Шелковый соблазн - Линдсей Ивонн (книги онлайн TXT, FB2) 📗
Маркус заставил себя снова сосредоточиться на ее картине.
– А ведь ландшафты – это совершенно не твое, – внезапно заметил он.
– С чего ты это взял? Тебе не нравится?
– Я этого не говорил. У тебя отличная техника, но в данном случае фотография была бы ничуть не хуже.
– Потрясающий комплимент, – буркнула Эйвери, захлопывая коробку с красками и собирая кисти.
– Так в чем же твоя истинная страсть? – не сдавался Маркус. – Что действительно пробуждает в тебе огонь?
Эйвери подняла на него глаза, но теперь она смотрела совершенно иначе. Раньше она разглядывала его как мужчину, а теперь – как предмет.
– Натура, – она пожала плечами, – обнаженная.
Маркус почувствовал, как внутри его просыпается сексуальный голод. Обнаженная натура? А каково бы было ей позировать? Но Маркус поспешил задавить все эти вопросы и потушить вспыхнувший в нем огонь. Мисс Эйвери Каллен с каждой секундой интересовала его все больше и больше, но он совершенно не хотел ее спугнуть. Тем более теперь, когда на кону столько всего стояло.
– Как и у твоего двоюродного прадеда?
– А ты неплохо подготовился.
– Дураки у «Ваверли» не работают.
– Не сомневаюсь. Ты знаешь работы моего прадеда?
– Я изучал его в колледже и всегда обожал картины Бакстера Каллена, – признал Маркус и потянулся к мольберту. – Давай помогу.
– Спасибо.
Маркус как-то даже и не ожидал, что она примет его помощь.
Когда они уже шли к дому, Эйвери спросила:
– А ты сам рисуешь?
– Боюсь, это мне не по силам. Но я всегда умел ценить достойные работы.
– У меня здесь есть полотно Бакстера Каллена, если хочешь, могу тебе его показать, – предложила Эйвери, заходя через двойные стеклянные двери в дом.
На мгновение у Маркуса сердце замерло в груди. Неужели она говорит об «Очаровательной даме», которую он так долго искал, чтобы вернуть деду?
– Если я не помешаю, то с удовольствием на него взгляну, – ответил Маркус, старательно придав своему голосу подходящую нотку любопытства, чтобы не выдать своего истинного необузданного и всеподавляющего желания добраться до этой картины.
– Не помешаешь. Пойдем наверх.
Поднимаясь по широкой деревянной лестнице, застеленной ковром, Маркус чувствовал, как его сердце бьется все быстрее. И, опираясь на отполированные временем и руками перила, он невольно задумался о том, сколько же поколений Калленов прожило в этом доме. Да, этим людям, да и семье ее матери, явно никогда не приходилось ничего продавать из своего имущества, просто чтобы раздобыть денег на еду.
– Когда-то это была детская, – заметила Эйвери, указывая Маркусу, куда поставить мольберт.
Пока она мыла кисти, Маркус успел оглядеть высокий потолок и огромные окна. Да, сразу понятно, почему она выбрала именно эту комнату для домашней студии, но потом всем его вниманием завладела одна-единственная вещь.
Слыша бешеный стук собственного сердца, Маркус медленно подошел к небольшой, но мастерски выполненной картине, на которой обнаженная молодая девушка принимала ванну. Остановившись перед полотном, Маркус глубоко вздохнул и принялся считать от ста до единицы. У него даже в глазах потемнело, так прекрасна была эта работа. И он поймал себя на том, что ему кажется, будто он сейчас подсматривает за живой девушкой, замершей с полотенцем на изящном плечике.
И на какую-то долю секунды Маркусу нестерпимо захотелось просто сорвать картину со стены и убежать, но он мгновенно подавил это желание. Он слишком долго ждал, чтобы теперь так просто все разрушить, хотя Маркус как-то не думал, что ему будет так сложно увидеть картину, которую деду пришлось продать двадцать пять лет назад.
– Ну разве она не прекрасна? – спросила стоявшая у него за спиной Эйвери. – Видимо, она быта одной из служанок в поместье Бакстера, и тогда из-за нее случился настоящий скандал. Изабель, жена Бакстера, уволила служанку, как только увидела эту картину. Изабель заявила, что они стали любовниками, и потребовала, чтобы муж уничтожил эту картину. Но он не стал этого делать. Поговаривают, что Бакстер передал картину этой девушке, но никаких доказательств, кому потом принадлежала эта картина, не существует.
