Император-беглец. Наёмник - Свадьбин Виталий (серия книг .txt, .fb2) 📗
В двери забрякал замок, я быстро перескочил на кровать, прихватив с собой библию, раскрыл её и из-под книги стал наблюдать за теми, кто ко мне пожаловал. Раскрылась дверь камеры, и вошли двое. В прошлой жизни кандидатскую научную работу я готовил по славянской культуре, но и о 17-19 веках знал достаточно много. На вошедших были мундиры, введённые Петром Третьим. Один в звании подпоручика Семёновского полка, без огнестрельного оружия, но со шпагой на перевязи. У него кафтан мундира зелёного цвета, из чего я сделал вывод, что он служит именно в Семёновском полку, заступает в караул из городка Шлиссельбург, что расположен через пролив от крепости «Орешек». Второй вошедший рядовой, на нём серый кафтан, ещё со времён Елизаветы Петровны. Рядовой тащил за собой тележку, в которой стояли баки и вёдра.
– Давай, Тимоха, поторапливайся, – поторопил рядового подпоручик.
Рядовой Тимофей в глиняную миску положил каши, туда же сунул деревянную ложку, а сверху положил крупную краюху ржаного хлеба, во вторую миску налил супа, всё поставил на стол. Заглянул в Кувшин и наполнил его водой из ведра, из того же, что наливал в умывальник.
– Григорий, чего развалился, как фон-барон, али жрать не хочешь? – грубо выразился младший офицер, обращаясь по всей видимости ко мне.
Из документальных статей я знал, что охрана издевалась над узником, частенько называя его «Безымянным» или «Григорием», по аналогии с Григорием Отрепьевым4.
– Давай поторопись, на обратном пути черепки заберём, – вновь прикрикнул подпоручик.
Рядовой вышел из камеры, а вслед за ним ушёл капрал, не забыв запереть дверь. Скорей всего время обеда, да и мой живот радостно заурчал, как только я почувствовал запах еды. Я подошёл к столу и сел на лавку, ложкой помешал суп. Ну как суп? Скорей баланда5, однако пахнет приятно. В супе плавает капуста и кусочки сала, картошки не видать. Оно и понятно, в это время картошка ещё не получила широкого распространения среди населения России. А ведь её завёз ещё Пётр Первый. В прошлой жизни, на фронте я привык к простой пище. Хоть я всего год успел повоевать, но солдатскими привычками обзавёлся. А у солдата всё просто, есть еда не стесняйся ешь, пусть даже впрок, есть время спать – спи. Попробовал на вкус, а что есть вполне можно. А мой предшественник наверняка уже привык к такой пище. Я разломил ржаную краюху пополам, первую половину съел с баландой, выхлебав всё. Мне нужны силы и разбрасываться пищей я не собираюсь. Пододвинул к себе кашу. Каша пшённая с кусочками сала. Сытно и вполне съедобно. Съел всё. Налил из кувшина воды и попил. Состояние голода исчезло. Я прошёлся по камере и обнаружил узкую нишу, в которой смонтированы полки. На полках разглядел ещё книги: «молитвенник»6, «Евангелие от Матфея»7, «Жития святых»8, «псалтырь»9 и «Кириллова книга»10. Я хмыкнул, вот вам и ответ на споры историков в моём времени, будто узнику не давали никакой литературы, вроде, как он был совсем неграмотным. Здесь же на полке находились несколько свечей, а на верхней полке установлена икона Иисуса Христа, рядом горит лампада. Пока рассматривал литературу, вновь загремел ключ в замке. Вошли капрал с рядовым. Рядовой забрал посуду, оставив только кувшин и глиняный стакан. Ни слова не говоря, они вышли. Загремел закрываемый замок. Я взял молитвослов, решил, что не помешает заучить молитвы. В этом времени отношение к религии достаточно серьёзное. На своей груди нащупал деревянный крестик на верёвочке. Одежда на мне из грубой ткани, больше похожа на мешковину. Я прилёг на кровать, раскрыл молитвенник и взялся читать молитвы. От окна справа попадал дневной свет, прочитав несколько молитв, я задремал.
