Пугалки для барышень. Не для хороших девочек - Вуд Даниэлла (читать книги без txt) 📗
Никки и ее муж были влюблены друг в друга. Они перепархивали с темы на тему, как пара экзотических попугайчиков, в который раз пересказывая историю своего знакомства и свадебного путешествия и заканчивая друг за друга фразы с совершенно правильной интонацией. Вначале Эрин была слишком поглощена радостным щебетанием хозяев и блеском ярких, веселых сувениров из дутого стекла в их ультрасовременном доме, чтобы заметить, что стол для ужина накрыт на четверых. Она осознала это, только когда послышался звонок и Никки вскочила из-за стола, чтобы открыть дверь. Глаза у нее сияли, лицо раскраснелось от нескрываемого возбуждения.
Его звали Том. Он был симпатичный, умный и обаятельный. Хорошо одет и эрудирован, безупречно разбирался в политике и подчеркивал свои хорошо аргументированные высказывания плавными движениями ухоженных смуглых рук. За ужином они с Эрин говорили о книгах и фильмах и обнаружили общую неприязнь к газетным колумнистам правого толка, а также взаимную страсть к кулинарии и альпинизму. Эрин так увлеклась разговором, что даже не обратила внимания на подмигивания, которыми Никки обменивалась с мужем над ярко-синими бокалами.
— Знаешь, может, нам встретиться как-нибудь, выпить по стаканчику? — предложил Том после ужина, когда хозяева мыли посуду в кухне, обмениваясь счастливыми трелями. Эрин сняла со спинки стула теплый жакет, который принесла с собой на случай, если ей вдруг придет охота прогуляться до дома пешком этим поздним осенним вечером.
— Выпить, ты меня понимаешь? — повторил он, улыбаясь и поднимая ко рту руку с воображаемым стаканом.
Когда-нибудь она обязательно придумает, что говорить в таких ситуациях. Когда-нибудь это не застанет ее врасплох. Она подготовится. Ее ответ будет остроумным, теплым, не обидным и сразу придет ей в голову. Но день для этого еще не настал, и слова застряли у Эрин во рту, как бумага в принтере. Она застыла по другую сторону стола, не в силах пошевелиться.
— Может, встретимся как-нибудь после работы, — продолжал он. — Или попьем кофе в воскресенье утром, если тебе это больше нравится.
Она могла бы сказать с очаровательной улыбкой: «Извини, все дело в хромосомах». Нет, это никуда не годится. Или: «Извини, мне нравятся девушки». Это слишком манерно. А может: «Давай хлопнем по одной как друзья». До чего же это все неловко, неловко, неловко!
— Нет? Все в порядке. Ты можешь просто сказать «нет». — Он все еще улыбался, но уже не так искренне.
— Дело не в этом… О, господи… Дело не в том, что ты мне не нравишься… Дело не в тебе… Ох, мне пора домой.
Убегая из кухни, Эрин торопливо чмокнула на прощание двух попугайчиков-неразлучников и выскочила на темную ночную улицу, захлопнув за собой дверь. Она завернулась поплотнее в свой толстый жакет из букле и пошарила в карманах в поисках бумажной салфетки, чтобы смахнуть с лица слезы досады и вытереть нос. Но в карманах не было ничего, кроме красного камешка, и одного прикосновения к нему хватило, чтобы напомнить ей об именинном пироге с дрожащими огоньками свеч и пронзительно-тонком слое сахарной пыли на полу.
Слезы полились у Эрин из глаз, и она, хлюпая носом, решила, что бросит камешек на счастье в океан, хоть и понимала, что всей его бездонной глубины не хватит, чтобы вместить в себя ее невнятные желания и надежды (забыть, запомнить, изменить себя и приноровиться к миру, изменить мир и подогнать его под себя), которые были воплощены в этом красном камешке. Миновав свой дом, она дошла до самых окраин своего района, где волны прилива бились о бетонную набережную. Она вынула камешек из кармана и швырнула его как можно дальше в серые, покрытые водорослями волны.
