Воспитан рыцарем - О'Санчес (Александр Чесноков) (прочитать книгу TXT) 📗
— А дальше что?
— Дальше? Тургуна — траве и новой жизни — хватило на полдня, а мяса пузача нашему раскаявшемуся тургуну — аж на целую неделю. — Зиэль рассмеялся первый, немного погодя и Лин.
— Я так и знал, что не будет тургун есть траву, ты нарочно так сказал.
— Да, это называется — шутка, притча. Вполне возможно, что и у тебя с вином получится по той же тропинке. Как у тургуна с травой.
— Не получится. Не буду.
— Да ты же не пробовал?
— И все равно не буду. От вина пахнет… — Лин запнулся, в поисках подходящего слова, но Зиэль сначала не обратил на это внимания.
— Пахнет, естественно. Все в этом мире пахнет, и отнюдь не всегда только жареным мясом… Погоди… Что значит — пахнет? Ну-ка, поясни.
— Пахнет… коварством. Я нюхал вино, кружку в руках держал. Оно обманывать любит, у него голос… нет… запах неправдивый, противный.
— А, вот ты о чем… Надо же… Со стаканом я разговаривал, тысячу раз, с кружкой, с кувшином, с бутылкой, с кубком, с вином — нет еще. Вино следует пить, а не запах слушать. «Неправдивый запах»! Откройся, небо, внемлите долы: парнишка явно со способностями, но, увы, еще не испорчен! — Зиэль заржал. — Во как! Ну, тогда я одно могу сказать: ты со Снегом найдешь общий язык, вы с ним — два сапога пара. Он тоже слышит голоса вещей, и не с перепою, а так, вообще. Хорошо хоть, мясо вкушает. Да! Кстати! Будет невежливо, если мы завалимся в гости к отшельнику, и без подарка. Но какой подарок может быть принят отшельником, отрицающим деньги, роскошь, власть, славу?.. Правильно: кус хорошего жирного мяса, ибо даже святой отшельник — все равно мужчина и воин. А женщин и вина в дорогу мы не захватили, у него свои должны быть, так что вариант с подарками естественный и единственный — мясо.
— Как это — воин? Он же старый? — Лин удивился: ему в воображении уже представился согбенный старец, с белою как снег бородою по колена…
— Так это. С мечом и луком, с секирой, с ножом, с дубинкой — он управляется сносно. Не так, конечно, как я, или Ведди Малый, но — достаточно, чтобы внушать уважение окрестной нечисти и разбойникам, и тебе со временем передать кое-какие полезные навыки, помимо завываний-заклинаний да дурацких привычек чужие буквы разбирать. Старый он, ты прав, хотя… кого и с кем сравнивать… Но мясо будет на зубы метать — Гвоздик обзавидуется. Поохотимся за подарком?
— Конечно!!! А как?
— Быстро и ловко, вот как. С помощью великого изобретения: лука.
Зиэль снял с седла длинную кожаную сумку и вынул оттуда и бросил на траву странные предметы: какие-то кривые сучья не сучья… палки не палки… что-то похожее на обломки гуслей, которые Лину довелось увидеть намедни, в трактирном зале, наутро после веселья с девицами. Но Зиэль взялся за дело споро: щелк, щелк — приставил один обломок к другому, потом еще один, потом сбоку пластину наложил, потом размотал шпулю с какой-то веревкой…
Лин поглядел на багровое от натуги лицо Зиэля и едва не рассмеялся: сейчас и сам лопнет, и устройство сломает!.. Но — нет, лук — а это уже был настоящий лук — не сломался, и тетива поставлена, аж звенит… Лин не раз видел собранный боевой лук, а вот чтобы разобранный — не доводилось.
— А можно я потрогаю?
— Зачем это? Не девка, чай, чтобы трогать. Лук — боевое оружие, и не любит чужих рук и пальцев. Издали любопытствуй, из моих рук смотри. Принеси колчан, я пока тетиву натру…
Лин верно догадался — в какой из сумок должен быть колчан со стрелами.
— Весь колчан нести?
— Л-лодырь. Одну стрелу вынь и принеси, достаточно будет. Что сегодня едим — птицу, дичь?
Лину, по правде сказать, более всего нравились на вкус утки и гуси, но птица — это несерьезно, не по-мужски, зачем срамиться лишний раз перед Зиэлем и Гвоздиком?
— Дичь, конечно.
— Согласен.
Зиэль не спеша наложил стрелу на тетиву, вдруг, продолжая сидеть на траве, развернулся стремительно — свист, звучный щелчок и ругань с задранными к небу сапогами!
— А-а-а, тупые боги, в навозе ноги! Чтоб вам всем не жить, а кашлять!.. Представляешь, Лин, перчатку забыл! На, глянь на дурака. — Зиэль выпрямился, отложил в сторону лук и протянул к Лину левую руку, повернув ее ладонью вниз: между запястьем и большим пальцем красовался длинный сочащийся кровью рубец.
— Что это?
— След от тетивы. Надо было защитную рукавицу… да тут этот олешек подвернулся… Правильно говорят: дурные руки старше головы. Натянуть по полной ежели — и палец отсечет, хорошо хоть, сидя стрелял. Вынимай нож, пойдем обработаем добычу, а то Гвоздик твой всю ее сожрет, нам не оставит. С него и требухи хватит.
— Оставит.
Действительно, в кустарнике через полянку, лежал мертвый олень, маленький, немногим больше овцы, стрела в два локтя длиною пронзила его едва не насквозь и убила на месте.
— Рога долой, с головой вместе, требуху долой, копыта оставим, Снег им найдет применение. Он бы и рога приветствовал, да нести их неудобно: видишь, шмыбзик совсем, малыш, — а рога кустистые, куда их совать? Долой. Заодно и кровь лучше сойдет, свернуться не успеет, мясо вкуснее будет. Два ломтя сразу прожарим, небольших. Или кусками лучше? Печенку — обязательно, так на любой охоте положено, а остальное в мешок. До вечера мясо не скиснет, а мы к Снегу раньше успеем. Но до этого пообедаем не спеша, поваляемся чуток и шагом до него — часа за два управимся. Прямо сейчас к нему идти — неприлично, у него там свои дела: молитвы, опыты, шаманства… размышления… Они же там не могут без размышлений о судьбах мира. Зато к закату — в самый раз будет. И дождь упредим.
— Кто они?
— Ну… отшельники всякие. Уж не знаю, чего они там умудряются промыслить — на природе и человечестве это никак не сказывается, ни сейчас, ни раньше… Думаю, и сто миллионов лет пройдет — все то же будет, и так же. И хорошо, я не против.
— А сто миллионов лет — это много?
— Много. Боги столько не живут.
— Боги??? Как это?
— Так это. Эй, пузырь с чешуей, а, пузырь с чешуей? Не лопнешь, кусамши?
Гвоздик поднял от травы счастливую, всю в крови, мордаху и вновь попытался засмеяться.
— Нет, он точно уже лает! Зиэль? Ну теперь-то ты слышал? Гвоздик, малышочек, умница!..