Проснулся и сразу взглянул на окно, в камере становится сумрачно, а на улице солнце катится к закату. Я потянулся, встал с кровати и начал делать зарядку. Обходя камеру по периметру, делая круговые взмахи руками, обратил внимание на стены. Нет, то, что они кирпичные я уже понял. Но на кирпичах какие-то чёрточки. Подошёл ближе и вгляделся более внимательно. Да это же узник вёл счёт дням и месяцам. Я взял свечу с полки, зажёг её от лампады и стал рассматривать нацарапанные каракули. До 1756-го года Иоанн находился в Холмогорах с матерью, а после смерти его матери, Анны Леопольдовны его этапировали в новую крепость «Орешек», что расположена на острове, через пролив от небольшого городка Шлиссельбург. С того времени прошло шесть лет, значит Иоанн уже понимал грамоту раз царапал на стенах счёт дням. А вот чем он царапал? Не ногтями же. Я стал внимательно всматриваться в кирпичные швы. В углу возле свода обнаружил металлическую шляпку гвоздя, потянул за неё и вытащил кованый гвоздь. В этом времени гвозди куют в кузнице, а не режут из проволоки, как в моём времени. Четырёхгранный гвоздь имеет длину сантиметров пятнадцать. Интересно, где его раздобыл узник? Такой гвоздь в умелых руках легко превращается в оружие. Я засунул гвоздь в щель и продолжил зарядку. Возле умывальника обнаружил отверстия в стене. Сначала я не понял, что это такое. Но потом сообразил – это печные продухи11. Когда топят печь, по таким каналам поступает тепло в камеру. Воздух в вентиляционных каналах нагревается от дымохода. Значит из коридора должна быть топка печи. Заканчивая зарядку, отжался от пола уже восемь раз, планку продержал минуту. Сделал тридцать приседаний. Дайте время и еды, а тело я приведу в порядок. Пол в камере выстелен грубыми досками. А вот обуви я никакой не нашёл, узник ходил босым. Сделал упражнения на растяжку сухожилий и мышц. Как раз заканчивал, когда в замке забрякал ключ. Принесли снова пшённую кашу на сале и кусок ржаного хлеба. Рядовой Тимоша добавил воды в ведро возле умывальника и наполнил мой кувшин на столе. Подпоручик и рядовой вышли, вернулись через полчаса, забрали посуду. Потянулись мои дни заключения. В наружной стене камеры и рассмотрел гранитные булыжники, теперь я каждый день точил грани у гвоздя. Моя цель – сделать четыре грани режущими кромками. Тогда гвоздём можно будет не только наносить колющие удары, но и режущие. Полоснёшь таким оружием по шее, вот вам вскрыта ярёмная вена. С каждым днём я усиливал нагрузки на физических упражнениях. У табурета, что стоял в углу, не торопясь выдрал ножку. Получилась хорошая дубовая палка, длиной почти полметра. Такая в умелых ручках может стать шокирующей дубиной, а при правильном пользовании парировать удар шпаги. Ежедневно тренировал запястья, при фехтовании шпагой запястья играют немалую роль. Интеллектуально изучал молитвы из молитвослова, а также в минуты отдыха вспоминал историю 18-го века. Время от времени пристраивался возле двери, подслушивая, что происходит в коридоре темницы. Прошло десять дней. За это время узнал в лицо своих надзирателей. Их было четыре человека, именно они знали меня в лицо, но никогда не называли настоящим именем. Возможно, сами не знали происхождение узника номер один. Кроме надзирателей каждый день появлялся рядовой Тимофей, он приносил еду и воду, ну и выносил грязную посуду. Не скажу, что надо мной особо издевались. Бросали какие-либо колкости, на которые я не реагировал, просто отмалчивался. Было заметно, что в первые дни такое моё поведение удивляло охрану. Может быть Иоанн до меня проявлял нервозность и агрессию. Не знаю, потому утверждать не стану. Из памяти реципиента ни разу ничего не вытащил, как бы я не тужился. Все знания Иоанна были для меня закрытыми. В общих чертах я помнил его жизнь со времён своего обучения в Университете. Этого пока достаточно. Сам же я готовился к приходу Екатерины Алексеевны. Из истории знал, в прошлой жизни, что она обязательно меня посетит.
Июль 1762 год. Крепость «Орешек». Посторонние события.
В последнюю неделю июля я присел возле двери послушать, что происходит в коридоре казематов. Чего вдруг решил послушать? Я это делаю каждый день, если услышу разговоры. Надо же как-то получать новости с вольной жизни, а надзиратели частенько болтают между собой, обсуждая что-либо. Послышался топот по коридору и встревоженное бормотание надзирателей. Явно что-то случилось, но я пока не мог понять что. Вновь послышался топот, к моей камере кто-то подошёл, при чём не один человек. Раздались команды, я узнал одного из своих надзирателей, поручик Петров.