Кристина
Кристина часто задумывалась, когда же кончится эта черная полоса в ее жизни. Во всяком случае, она предполагала, что это всего лишь переходный этап, потому что все началось только месяц назад, а до этого она была к Люку совершенно равнодушна. Она надеялась, что скоро все пройдет и тот эпизод останется в ее памяти как черно-белая фотография в альбоме, совершенно перестав ее волновать. А пока мысли о нем целыми днями крутились у нее в голове, то и дело вылезая на первый план. Хуже просто некуда, но она надеялась, что конец этой истории не за горами.
Ее сбивало с толку еще и то обстоятельство, что он начал первым. Это он пригласил ее на чашку кофе в булочную рядом с работой. Именно с ним она зашла туда в первый раз, хотя слышала об этой булочной и знала, что многие сотрудники помоложе ходят туда обедать. И правда, в тот день за столиками, рассчитанными на двоих посетителей, сидело по крайней мере трое их коллег. Похоже, здесь заключались, объявлялись и расторгались союзы, а сплетни были так же свежи и аппетитны, как горячий хлеб на тарелочках «Видели, Люк пришел с Кристиной! — начали повторять завсегдатаи. — Она его старше лет на пятнадцать! Но это его решение, показаться здесь с ней за компанию. И ведь что самое странное, это была его собственная идея!»
Ей казалось, что она и не думала набрасываться на него, как изголодавшаяся самка, которая только и мечтала о таком вот внимании к себе и, конечно, умопомрачительном сексе последние десять лет. Она вела себя дружелюбно. Открыто. Приветливо. Возможно, чуть кокетливей, чем это требуют правила приличия. Но это было всего лишь легкое заигрывание, флирт, который, по ее мнению, хорошо действует на мужчин. И он тоже вел себя дружелюбно, открыто, приветливо и, возможно, чуть-чуть заигрывал. Или это ей показалось. Но уже на следующий день он показался ей обескураженным, даже испуганным проявлениями дружбы с ее стороны.
Прошло время, но ничто не изменилось. Она никак не могла понять, в чем дело. То он казался ей пугающе близким, как собственный нос под увеличительным стеклом, а в иные дни держал такую дистанцию, что ей приходилось щуриться, чтобы разглядеть его в отдалении. Поэтому она не знала, что и думать.
Джулия
По вечерам Джулия гуляла по берегу. Прогулки и йога были единственными физическими упражнениями, которые казались ей приемлемыми, и она верила в то, что этих нагрузок вполне достаточно для предотвращения ужасных последствий сидячей жизни, которые, как утверждают ученые, грозят женщинам, работающим в офисе. Во время прилива она гуляла по эспланаде, а когда начинался отлив, спускалась на пляж, таща за собой свою длинную тень по замусоренному песку. Она обменивалась кивком с терпеливым пожилым джентльменом в твидовой кепке, который стоял с пластиковой сумкой на линии водорослей в вечерний час отлива, а его черный Лабрадор смущенно помахивал хвостом, приседая, словно в реверансе.
Гуляя, Джулия устраивала в воображении небольшой кинофестиваль оптимистических картин своего будущего. Обычно она представляла себе фильм о всесторонне одаренном муже-альпинисте, который слезает с вертикальной стены как раз вовремя, чтобы успеть вернуться домой и приготовить воскресное жаркое. На следующих кадрах Джулии являлся младенец с пушистой головкой, припавший к ее полной молока груди. После этого она возвращалась домой, чувствуя себя отдохнувшей и успокоенной, хотя и подозревала, что если рассматривать эту удовлетворенность с научной точки зрения, понятие замещающая деятельность было бы как нельзя кстати.
Через пару дней после вечерней телепередачи о науке сладострастия Джулия шагала по пляжу навстречу ветру, опустив взгляд в землю и наблюдая, как ее ботинки утопают в мягком песке. Волны подкатывались к ее ногам и тут же убегали, оставив после себя быстро тающее кружево белой пены. И вдруг Джулия заметила на мокром слое перемешанной с песком и ракушками коричневой гальки красный камешек в форме сердца. Она была не такой человек, чтобы разглядывать облака, похожие на зверей, и тем более выискивать знаки судьбы в полосе прилива. Она понимала, что это просто камешек, обязанный своей формой разным случайным геологическим явлениям и длительному воздействию волн. Но все равно Джулия подобрала этот темно-красный камень и сунула в карман пальто. Вернувшись домой, она вынула находку и положила на столик рядом с кроватью.
