Том 4. Письма. Семь лет с Бабелем (А. Н. Пирожкова) - Бабель Исаак Эммануилович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Собирается ли сюда Сима с девочкой? Как поживает Ваш фотографический аппарат? Много ли работаете? (Помните о душе!!) Неуклонно трудитесь над тем, чтобы выслать Лебедевой деньги. Как известно, они здесь пригодятся. Я написал Воронскому, но не получил от него ответа. Что с ним? Редактирует ли он хотя бы «Прожектор»? Цифры «Огонька» действительно астрономичны. В Англии Вы были бы лордом Нортклифом (?). Ну, до свидания. Привет вашим — и особо — Кольцовым. Евгения Борисовна — поклонница и обожательница Ваша — кланяется от всего сердца.

Ваш И. Бабель

Р. 10/1-28

P. S. Только что узнал, что у Константиновских умерла племянница. Сегодня хоронили. Он в большом горе.

185. И. Л. ЛИВШИЦУ

10 января 1928 г.,

Париж

Спасибо, дорогие мои, за письмо.

<...> Первые месяцы пребывания моего в Париже, месяцы устроения, не способствовали, конечно, «вдохновению». Но понемногу я втянулся в работу. Снова, как в дни моей юности, я задумываю coup d’etat [13] в моей литературе. Посмотрим — удастся ли. Маленечко я устал, да и coup потруднее, чем первый. Может быть, к лету закончу. До окончания работы я в Россию не двинусь. Я и сам знаю, что «лечение временем», предпринятое мною, должно быть доведено до конца. О сплетниках же, количество и качество коих мне известно, не беспокоюсь — я огражден от них непобедимым равнодушием, это у меня счастливая черта — равнодушие в opinion publique [14].

О жизни в Париже — что же вам рассказать? Несмотря на тоску мою по России — в Париже хорошо бы жить, если бы чуточку больше денег. Я не привык к такому скудному существованию и развернуться никак не могу. Очень мало денег — но тут до поры до времени ничего не поделаешь. А страна — как это ни странно — ужасно отсталая и очень провинциальная. Жить здесь в смысле индивидуальной свободы превосходно, но мы — из России — тоскуем по ветру больших мыслей и больших страстей.

Я очень рад, что девочка у вас хорошая — она уже небось совсем человек в доме. Люсе надо бы написать нам письмо домой — Жене. К нам сейчас приехала из Брюсселя мама. Она такая же чудная, как и раньше. Мера — та все еще не может оправиться, похварывает, это очень грустно.

Книжки я тебе завтра вышлю, но получишь ли ты их — гадательно, одни доходят, другие нет, надеюсь, что стихи-то дойдут.

Грустно, что у тебя заработки гнусные, да, наверное, предпринять нечего для их увеличения.

Обо всем, что в моей жизни достойно внимания, я буду писать вам — не забывайте и меня. Если ты считаешь, что мне полезно знать что-нибудь сверх моего «знатья» — напиши.

Целую вас всех Ваш И. Бабель

Р. 10/I-28

186. А. М. ГОРЬКОМУ

26 января 1928 г.,

Париж

Дорогой Алексей Максимович.

Я уезжал из Парижа в деревню, вернулся и застал Ваше письмо. Спасибо за приглашение. От всего сердца благодарю Вас. Можно ли мне приехать весной? Я очень хочу Вас видеть. Я все бьюсь над работой, которую начал давно. Поездка в Италию — соблазнительная чрезвычайно — может рассеять рабочее мое настроение, я этого боюсь. Поэтому мне хотелось бы приехать попозже, весной.

Слухи о моих «болячках» преувеличены. Еще поживу.

Любящий Вас И. Бабель

26/I-28

15 Villa Chauvelot Paris 15.

187. А. Г. СЛОНИМ

26 января 1928 г.,

Париж

Милая Анна Григорьевна. Послал Вам: Линдберга «Mon avion et moi» [15] и Воронова «Conquete de la vie» [16]. Первая — как мне кажется — если ее сократить — чрезвычайно подойдет для «Огонька», книга же Воронова представляет выдающийся интерес, и, по-моему, Госиздат или любое другое издательство должны ухватиться за нее. Есть ли у Вас связи в Зифе — они, кажется, легче на подъем. Я думаю, что Вы можете просто обратиться к Нарбуту от моего имени.

