КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Мальцева Валентина (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Впрочем, чего еще можно было ожидать от женщины, которая непринужденно называла красивую женскую прическу «приведенным в порядок волосяным покровом»!
…В длиннополой ночной рубашке, которую заботливо положила в мой багаж так до конца и не разгаданная девица Стеша, я прошлепала в ванную, где с омерзением констатировала, что по-прежнему отражаюсь в зеркале. Пустив мощную струю из-под крана, я меланхолично плеснула в лицо две пригоршни холодной воды и заставила себя почистить зубы. Последняя гигиеническая процедура окончательно истощила мои волевые ресурсы. Как я себя ни убеждала, что порядочная женщина, даже пребывая в полном одиночестве, не имеет права так явно опускаться; что подведенные глаза и хоть какая-то тушь, нанесенная на вылинявшие после беспробудной спячки ресницы, и есть та самая ватерлиния, ниже которой твой корабль опускаться не имеет права по причине неминуемой гибели, сил раскрыть косметичку и приступить к привычной операции наведения на лице гвардейского порядка так и не нашлось.
Вернувшись в комнату, я рухнула в ночной рубашке на смятую, перекрученную постель, закинула руки за голову и уставилась в белый потолок бессмысленным взглядом.
«Это ты так расплачиваешься за все, Валентина Васильевна, — бормотала я под нос, почему-то представляя себе старательное выражение на лице у неведомого голландского маляра, умудрившегося выкрасить потолок таким идеально ровным слоем, что даже при желании придраться было не к чему. — Это тебя кто-то наказывает… Предметно так наказывает, методично водя носом по шершавому асфальту жизни… Но наказание, насколько я помню университетский спецкурс школьной педагогики, — это превентивная мера, направленная на устранение нравственных недостатков мальчиков и девочек с целью их неповторения в дальнейшей жизни. Господи, до чего же дебильная формулировка!.. Хотя, с другой стороны, приговоренных к смерти не наказывают. Их просто ставят к стенке и убедительно просят поделиться последним желанием. Стало быть, если кошмар, в котором ты очутилась, был только наказанием, имеет смысл рассчитывать… как там в формулировке?., на неповторение нравственных недостатков в дальнейшей жизни, вот! Но о какой жизни ты лепечешь, наивная идиотка?! В номере гостиницы с запертой снаружи дверью? В сраном подвале конспиративной малины где- то у черта на куличках? В блужданиях по улицам чужих городов, где ты ощущаешь себя пограничным псом на коротком поводке, подчиняющимся исключительно командам «Стоять!», «След!», «Ко мне!»?..
Я подскочила с кровати, словно ужаленная осой, и стала метаться в явно неприспособленных для психопаток стандартных габаритах гостиничного номера. «Не могу! — бормотала я, меряя комнату по диагонали и путаясь в полах ночной рубашки. — Я так больше не могу!..» До взбудораженного сознания вдруг дошла четко сформулированная, словно резолюция начальника на заявлении об уходе, мысль: если сейчас, сию же минуту, я не перемолвлюсь хотя бы несколькими словами с любым, НОРМАЛЬНЫМ человеком, моя крыша уедет в такие бескрайние дали, по сравнению с которыми позавчерашний трансатлантический перелет покажется прогулкой в уютный сквер, расположенный напротив амстердамского отеля «Мэриотт»!..
Мой мечущийся взгляд упал на обычный телефонный аппарат, который раньше не вызывал во мне ни малейшей реакции. Тогда я была еще слишком советским человеком, чтобы ставить под сомнение утвержденные и завизированные наверху истины. Раз сказали, что земля круглая — следовательно, так оно и есть. Коль предупредили старшие товарищи, что телефонный аппарат отключен, — стало быть, и проверять не надо…
А почему, собственно, не надо? Не взрывчатку же они там подложили, в конце концов!..
