Доктор Данилов в сельской больнице - Шляхов Андрей Левонович (читать книги бесплатно TXT) 📗
Конончук поморщился и врубил вполсилы «Юрай Хип», видимо решив, что если и слушать про безответную любовь, то лучше пусть это будет «Джулай Монинг» («July Morning» — культовая песня британской хард-рок-группы Uriah Неер, записанная в июле 1971 года), а не тягомотина из серии «отец мой был природный пахарь». Разговор с Еленой пришлось отложить ввиду неподходящего звукового фона. «Позвоню потом, — решил Данилов. — Все равно она раньше часу не засыпает».
— Повторишь? — спросил гостеприимный хозяин, указывая глазами на стакан.
— Только не больше, чем в первый раз, — откликнулся блаженствующий гость.
Под новую порцию виски Конончук заговорил о перспективах.
— Гляжу я на то, что творится у вас, и ужасаюсь.
— У нас в отделении? — уточнил Данилов.
— У вас в ЦРБ, но больше всего меня интересуют травма и ваша реанимация. Если дело пойдет так и дальше, то скоро вас закроют, и тогда нам придется возить всех тяжелых и травмированных в Тверь или по соседним районам. Можешь себе представить, что за веселая жизнь у нас начнется: сутками из машин вылезать не будем, да еще каждую смену с трехчасовой переработкой закрывать. А то, что вы накроетесь, уже можно предсказать без карт и магического шара.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — возразил Данилов, которому не хотелось думать о плохом. — Дударь скоро выйдет — перелом у него нестрашный, без смещения, еще кого-то со стороны дать обещали…
— Один выйдет, другой уйдет! — хмыкнул Конончук. — Я лично всегда исхожу из худшего и стараюсь иметь что-то в запасе.
— И где же твой запасной аэродром, Костя? — прищурился Данилов. — Переберешься на тверскую «Скорую»?
— Может, на «Скорую», а, может, и нет. — Конончук напустил на себя загадочный вид, но быстро раскололся: — В нашем районе есть поселок Алешкин Бор, ты, наверное, о таком и не слышал…
— Нет, — подтвердил Данилов, — но название хорошее, запоминающееся. А чем славен Алешкин Бор?
— Родником с целебной водой и колонией строгого режима.
— Ты собрался работать там? — удивился Данилов.
— Во всяком случае — жду вакансии. Должна освободиться фельдшерская ставка. А что тут такого удивительного, Вова?
— Ничего. — Данилов пожал плечами. — Просто как-то неожиданно. Вместо «Скорой» — колония строгого режима.
— Ты не забывай, что я фельдшер, — напомнил Конончук. — Для нашего брата рабочих мест не так уж и много: «Скорая» да фельдшерские пункты или здравпункты на вокзалах и в аэропортах…
— Можно еще лаборантом, — подсказал Данилов.
— Пробирки — это не мое, — отмахнулся Конончук. — На «Скорую» в Москву я бы вернулся, переходить на в соседний район меня как-то ломает.
— А в Твери?
— В Твери не гаснут фонари, — срифмовал Конончук. — Там на «скорую» фельдшера требуются, но вот жилья для них нет. А если отдавать шесть тысяч за комнату, да еще с учетом того, что зарплаты там не выше, а премии меньше… Скажем так, в Твери хорошо на платной «скорой» работать, а на обычной — так себе. Но на платную еще попасть нужно, туда только по рекомендации берут. А колония — дежурства сутки через двое, полторы ставки, причем почти на уровне московских, надбавки плюс бесплатное питание на дежурствах. Как я подсчитал, работая десять суток в месяц, я могу зарабатывать столько же, сколько сейчас имею на сутках через сутки. Чем плохо?
— А жилье?
— Если уйти так, чтобы не испортить отношений с главным врачом, и поставить магарыч завхозу, то можно остаться жить здесь. Временно, в порядке исключения. Все равно комнат пока больше, чем желающих. Только стоить это удовольствие будет дороже — тысячу двести или тысячу триста.
— Ты, я смотрю, уже все просчитал.
— А как же. — Конончук горделиво приосанился. — Я уже, можно сказать, пробил этот вопрос, жду, пока место освободится, человек на пенсию уйдет, только пока никому не треплюсь, только вот тебе рассказал.
