Она уходит со мной-2 - Ковалевская Алиса (серия книг .txt, .fb2) 📗
Судя по грохоту, время от времени доносившемуся из ванной, борьба с кроссовками развернулась ожесточённая. Я даже порывалась пойти помочь брату. Но одёрнула себя. Если у меня будет ребёнок, повзрослеть Платошке придётся быстро и окончательно. Если будет… А какие ещё варианты? Самым верным было бы взять остатки денег и поехать в соседний город сделать аборт. Возможно, удалось бы обойтись даже медикаментозным. Скорее всего, удалось бы. Просто сходить на приём к гинекологу, купить таблетки и… Вот на этом «и» меня начинало выворачивать.
– Я всё, – брат припёрся мокрый, с кроссовками в руках. По полу за ним тянулся шлейф из капель, сам он был мокрый чуть ли не по пояс.
– Покажи, – потребовала.
Взяла пульт и хотела приглушить звук телевизора. Выпуск новостей… И снова лицо местной журналистки, снова надоевшие фразы и усталая скорбь на лицах.
– Они так никого и не нашли, – констатировал брат.
– А ты меньше слушай, – забрала кроссовки. Надо же… У меня бы лучше не вышло. – Возьми с батареи тряпку и вытри. А потом засунь внутрь несколько маленьких. Они лежат в углу. Как сделаешь, приходи. Я пока разогрею ужин.
Как только брат скрылся в ванной, вернула звук.
«Это уже шестое убийство, – продолжала журналистка. – Тело последней из жертв – местной жительницы Веры Кузнецовой – было найдено в лесополосе неподалёку от заброшенной туристической базы два дня назад. По горячим следам следствию…»
Я выключила телевизор. Слёзы, которых не было весь день, резко навернулись на глаза. Да что мне делать в этом городе?! Если среди кучки неудачников люди в форме тут не могут найти режущего девчонок, словно скот, психопата?! По вечерам на улицу я не выходила, как и многие женщины младше сорока. Страх делал нас ещё больше похожими на стадо. Если и существовало на земле место, про которое Бог забыл, это наш город.
Рыдания так и рвались наружу. До крови закусила нижнюю губу, но плечи дрожали. Сжала край столешницы, запрокинула голову и стиснула зубы. Что мне делать?! А если этого живодёра так и не найдут?! Кто он? Когда всё это началось?
– Я вытер и напихал тряпки, – пробубнил Платон.
– Молодец, – выдавила и, пряча лицо, махнула на стол.
Сама склонилась к духовке. Украдкой вытерла слёзы. Достала противень и нарезала запеканку крупными кусками. Руки подрагивали, как у припадочной, когда взяла лопатку. Некстати почувствовала запах табака. Показалось, но он был такой явный…
Лопатка полетела в раковину. Так и не положив запеканку, я всхлипнула. Накрыла рот рукой и зарыдала.
– Вероничка, – Платон подлетел ко мне. – Вероничка… Я… Я больше не буду пачкаться. Ты поэтому?
Он что-то лепетал, обнимал меня за ноги, смотрел в глаза. А я мотала головой и рыдала. Уеду отсюда! Увезу! И его увезу и свою малявку! Или… Или ещё что-нибудь придумаю. Обязательно.
– Я… Я обожглась просто. Видишь? – показала руку. – Вот. Просто обожглась.
Брат ничего не видел. Не мог видеть. Но аккуратно обхватил мои пальцы, потянул меня вниз, а когда присела, подул на ладонь. Надул щёки и старательно подул снова.
– Так тоже болит?
– Нет, – дрожащим голосом. – Так… Так уже не … не болит. Почти не болит.
Как бы было просто, если бы он мог подуть на моё разбитое сердце, на растерзанную душу. Если бы только могла почувствовать его мягкое, пахнущее апельсиновой карамелью дыхание, а не холодный ветер, размётывающий пыль и пепел внутри меня.
– Спасибо, не знаю, что бы делала, если бы не ты, – вытерла слёзы. Они всё равно продолжали течь, как вода из прохудившегося корыта. Но я поднялась. Подтолкнула брата к столу и щедро полила запеканку сгущёнкой. Надеялась, что это отвлечёт его.
Платон и правда принялся за еду, только напоследок спросил ещё пару раз, не болит ли у меня рука. Ответив, что нет, я не солгала. Ведь рука у меня не болела, а про сердце… Про сердце знать ему было необязательно, как и про душу. С этим поделать было уже ничего нельзя. Зато… Глянув на брата, с аппетитом уминающего запеканку, уже знала, что делать.
