Мираж - Хашогги Сохейр (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Да, я полностью согласна с вами, это необычно.
Если бы Дженна могла, она запретила бы снимать себя на фото- и видеопленку, и, даже пронюхай Мэннинг об ее отвращении к съемкам, вряд ли он догадался бы о его причинах. Но, может быть, ему известно больше, чем она думает?
— Что это — дань феминизму? — продолжал настаивать Барри. — Никого не касается, как вы выглядите?
Слава Богу, он ни о чем не догадывается, просто хочет увлечь публику таинственностью.
— Видите ли, я из тех людей, которые не любят фотографироваться. Можете назвать это маленькой фобией. Странное высказывание из уст психолога, не правда ли? — Дженна смиренно улыбнулась. — Но постарайтесь простить мне этот маленький грех.
Барри от души рассмеялся.
— Психолог, исцелись сам, да?
— Очевидно, так.
Снова обман.
Начались телефонные звонки. Всю предыдущую неделю Дженна слушала передачи Мэннинга и, как ей казалось, была к ним готова. Она ошиблась. Вопросы следовали один за другим и были такими скоропалительными и поверхностными, что не давали ни возможности, ни времени разъяснить действительно важные вещи. Барри упорно вел свою линию, превращая беседу в стремительное сотрясение воздуха.
Естественно, никого из звонивших не интересовала суть книги Дженны Соррел. Каждый спрашивал о своем: об абортах, о парнях, о Мадонне… и как толковать все это с точки зрения Библии. Был даже заданный трагическим тоном вопрос о девушке — центральном нападающем школьной футбольной команды в Нью-Джерси.
Прозвучал и вопрос из зала. Его задал краснощекий седовласый мужчина, одетый так, словно он забежал на передачу перед партией в гольф.
— В последнее время мы постоянно слышим о сексуальных безобразиях в армии, и в то же время многие из притесняемых там женщин яростно протестуют против запрета на их участие в боевых действиях. Но если они во время боевых действий попадут в плен, то солдаты противников наверняка их изнасилуют. Так не напрашиваются ли они сами на то, против чего выступают?
— Я слишком мало знаю об армии, чтобы обсуждать вопросы участия женщин в боевых действиях. Давайте лучше поговорим о логике вашего заявления. Все солдаты, участвующие в военных действиях, рискуют быть убитыми. Значит ли это, что они будут протестовать, если в них начнут стрелять сослуживцы? По-вашему выходит, что если станут, то их нельзя допускать в действующую армию. Вы это хотели сказать?
— Но вы должны все же признать, что в подобных феминистических требованиях есть нечто несуразное, — вмешался Барри.
— Я так не считаю, — возразила Дженна.
Раздался следующий телефонный звонок. Бесцветный голос говорил явно с южным акцентом.
— У моего дяди подружка, ну, сами понимаете, он был застрахован на случай смерти, а денежки должна была получить девчонка. И в одну прекрасную ночь она его зарезала, пока он спал. Ее арестовали, а девка возьми и скажи, что он ее бил, и показала на теле несколько синячков. И что вы думаете — ее оправдали. Вы считаете, что это правильно?
— Я не знаю фактов, поэтому не могу судить о решении суда присяжных. Мне трудно оправдать насилие, если оно проявлено в ответ на насилие, но могу сказать одно: если мы и дальше будем игнорировать эпидемию жестокости по отношению к женщинам, то будем все чаще путать добро и зло.
Передача неумолимо шла к концу. Дженна была совершенно измотана, но, как ни странно, она чувствовала себя победительницей, во всяком случае, ей удалось покорить хотя бы аудиторию в студии.
Позвонил некий Гэри из Дюбюка (»Может быть, вы Дюбюк из Гэри?» — попытался пошутить Мэннинг).
— Вы американка? — прозвучало из динамика. Аудитория студии недовольно зашумела.
— Я родилась далеко отсюда, — ответила Дженна, — но несколько лет назад я получила американское гражданство.
«Для чего мне пришлось много и убедительно лгать», — мысленно добавила она.
— Вы полагаете, что это дает вам право диктовать американцам, как им следует думать и жить? — продолжал звонивший. Собравшиеся в студии возмущенно зашикали.
— Я не помню, чтобы я учила американцев жить, — возразила Дженна.