— Я буду молчать, — заверил Данилов, допивая вторую порцию виски и решительно накрывая стакан ладонью.
Пить с Конончуком было приятно: он не настаивал на том, что надо поддерживать компанию, и не уговаривал. Не хочешь так и не надо.
В десятом часу Данилов отправился к себе, подумав о том, что приятнее всего ходить в гости к соседям, потому что на дорогу времени практически не уходит. Следом за первой умной мыслью пришла другая: о том, что надо бы позвонить Елене. Звонить следовало непременно сегодня, потому что все неприятное надо превращать в приятное как можно скорее. Это с обратным процессом можно не торопиться.
Данилов потратил минут пять на подготовку к разговору, обдумал, что и как он станет говорить. Лежал на кровати и смотрел в потолок, самая та поза для медитации.
Вариантов было немного, точнее, всего два. Или Елена уже отошла, тогда они сразу же пойдут на мировую, или она еще сердится, и тогда до мировой придется ее выслушать. Ничего, пусть выговаривается — он потерпит. Сам ведь тоже виноват: и звонить можно чаще, и шуточки надо отпускать подумав.
Елена ответила быстро, на втором гудке.
— Да? — нейтрально ответила она, хотя должна была видеть, кто ей звонит.
— Ты уже дома? — первым делом поинтересовался Данилов, потому что на втором гудке могла включиться и беспроводная гарнитура в автомобиле.
— Уже дома. — Тон у Елены был ровным, но холодно-отстраненным.
«Злится», — определил Данилов.
— Если тебя обидела моя сегодняшняя шутка, то…
— Это пустяк, не заслуживающий внимания. Куда больше меня обидела другая твоя шутка.
— Какая именно? — насторожился Данилов. — Насчет чего?
— Насчет того, что ты меня любишь!
— Не надо так, Лен. — Данилов переложил телефон из правой руки в левую и улегся поудобнее, понимая, что разговор будет долгим. — Ты выскажи мне все, что хочешь, только не обобщай и не забирайся слишком далеко. Давай предметно, по пунктам.
— Данилов, ты что, напился? — ахнула Елена.
— Ну… выпил сто грамм, было дело, — подтвердил Данилов, не сильно занижая дозу выпитого. — Сосед угостил виски. Хороший человек, кстати. Приедешь, я вас познакомлю.
— Я к тебе больше не приеду! — выкрикнула Елена срывающимся голосом. — Работай неделями, пей с соседями, трахайся с соседками! Мне нет до тебя никакого дела!
— Почему? — опешил Данилов.
— Потому что тебе нет никакого дела до меня!
В трубке коротко запикало — Елена отключилась.
— Интересно получается, — сказал потолку Данилов. — Мне, значит, нет до нее дела. И при чем тут соседки? И как мне теперь себя вести: хранить после таких рекомендаций супружескую верность или же пойти и выполнить распоряжение любимой супруги буквально?
Потолок молчал.
— Вот выбью из Денисыча два дня выходных и поеду в Москву, разгонять грусть-тоску, — пообещал в пространство Данилов. — Заодно и посмотрю, как там дела при новом мэре.
Долгожителя Жулкова, как и предсказывала Елена, на этот раз действительно попросили из мэров. Правда, до масштабных кадровых перестановок пока не дошло, новая власть только осваивалась и примеривалась. Данилов старался следить за столичными новостями не только в ожидании удобного момента для возвращения, но и для того, чтобы не чувствовать себя оторванным от малой родины.
Глава одиннадцатая
СМЕРТЬ В ПРИЕМНОМ ПОКОЕ
Данилов проснулся в половине восьмого, когда санитарки дружно загремели ведрами по больнице, возвещая начало нового дня.
В Монаковской ЦРБ врачи, обладавшие по дежурству правом отдыха, но не сна, спали открыто, не таясь от администрации. Да и как тут так не делать, если торчишь на работе по нескольку суток подряд?
Врачи отделения анестезиологии и реанимации спали по очереди с дежурными медсестрами, чтобы не оставлять отделение без присмотра, тем более что не все пациенты были подключены к мониторам. Данилов предпочитал спать во вторую смену, в промежутке с четырех до семи часов, ему казалось, что так лучше — просыпаешься к началу нового дня и начинаешь совершать новые дела.
