Гамбиты - Симмонс Дэн (версия книг txt) 📗
- Жаль, что я не знаю имен, - сказал он. - Они, наверно, известные фотографы?
- Некоторые из них - да, - ответила Натали. - Эти литографии теперь, наверно, стоят в сто раз дороже, чем тогда, когда отец покупал их, но он их ни за что не продаст. - Она замолкла.
Сол взял в руки снимок - негритянская семья на пикнике. У женщины была теплая улыбка и короткие черные волосы, завитые в стиле начала шестидесятых.
- Ваша мать?
- Да, - кивнула Натали. - Она погибла в глупой катастрофе в июне шестьдесят восьмого. Два дня спустя убили Роберта Кеннеди. Мне тогда было девять лет.
На фотографии маленькая девочка стояла на складном столике и улыбалась, глядя на отца. Рядом Сол заметил портрет отца Натали, когда он был постарше, - серьезный и довольно красивый мужчина. “Тонкие усики и светящиеся глаза делают его похожим на Мартина Лютера Кинга, - подумал Сол, - только без этих свисающих щек”.
- Прекрасный портрет, - сказал он.
- Благодарю вас. Я сделала его прошлым летом. Сол оглянулся.
- А нет фотографий, сделанных вашим отцом?
- Это здесь. - Натали провела его в столовую. - Папа не хотел, чтобы они висели рядом с другими.
На длинной стене над кабинетным пианино, напротив стола, помещались четыре черно-белые фотографии. Две из них были этюды - игра света и тени на стенах старых кирпичных домов. Одна - очень широкая перспектива: необычно освещенный пляж и дальше - море, уходящее в бесконечность. На последней была изображена дорожка в лесу; все в целом представляло собой решение сложной задачи соотношения плоскостей, света, тени и композиции.
- Потрясающе! - воскликнул Сол. - Только здесь нет людей.
Натали тихо рассмеялась.
- Верно. Папа делал портреты ради хлеба насущного, поэтому он говорил, что ни за что не согласится заниматься этим еще и как своим хобби. И потом, он был очень застенчивым человеком. Он не любил снимать откровенные фотографии, на которых были люди, и всегда настаивал, чтобы я заручалась письменным разрешением, когда делала такие снимки. Отец терпеть не мог вторгаться в чью-то личную жизнь. И вообще папа был.., ну как вам сказать.., слишком стеснительным. Если надо было заказать пиццу с доставкой, он всегда просил меня, чтобы я позвонила... - Голос Натали дрогнул, и она на секунду отвернулась. - Хотите кофе?
- Да. Кофе - это хорошо.
Рядом с кухней находилась фотолаборатория. Первоначально это, вероятно, была кладовка для провизии либо вторая ванная комната.
- Это здесь вы с отцом проявляли фотографии? - спросил Сол. Натали кивнула и включила красную лампочку. В маленькой комнате царил образцовый порядок: увеличитель, склянки с химикалиями - все стояло на своих местах на полках, и на всем были надписи. Над раковиной на нейлоновой леске висело восемь или десять фотографий. Сол стал их рассматривать. Это все были фотографии дома Фуллер, сделанные при разном освещении, в разное время суток и с разных точек.
- Ваши ?
- Да. Я знаю, что это глупо, но все же лучше, чем просто сидеть в машине целый день и ждать, когда что-нибудь случится. - Она пожала плечами. - Я наведываюсь в полицию и в контору шерифа каждый день, но от них никакой помощи. Вам со сливками? С сахаром?
Сол отрицательно покачал головой. Они перешли в гостиную и сели у камина - Натали в кресло, Сол на софу. Чашки для кофе были из такого тонкого фарфора, что казались прозрачными. Натали поправила поленья и растопку и зажгла огонь. Поленья загорелись сразу и горели хорошо и ровно. Некоторое время они сидели молча, глядя на пламя.