— Я хочу сказать, что вам лучше отправиться в Россию, или что там от нее осталось, и там…
Барри Мэннинг отключил связь.
— Дюбюк, убирайся в Гэри, — сказал он, и присутствующие облегченно рассмеялись.
Барри сумел разрядить неловкость.
Насколько все это было не похоже на холодно-вежливые собрания, где ученые мужи аплодировали совершенно потрясающему научному факту, а затем равнодушно принимались обсуждать мелкие, второстепенные вопросы.
Когда Дженна перешла к своей излюбленной теме, в зале воцарилась напряженная тишина.
— В Африке до сих пор уродуют маленьких девочек во имя сохранения «половой чистоты». В странах, где властвуют исламские фундаменталисты, женщины и в наше время вынуждены бороться со средневековыми предрассудками и угнетением. И даже здесь, в цивилизованной Америке, разворачивается ужасающая по своим масштабам эскалация насилия над женщинами.
Но даже уловив интерес сидящих в зале людей, Дженна не могла избавиться от подавленности — она не сумела достучаться до них, заставить аудиторию почувствовать то же, что чувствовала она сама. У Дженны было такое ощущение, словно она пересекла бурную реку и зовет за собой остальных, оставшихся на болотистом, вязком берегу, но они не слышат ее отчаянного призыва и не спешат броситься в воду. Передача уже подходила к концу, когда бойкая юная особа, судя по всему, студентка колледжа, решительно подняла руку, привлекая к себе внимание ведущего.
— Доктор Соррел, скажите, вы лично были когда-нибудь жертвой тех жестокостей, о которых пишете в своих книгах?
Этого вопроса Дженна ждала с самого начала, и к ответу на него она готовилась несколько последних дней. Но она так устала от общения с аудиторией, что вопрос застал ее врасплох. В голову Дженне пришла совершенно дикая мысль — взять и избавиться от груза притворства, столько лет давившего на ее плечи.
«А почему бы и нет?» — подумала она. Это же так просто — сказать правду при всех этих свидетелях, поведать им, кто она на самом деле и почему оказалась здесь, за много миль от родного дома.
На миг Дженне показалось, что вот-вот рассеются тучи страха, застилавшие горизонт ее сознания и она легко и свободно расскажет собравшимся всю правду о себе. Но это продолжалось мгновение. Тучи снова заволокли очистившееся небо, и все встало на свои места. Присутствующим показалось, что Дженна просто обдумывает ответ, который в действительности был заготовлен ею заранее.
— Я не стану касаться сейчас моей личной жизни. Дело в том, что я профессиональный психолог и психотерапевт и поэтому работаю с пациентами, работаю один на один, я традиционалистка в том, что касается взаимоотношений врача и больного. Я искренне считаю, что пациент не должен тратить время и силы, принимая или отвергая личные переживания своего врача.
Дженна посмотрела в глаза студентки, обвела взглядом аудиторию и поняла, что сказанного недостаточно.
— И вот что еще я хочу сказать, — медленно взвешивая каждое слово, проговорила Дженна. — В некоторых богатейших странах мира я видела и пережила такое, что… — Дженна помолчала. Что хочет она сказать собравшимся здесь людям? Смогут ли они понять, что значит быть постоянно плотно закутанной в черные одежды и с самого детства ощущать себя рабыней? Каково потерять мать, не смирившуюся с положением младшей жены в собственном доме? Разве можно представить ужас женщины при виде града камней, убивающего жизнь в ее подруге, которая совершила страшный грех — осмелилась полюбить вопреки законам, придуманным для себя мужчинами? Нет, эти благополучные люди не поймут ее.
Внезапно Дженна почувствовала, что из ее глаз потекли горячие слезы.
— Так вот. — Она все-таки заставила себя говорить. — Мы все были свидетелями ужасных вещей, они происходили либо с нами, либо с нашими соседями. Мы читали о них в газетах и видели по телевизору. Но одно дело — просто смотреть и совсем другое — сопереживать, понимать и чувствовать сердцем. И я верю, что, только научившись этому искусству — понимать сердцем, — простите мне, психологу, этот непрофессиональный термин, — понимать и сострадать, а не бороться с любым проявлением мысли и веры, отличной от наших, только тогда появится надежда на реальное исцеление от тех недугов, о которых мы с вами говорили сегодня.
