволяли себе. А парочке утырков, не местных и потому смелых, очень быстро разъяснили ситуацию. В принципе, помощь мне не требовалась, я и сама могла нехило гаечным ключом отоварить, но хотят парни почувствовать себя защитниками, да флаг им в руки!

В шестнадцать я из остова старого мотоцикла, притащенного со свалки, собрала первый байк.

Конечно, он был страшненький, но внешний вид очень неплохо компенсировался шустростью.

Тогда же приняла участие в гонках.

У нас, на юге, всегда тепло, неплохие дороги, да и бездорожье тоже не подкачало.

Было, где развернуться.

Мне, все время крутившейся в развеселой байкерской тусовке, дорога туда просто прямая намечалась.

А я и не сопротивлялась.

Кайфовала.

Правда, проигрывала, конечно. Собранный вручную байк – это тебе не дукати панигале, резвости до такой степени не хватит.

Но вот на бездорожье… Это было неплохо.

Я обожала гонять, объездила все окрестности и Анапы и Сочи, знала все серпантины и козьи тропы.

С гонками связаны все мои сколько-нибудь значимые ощущения и переживания.

Первый парень. Крепкий и веселый Валька, углядевший под мешковатой футболкой непонятно когда успевшую вырасти грудь.

Первый секс, прямо после гонок, на адреналине, горячий и быстрый. Неплохо я тогда свое восемнадцатилетие отметила!

Первые деньги, очень серьезные, которых мне хватило на взнос по кредиту за байк. Красный, очень крутой дукати мультистрада. Ох, я на нем погоняла!!!

Первый горячий эксперимент… Приезжие парни, нереально красивые, плечистые, улыбчивые… Их взгляды, их усмешки… Неосторожное обещание, я же так уверена в себе! Я же крута! Проигрыш… До сих пор думаю, а не специально ли я проиграла тогда? И почему мне это все постоянно вспоминается? Надо выбросить из головы. Глупости. Все глупости. Я не жалею, конечно… Но повторять не буду.

И со своей главной, охренительной проблемой, из-за которой я и лежу сейчас на чужом диване за две тысячи километров от родного края, тоже встретилась на гонках.

Я просыпаюсь среди ночи и слепо таращусь в темноту, на полном серьезе размышляя, а не свалить ли мне сейчас по-тихому?

Я, похоже, проспала появление Дани, и меня не стали будить. Очень клево в гости приехала, молодец.

И, если я так же и уйду…

Нет, не по-человечески это все.

Надо дождаться утра. Поблагодарить за все и убегать. А пока спать.

И лучше пусть мне мои сладкие кошмары снятся, чем мама, которую я и не помню толком.

Только то, что мама меня не обманывала.

Пока была собой.

Но не надо об этом.

Не надо.

Я закрываю глаза и… Вот оно. Опять. Ну привет, мальчики… Я соскучилась…

Глава 4

Я смотрю в глаза Данила и понимаю, что он едва сдерживается, чтоб не выкинуть меня из своего дома. И прямо жду, что так и сделает. И, в общем-то, прав будет. Таких, как я, заразных, приносящих несчастье, надо побыстрее убирать из своей жизни. Я собираюсь встать и выйти, пока пинком не отправили, но Данил подталкивает мне кружку с чаем, переглядывается с Леной, стоящей у плиты и помешивающей супчик.

– Так. Давай-ка я повторю, а ты посмотришь, правильно ли я понял ситуацию, – говорит он, и я киваю.

Ну а что я еще могу сделать?

Сейчас покиваю и свалю побыстрее.

– Ты бросила все, работу, жилье, учебу, сорвалась автостопом, добиралась без документов, и, как я понял, через жопу мира, петляла, чтоб не отследили. Так?

Киваю.

– Ты реально думаешь, что тебя прям так будут искать? Может ты… Эээ… Преувеличиваешь?

Я молчу.

Даня, я преуменьшаю. Понимаешь? Преуменьшаю.

И, чем больше я про это думаю, тем больше осознаю, в какую жопу влетела.

– Ну… Я могу понять, что у кого-то может прям дикая любовь к тебе возникнуть… Но…

Вздыхаю.

Не понимаешь ты, Даня. Потому что ты – нормальный человек. Хотя, конечно, в том году в Анапе по тебе и не сказать сразу было, такую дичь творил, девки наши слюнями от зависти к Лене давились. Типа, ах, как ухаживает.