На смену вечеру пришла ночь. Телевизор больше не включала, дом был погружён во тьму. Принятое решение было сродни камню, утянувшему на дно Алёнушку. Но в моём случае оно могло спасти. Может быть, не меня. Может быть…
«Привет», – отправила я Кеше. Ненавидела односложные сообщения, но на длинные не было моральных сил. Поэтому следом послала ещё одно: «Может, завтра встретимся?»
Повесить чужого ребёнка на шею хорошему парню… Тяжело вздохнув, я потёрла лицо ладонями. Сделала большой глоток воздуха, мысленно попросила прощения у родителей, у Кеши.
– Он любит меня, – пробормотала вслух, стараясь вбить это себе в сознание металлическими гвоздями. Металлическими, покрытыми ржавчиной, будто кровью, гвоздями. – Он любит меня. Так всем будет хорошо. И я… Я ему хорошей женой буду.
Почему-то легче не становилось. Я, словно наяву, вдохнула запах табака, свежести, дорогого мужчины. Словно наяву почувствовала прикосновение к плечам, дыхание на затылке. Резкий сигнал телефона выдернул меня из полузабытья.
«Неожиданно, но приятно, – пришёл ответ. – Неужели ты это предлагаешь сама?»
«Да вроде. Ну так что?»
«До завтра, Вероника Прекрасная»
Поморщившись, оттолкнула телефон. Вероника Прекрасная… Как бы я хотела услышать сиплый бархатный шёпот в шею. Девочка… Он назвал бы меня девочкой, а не Вероникой Прекрасной. Или ещё как-нибудь, только не этой грёбаной Прекрасной Вероникой! Но…
– У тебя будет папа, – дотронулась до живота. – Обещаю. И всё у тебя будет хорошо.
Ко встрече с Кешей я не готовилась. В привычном понимании того, как должна готовиться девушка к свиданию. Потому что свиданием это не было, и я не ждала ничего, кроме того, что должно было наконец случиться. Желание у меня было одно: вырядиться в чёрное в честь похорон собственных мечтаний. Но вряд ли смогла бы объяснить это Кеше, так что пришлось остановиться на обычных джинсах и белой блузке без рукавов.
– Держи, – вернувшись к лавочке, на которой сидела, протянул мне Кеша стаканчик с чаем и булочку.
– Спасибо, – буркнула в ответ. – Может, лучше домой пойдём?
– А чай?
– Дома попьём. У меня сегодня весь вечер свободный, – с многозначительностью. – Платон у друга ночует, а на работу так и не устроилась. Так что…
Кеша странно прищурился. Будто бы даже раздражённо. Выражение его лица стало неприятным, но не прошло и секунды, как уголки губ приподнялись в улыбке.
– То есть ты приглашаешь меня к себе? То я к тебе набивался, ты никак, а тут… Что это с тобой, Вероника Прекрасная?
– Кеш, не называй ты меня так, – отхлебнула чай. И едва не скривилась. Каркаде, да ещё и с шиповником. Хуже придумать было сложно.
Кеша поджал тонкие губы. Лицо его, до недавнего времени гладко выбритое, покрывала щетина, которая не просто ему не шла – уродовала. Сидя на лавочке, я смотрела на него из-под ресниц, с трудом сдерживая желание извиниться, отдать деньги за мерзкий чай и уйти. Но вместо этого мне пришлось давиться горячей гадостью и улыбаться. Несколько глотков всё-таки не осилила.
– Пойдём уже, – всё-таки выкинула стаканчик. – Посмотрим какой-нибудь фильм. А то как-то ветрено… Не хочу заболеть. У меня завтра собеседование.
Никакого собеседования у меня не было и в помине. За этот месяц я ткнулась везде, где могла. Осталось пойти по сомнительным заведениям, но существовала вероятность, что работать там мне пришлось бы не только той, кем устроилась. Поёжилась. Была бы на мне кофта с длинными рукавами, натянула бы на пальцы. Только причиной тому была не погода. Кеша отвернулся, проводил взглядом двух громко смеющихся девушек, а когда снова посмотрел на меня, в руках у него что-то блеснуло. Присмотревшись, поняла, что это кастет.
– Это ещё тебе зачем?
Он будто опомнился. Глянул на собственную руку, убрал кастет в карман и передёрнул плечами.
– Сама знаешь, в городе неспокойно.
– Да тебе, вроде, бояться нечего, – поднялась. Ноги затекли, и я потянулась. – Ладно – мне.