Я с опаской подошла к телефону, ватной рукой приподняла трубку и осторожно поднесла ее к уху. Ответом на мои наивные надежды была могильная тишина. Гнездо в стене на уровне зеркала, предназначенного для телефонного кабеля, выглядело разоренным и осиротевшим: кто-то предусмотрительно вырвал из него шнур. Впрочем, в той жизни я сама не раз прибегала к этому нехитрому приему, когда хотела как следует выспаться… Тогда я решила продолжить свое техническое расследование с другого конца и, ухватив плоский белый провод у самого основания телефонного аппарата, стала тянуть его на себя. Через несколько секунд в моей ладони оказался аккуратно обрезанный ножницами кабель, в срезе которого обреченно застыли две красноватые точки медных проводов.
И это они называют концом связи?!
От того, что желание перемолвиться несколькими словами хоть с кем-нибудь оказалось реальным до примитивности, меня сразу же бросило в жар. Задрав для большей свободы маневра осточертевшие полы ночной рубашки, я мигом рванула к холодильнику, схватила лежавший наверху столовый нож с эмблемой отеля «Мэриотт», с помощью которого быстренько рассоединила телефонный кабель. Затем, лихорадочно орудуя тупым ножом, я освободила два медных провода от плотной изоляционной кожуры, зачистила оба конца и, как тореадор, подступающий к разъяренному быку с бандерильями наперевес, подошла с растопыренными медными проводами к гнезду в стене.
Я согласна: нет на свете более унизительного и жалкого зрелища, чем женщина, орудующая в собственном доме отверткой, плоскогубцами или молотком. И, поскольку ни одно здравомыслящее существо женского пола нельзя заподозрить в природной тяге к устранению поломок в бытовой электротехнике, вывод напрашивается однозначный: должен же хоть кто-то этим заниматься, если дома нет мужика. На сей счет у моей непотопляемой подруги существовал даже ужасный эпикриз: «Пусть теперь сидит, дура, и примус починяет!» Но в тот момент я, наверное, впервые в жизни, была бесконечно рада, что могу самостоятельно, без посторонней помощи, разобраться в нехитрой схеме подключения телефона, выведенного из строя не только варварски, но и, по счастью, примитивно…
Аккуратно вдев медные проводки в клеммы, я подперла хлипкую конструкцию высокой вазой для цветов, убедилась, что проводки надежно закреплены в розетке, после чего дрожащей рукой вновь поднесла к уху телефонную трубку. Примитивный зуммер прозвучал для меня как «Встречный марш», который много лет подряд исполняется во время военных парадов на Красной площади.
Не кладя трубку, я выдвинула ящик трюмо, быстро нашла папку со служебными номерами отеля и, даже толком не задумываясь, что, собственно, буду говорить, набрала четыре цифры, против которых было написано: «Служба сервиса».
— Я-а-а! — прогудело в трубке после двух длинных гудков. Одного восклицания было явно недостаточно, чтобы определить язык, на котором его произнесли. Озираясь на дверь, я быстро спросила:
— Простите, я могу говорить с вами по-французски?
— Я-а-а!
— Значит, могу?
— Я-а-а!
— Я хочу заказать срочный телефонный разговор с Москвой. Это реально?
— Я-а-а!
— Может быть, скажите еще что-нибудь? — наливаясь злобой, спросила я. — А то у меня такое впечатление, что я разговариваю с автоответчиком…
— Я-а-а! — невозмутимо откликнулся мужской голос, после чего сменил пластинку и на чистом французском спросил: — А из какого номера вы звоните, мадам?
Я прикусила язык. Стервозная Белинда, по вполне понятным причинам, просто забыла сообщить мне массу полезной информации. В том числе, в каком именно номере меня оставили для выполнения роли в спектакле ГРУ «Машенька и медведь».
— Видите ли… — выигрывая время, обреченно протянула я и тут же про себя матюгнулась: номера комнаты и телефона были каллиграфическим почерком выведены на панели телефонного аппарата.
— Я звоню из номера 1619,— в этот ответ я постаралась вложить максимум непринужденности. Этакая зажиточная французская или бельгийская обывательница, которой больше не хрена делать, как заказывать с утра пораньше срочный разговор с Москвой.
Однако я не учла иезуитское любопытство человека- автоответчика.
— Ваша фамилия, мадам?
— Девичья?
Конечно, встречный вопрос был идиотским без всяких «но». Однако признавать вот так, сразу, собственное поражение не хотелось.