– И что самое интересное, никто даже и не подумал обвинять Бакстера в том, что он использовал служанку ради своей выгоды. – Как Маркус ни старался, но все же ему не удалось до конца скрыть оттенок горечи в своих словах. Весь позор в таких случаях всегда падает на выходцев из низов.
Но Эйвери лишь пожала плечами:
– Я не знаю, винил ли его кто-нибудь или нет. Но похоже, что Изабель была очень сильной женщиной, иначе она бы просто не выдержала поглощенности Бакстера работой.
– И натурщицей.
– Да, – улыбнувшись, признала Эйвери. – Хотя мне иногда кажется, что он видел в ней лишь цвета, оттенки и светотень.
Маркус поспешно сжал зубы, чтобы сдержать ответ, вертевшийся у него на кончике языка. Не стоит говорить Эйвери, что Бакстер Каллен видел в той девушке куда больше, чем просто цвета и светотень.
В конце концов, речь ведь шла о его собственной прабабушке.
Маркус заставил себя перевести разговор с девушки на картине. Увидев картину не в дедушкиной гостиной, а в совершенно чужом доме, Маркус расчувствовался, а ведь его никогда нельзя было упрекнуть в излишней сентиментальности.
– Она всегда меня вдохновляла, – заметила Эйвери.
– Рисовать обнаженную натуру?
– Я говорю не только про работу, но и про жизнь. Она помогает мне искать прекрасное во всем, не обращая внимания на обстоятельства.
– Просто не верится, что тебе нужно специально искать прекрасное, разве тебя окружает что-нибудь иное? – Маркус наконец-то оторвался от картины и посмотрел на Эйвери.
– Ты бы наверняка удивился, если бы узнал о том, что в действительности меня окружает и чего от меня ждут.
Маркус понял, что за этими словами скрыта настоящая боль, но не может же жизнь в таком роскошном месте оказаться слишком тяжелой? Тут он услышал, как где-то в отдалении бьют часы. Похоже, уже поздно. И как бы ему ни хотелось продолжить так удачно начатое наступление, он понимал, что в глубине души она еще так же не готова заключить с ним сделку, как и большинство людей, впервые вынужденных столкнуться с аукционом.
– Думаю, мне пора. Спасибо, что показала мне картину.
– Не за что. Давай я тебя провожу.
Маркус послушно пошел вслед за Эйвери вниз по лестнице, прошел через выложенное черно-белой плиткой фойе и у самой двери обернулся и протянул руку удивленной Эйвери.
Я не собираюсь сдаваться, – предупредил он, улыбаясь.
– Сдаваться? – переспросила она, пожимая протянутую руку.
– Да, я еще обязательно добьюсь того, чтобы ты продала отцовскую коллекцию.
И не надейся, – рассмеялась Эйвери.
– Обычно я всегда получаю то, что хочу, – протянул Маркус, неторопливо оглядывая ее лицо, а потом опуская взгляд ниже, к бьющейся на ее шее жилке.
Под этим взглядом Эйвери слегка покраснела и чуть сжала пальцы, а потом поспешила высвободить руку.
– Видимо, тебе пора узнать, что такое разочарование.
– А по-твоему, я не знаю, что это такое? Эйвери опять покраснела:
– Не мне об этом судить.
– Разочарований на мою долю хватило, но они помогли мне научиться добиваться того, чего я действительно хочу от жизни.
– И больше всего от жизни ты хочешь получить коллекцию Каллена для своего аукциона?
– Сейчас эта коллекция возглавляет список моих желаний. Но у меня много и других желаний.
– Как интересно, – протянула Эйвери, отступая на шаг, как будто это могло помочь ей справиться с любопытством. – Возможно, сегодня за ужином ты мог бы объяснить мне, зачем тебе так сильно понадобилась коллекция моего отца? Здесь ужинают в восемь.
Маркус почувствовал, как его буквально распирает от удовлетворения. Такое впечатление, что он отнял конфетку у ребенка. От категорического «нет» она уже дошла до легкого любопытства. Первый шаг сделан.