- В прошлую субботу я с друзьями покупала в Клейтоне подарки к Рождеству, - сказала наконец Натали. - Это пригород Сент-Луиса. Потом мы пошли в кино... Смотрели “Пучеглазого”, с Робином Уильямсом. В тот вечер я вернулась в свою квартиру в университетском городке около одиннадцати тридцати. Как только зазвонил телефон, я поняла: что-то случилось. Не знаю, почему. Мне часто звонят друзья, и довольно поздно. Фредерик, например, обычно освобождается в своем компьютерном центре после одиннадцати, и ему иногда приходит в голову пойти куда-нибудь, поесть пиццы или еще что-то. Но на этот раз звонок был междугородный, и я поняла, что новости дурные. Звонила мисс Калвер, наша соседка. Они с мамой были хорошими подругами. В общем, она все твердила, что произошел несчастный случай; все время повторяла это выражение, - “несчастный случай”. Только через минуту-две я поняла, что папа мертв, что его убили. Я вылетела в воскресенье первым рейсом. Здесь все было закрыто. Я позвонила в морг еще из Сент. - Луиса, но когда сюда добралась, двери морга оказались заперты, и мне пришлось бегать вокруг здания и искать кого-нибудь, кто впустил бы меня. Они не были готовы к моему приходу. Хотя мисс Калвер встретила меня в аэропорту, она, не переставая, плакала и поэтому осталась в машине. То, что я увидела, не было похоже на папу. Еще меньше это было похоже на него во вторник, во время похорон, со всей этой косметикой. У меня в голове все перепуталось. В воскресенье никто в полиции не знал, что происходит. Они пообещали, что вечером мне позвонит детектив Холман, но он позвонил только в понедельник после обеда. Вместо этого шериф округа, мистер Джентри пришел в морг еще в воскресенье. Потом он подвез меня домой и попытался ответить на некоторые мои вопросы; все остальные задавали вопросы мне. В общем, в понедельник приехали тетя Лия и мои кузины, и мне некогда было подумать до самой среды. На похороны пришло множество народу. Я как-то забыла, что отца в городе очень любили. Собралось множество коммерсантов и просто людей из Старого Города. Пришел шериф Джентри. Тетя Лия хотела остаться со мной неделю-другую, но ее сыну, Флойду, нужно было возвращаться в Монтгомери. Я сказала ей, что со мной все будет в порядке. Пообещала приехать на Рождество... - Натали замолчала. Сол сидел, наклонившись вперед, сцепив руки. Девушка глубоко вздохнула и махнула куда-то в сторону окна, выходящего на улицу. - Мы с отцом всегда наряжали елку в это воскресенье. Получается довольно поздно, но папа говорил, что это доставляет больше удовольствия, чем когда елка торчит в комнате неделями. Мы обычно покупаем ее на улице Саванна. Знаете, в субботу я купила ему рубашку. Красную, в клетку. Не знаю, почему, но я привезла ее с собой. Просто не знаю, почему я это сделала. Мне придется отвезти ее назад. - Она замолчала и опустила лицо. - Извините меня, я сейчас... - Натали быстро встала и вышла на кухню.
Сол посидел несколько минут, глядя на огонь, крепко стиснув руки. Потом пошел за ней. Натали стояла, прислонившись к кухонному столику; в левой руке у нее была зажата бумажная салфетка. Сол остановился рядом.
- От всего этого можно сойти с ума. - Она все еще не смотрела на Сола.
- Да.
- Как будто он был ничем. Просто какой-то неважной мелочью. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Да.
- Когда я была маленькой, я часто смотрела ковбойские фильмы по телевизору, - продолжала Натали. - И когда там кого-нибудь убивали, даже не героя и не злодея, а так, просто какого-то постороннего человека, то получалось - вроде его никогда не было, понимаете? И вот это не давало мне покоя. Мне было всего шесть или семь, но это очень волновало меня. Я всегда думала об этом человеке, и что у него, наверно, были родители, и что он столько лет рос, и как он в то утро одевался, а потом бац! - и его больше нет, просто потому, что автор хотел показать, как ловко его герой-супермен обращается с оружием или еще что-нибудь. А-а, ч-черт, я никак не могу выразить, что хочу сказать... - Натали сильно ударила по столику ладонью.
Сол шагнул вперед и коснулся ее руки.
- Да нет, вы очень хорошо все выразили.
- У меня просто все кипит внутри. - Она всхлипнула. - Мой отец был, он взаправду существовал. И он никогда никому не причинял боли. Вообще никогда. Он был самым добрым человеком, которого я когда-либо знала, и вот теперь его убили, и никто не может сказать, почему. Они просто не знают. О-о, будь все проклято... Извините меня.
