Испытательный срок для киллера (Свидетели живут недолго) - Александрова Наталья Николаевна (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Они подошли к краю оврага, взяли мешок за края, раскачали и бросили как можно дальше. Назад шли гораздо быстрее, но у проселка остановились. Там стояла машина с потушенными фарами.
– Что такое? – Сердце Богданова пропустило несколько ударов.
– Да не обращай внимания, парень с девицей заехали подальше, чтобы потрахаться.
Виктора Викторовича покоробило от этих грубых слов, но он ничего не сказал. Машина постояла немного и уехала. Тогда они, крадучись, подошли к Марьяниной синей «девятке», осторожно открыли дверцы и поехали медленно-медленно. В мелькающем свете фар деревья казались жуткими чудовищами, Виктор Викторович совсем было упал духом, но потом приободрился и подумывал, как бы потактичнее дать понять Марьяне, что ее прелести на сегодня его уже не интересуют и чтобы она отпустила его домой по-хорошему. Но Марьяна сама по приезде спокойно предложила ему уезжать, чтобы две машины не маячили во дворе, а сама собралась ночевать на даче, чтобы утром привести там все в порядок. Виктор Викторович стал было протестовать, чтобы не уронить свое мужское достоинство, но Марьяна простилась с ним ласково, но твердо, сама проводила до машины; он уехал с плохо скрываемым облегчением, условившись созвониться в ближайшее время. После его отъезда Марьяна тщательно заперла за ним ворота и зашла в дом. В нижнем, цокольном этаже в доме находились сауна, гараж и мастерская. Марьяна открыла ключом маленькую комнатку, которая оказалась прачечной, и выпустила оттуда молодую женщину, которую Виктор Викторович Богданов знал как Анджелу. Анджела была рассержена, часа три ей пришлось просидеть в полной темноте в комнате без окон, где из мебели имелась только старая раскладушка и стиральная машина.
– Ты что, раньше не могла прийти? Я тут чуть не чокнулась в темноте и духоте. Сидишь как в гробу.
– Очень хорошо, сидела долго – значит, отдохнула, теперь пойди и прибери там все на кухне, пока краска окончательно не засохла, а то я с ног валюсь после пробежки по оврагам. Пойду вымоюсь хоть.
Анджела, скорчив недовольную мину, все же пошла на кухню. Когда Марьяна вышла из душа, Анджела болтала по мобильному телефону и, судя по всему, назначала свидание. Марьяна молча вырвала из ее рук мобильник и отключила связь.
– Ты что это делаешь, дура? Ты кого сюда зовешь?
– Алик приедет сейчас и заберет меня.
– Чтобы я ни про какого Алика не слышала. Заночуешь сегодня здесь, чтобы не маячить по окрестностям, завтра я тебя сама отвезу, и чтобы никому не болтала, где была и зачем.
– А деньги?
– Вот я завтра позвоню, отчитаюсь, как все прошло, и тебе заплатит тот, кто нанимал.
Марьяна оглядела кухню, все было чисто, холодильник и пол тщательно вымыты.
– Молодец, все убрала, сейчас поужинаем и спать, завтра рано вставать, мне на работу.
Богданов вел машину осторожно, хватит ему уже приключений на сегодня, но перед самым городом все-таки привязался гибэдэдэшник, непонятно с чего, денег, что ли, сегодня мало заработал. Пришлось платить не торгуясь, так оставалась слабая надежда, что он не запишет номер машины.
Всю дорогу Богданов был в панике. У него не укладывалось в голове, как могло такое случиться, что еще вчера он был уважаемым человеком, замдиректора крупного института, а сегодня стал убийцей, хоть и случайным, и чуть ли не уголовником. Но человек ко всему привыкает, и, вернувшись домой, Виктор Викторович с аппетитом поужинал, сам себе удивляясь, вымылся в ванне, лег спать и сразу же заснул – сказалась долгая прогулка на свежем воздухе и непривычные физические упражнения. Наутро он проснулся довольно бодрым, только болело плечо и на том месте, на спине, куда бились не то голова, не то ноги трупа, жена углядела огромный фиолетовый синяк.
Трудно представить себе состояние Виктора Викторовича, если бы он узнал, что вместо мертвой Анджелы он тащил на себе и выбросил в овраг валик от старого дивана, набитый конским волосом и облаченный в лыжный комбинезон Синицкого, у которого Марьяна собственноручно зашила рукава и штанины и набила их старыми мужниными носками.
Марьяна позвонила на следующий день. Богданов хотел было с ней вежливо распрощаться, но она так ласково шептала в трубку, так просила о встрече, что он подумал, а почему бы и нет, черт возьми! – и согласился. Она пригласила его домой и была так кротка и трогательно-беззащитна, а в постели так неистова и нежна, что он опять потерял голову. На следующий день должен был приехать из Италии ее муж, но Марьяна обещала найти место для дальнейших встреч.