Выписать стоящую книгу рассказов или просто стоящую книгу здесь очень трудно. По-нашему — французы пишут о пустяках, с нашей точки зрения (и как будто это правильная точка зрения), все это очень скучно. Я не теряю надежды выслать Вам в конце этой недели еще несколько книг, на этот раз более подходящих. О деньгах — нечего толковать. Все это гроши. «Свои люди — сочтемся».

Отзыв Ваш о «Бронепоезде» меня удивил. Из Москвы все время доносятся стоны восторга. На «Закат» я никаких надежд не возлагаю и даже наоборот.

Что касается меня — тружусь. Телу жить здесь хорошо — душа же тоскует по «планетарным» российским масштабам.

Евгения Борисовна выставляла картину в осеннем салоне. Говорят, что у нее есть способности, но очень она ленива, ничего не работает. Кланяется она Вам изо всех сил.

Мужчинам вашим шлю пламенный пролетарский привет и клич, конечно, — какой бы клич им послать? — «товарищи, ходите пешком» — что ли?..

Ждите от меня через несколько дней очередного послания и новых книг.

Любящий вас всем сердцем И. Бабель

Р. 26/I-28

188. И. Л. ЛИВШИЦУ

26 января 1928 г.,

Париж

Милый мой Исаакий! <...> Книги ты, я надеюсь, получишь. Книжный магазин сообщил мне, что задержка вышла из-за того, что никак нельзя было достать книгу Valery [17]. Из снобизма книги Valery печатаются — можешь ты себе это представить — в пятидесяти или ста экземплярах, — делает он это для того, чтобы «чернь» не читала. Но поэт, все говорят, изумительный.

О моей работе... Контуры ее — успех ее или неуспех (для меня) обнаружится, я думаю, месяца через три. Тогда я тебе подробно о ней напишу. А сейчас что можно сказать — тружусь трудно, медленно, с мучительными припадками недовольства.

Здоровье удовлетворительно. Получил письмо от Горького, приглашает к себе в Италию. Если будут деньги — весной поеду. «Конармия» вышла в Испании в превосходном издании и, говорят, имеет там успех. Это открывает мне дорогу в Испанию, до сих пор ни одному русскому — ни белому, ни красному — визы не давали. Но для поездки нужно много денег...

Если можешь — пришли мне два-три экземпляра «Конармии».

Посылаю тебе записку Берсеневу, я ее нарочно пометил 5-го февраля; когда дело подойдет к премьере — предъявишь ее и получишь билеты. Где ты читал «Закат»? Разве он уже напечатан? Положительного твоего мнения об этой вещи, прости меня, я не разделяю. Как поживает Ита Ахрап? Где она, что она? Низко кланяюсь Люсе и отпрыску. Будьте веселы и благополучны.

Р. 26/I-28 Твой И.

189. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

28 января 1928 г.,

Париж

Тамара, если бы тебе удалось выплатить Полонскому 60 рубл., это избавило бы меня от стыда. Больше никаких поручений к тебе нет. Ольшевцу я придумаю, что написать. Стыдно, что я ничего им не послал, но ужас моей жизни заключается в том, что мне не хочется работать и, вернее, совсем не хочется работать.

Письмо от тебя грустное. Грустнее всего то, что ты потеряла работу. Не знаю, что и сказать. Если бы я хоть работал, чтобы исправить наше материальное положение, но, право, делаю, что могу... Пиши, пожалуйста, пиши, не оставляй меня без всяких известий.

Что с Воронским, в Москве он или уехал?

12/I-28 И. Б.

190. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

26 января 1928 г.,

Париж

Тамара.

В Центросоюз написал. Думаю, что они больше тревожить тебя не будут.

Обождав один день, позвони Ольшевцу. Я отправил ему сегодня письмо, просил продлить командировку.

Я поручил Зозуле выплатить деньги Полонскому. Зозуля позвонит тебе, чтобы узнать, не заплачены ли уже деньги. Ты приписываешь мне мысль о том, что я тебя «обеспечил». Такой мысли у меня нет. Разве только в припадке умопомешательства я мог бы написать такой вздор. Я превосходно осведомлен о том, какой моральный и денежный долг есть у меня в отношении тебя и Мишки. Я рассчитываю на то, что придет день, когда я смогу заплатить этот долг.