Синицкий вернулся посвежевший и наполненный впечатлениями: Италия никого не могла оставить равнодушным. Он непритворно обрадовался, когда увидел Марьяну, встречавшую его в аэропорту, крепко прижал ее к себе, расцеловал в обе щеки, очевидно, южное солнце подействовало на него благотворно. День он провел дома, делясь с ней итальянскими впечатлениями, а наутро полетел на работу с сияющими глазами. «Еще бы, – подумала Марьяна, глядя ему вслед, – ведь сегодня среда, день его встречи с любовницей». Марьяна прислушалась к себе и с удивлением поняла, что походы мужа налево ее теперь абсолютно не волнуют. Некогда было размышлять, хорошо это или плохо, все мысли занимала предстоящая операция, а ведь была еще работа и Богданов, у которого наступила не вторая, а, судя по возрасту, пятая или шестая молодость; он требовал встреч чуть ли не каждый день и на свиданиях вел себя так, как будто ему не прилично за пятьдесят, а чуть-чуть за двадцать, так что даже Марьянин итальянский знакомый, ставший теперь компаньоном, которому она как-то пожаловалась на ошалевшего от любовной горячки Богданова, посоветовал ей сказаться больной и пропустить пару встреч, чтобы старикан отдохнул, а то как бы не сыграл в ящик раньше времени.
Однако итальянской эйфории Синицкому хватило ненадолго, через несколько дней начались неприятности. Когда он пришел с работы очень расстроенный, Марьяна рискнула спросить сама, что случилось, он ответил неохотно:
– У меня в отделе самоубийство, сотрудник повесился, Никандров Сергей.
Никандрова Марьяна не знала, эту фамилию сегодня слышала впервые, но зато она за десять лет прекрасно изучила собственного мужа, ей не надо было сажать его посреди комнаты на стул и светить настольной лампой в лицо с риторическим вопросом: «Будем признаваться или будем запираться?», как это делали сотрудники госбезопасности в старых советских кинофильмах. Ей вообще не надо было смотреть ему в глаза, были другие способы. Так и сейчас, по его интонациям, по растерянному повороту головы она поняла – что-то не так.
Какое еще самоубийство? Бывает, конечно, но уж больно подозрительно все совпало. Она пристала к мужу как смола, настойчиво выпытала у него все подробности, так что он даже удивился. В его рассказе фигурировала какая-то девица, и Марьянин внутренний звонок дал ей понять, что девица та самая, его. На следующий день, с трудом выкроив время между посещением банка и налоговой инспекции, Марьяна встретилась со своим компаньоном и в машине изложила ему ситуацию. Он заметно встревожился.
– Что-то они там напортачили, как бы ситуация не вышла из-под контроля, ты держи Богданова в полной боевой готовности, скоро он нам понадобится, а за твоим мужем я сам прослежу.
Марьяна дала ему на всякий случай запасные ключи от машины мужа, рассказала, как отключить сигнализацию, это могло ему понадобиться. Дальнейшие подробности о самоубийстве Никандрова и болезни Лены Трофимовой Марьяна узнала вечером от Богданова и по тому, как он смутился, говоря о Лене, поняла, что это именно она, любовница ее мужа. Очевидно, как бы ни был осторожен ее супруг, какие-то слухи по институту все же ходили.
«Плохо, – подумала Марьяна, – плохо, что он замешан в дело о самоубийстве, полиция будет его допрашивать, возьмет на заметку, могут не выпустить в Италию».
Она нервничала, была рассеянна, так что Богданов даже обиделся на ее равнодушие. На следующий день муж пришел домой в таком состоянии, что у Марьяны в душе шевельнулось чувство жалости. Он был весь серый, щеки отвисли, он смотрел прямо перед собой невидящими глазами. Она уговорила его принять ванну с хвойной пеной, сказала, что это успокаивает. Пока Леонид Петрович расслабленно лежал в ванне, Марьяна аккуратно обыскала его карманы и в потайном кармане пиджака нашла патрончик из-под валидола. В патрончике лежала одна таблетка, и это был не валидол. Таблетка была маленькая, розоватого цвета. Зачем она Синицкому? Марьяна прислушалась, как там в ванной, Леонид Петрович расслабился и выходить не собирался. Она закрыла дверь спальни и набрала номер Итальянца. Узнав, что она звонит из дома, он страшно рассердился, ведь он категорически запретил ей это делать. Марьяна в двух словах рассказала ему про таблетку, он очень заинтересовался, велел дать мужу снотворного или успокоительного и сказал, что подъедет к ее дому через сорок минут. Когда муж заснул, Марьяна спустилась вниз, выскочила за угол, где стоял его «Опель Омега». А рано утром он поднялся прямо к ее двери и передал патрончик из рук в руки, в то время, как Леонид Петрович крепко спал. Перед тем как положить патрончик в карман мужниного пиджака, Марьяна проверила его содержимое. Таблетка лежала внутри, интересно, что же это за таблетка и для чего она Синицкому? Ну да ладно, пора будить мужа, ему сегодня надо на похороны Никандрова.
