Любовь не кончается: Эйлит - Чедвик Элизабет (читать полную версию книги TXT) 📗
Отломив кусок хлеба, он обмакнул его в густую кашу. Смертельно-бледное лицо Эйлит то и дело возникало у него перед глазами. С какой беспомощной скорбью она говорила о том, как потеряла братьев, ребенка и мужа! Вчерашняя встреча с ней произвела на Рольфа неизгладимое впечатление. Именно ее образ не давал ему спать всю ночь.
Он взял в кладовой фонарь, и, выйдя во двор, отправился в конюшню, а потом заглянул под наскоро сколоченные деревянные навесы, пристроенные к стене дома, где разместили остальных лошадей. Заметив хозяина, дремавший под толстым покрывалом Слипнир встрепенулся и тихо заржал в знак приветствия. Рассеянно почесав жесткую щетину на подбородке, Рольф потрепал жеребца по холке, отыскал скребок и принялся за работу. Ни с того ни с сего на него нахлынули воспоминания о далеких днях. Он вдруг ощутил себя не двадцатисемилетним мужчиной, а десятилетним мальчишкой, и мысленно перенесся в родную Нормандию.
В Бриз-сюр-Рисле стояла золотая осень. С деревьев снегопадом облетали листья: оранжевые, рыжие, ярко-желтые. На ветвях кустарников, плавно покачиваясь на ветру, висели причудливо сотканные паутинки. Великая река, казалось, дышала. Каждый звук эхом отдавался вдали.
Именно в тот погожий день отца, перекинутого через седло, привезли домой. Рольф помнил, как все сильнее волновалась мать, ожидая возвращения мужа — он отправился на поиски кобылы и жеребенка, заблудившихся в лесах в южной части владений. Сначала она сердилась, во всеуслышание величая супруга самым большим глупцом на всем Божьем свете, но ближе к вечеру начала молиться о том, чтобы он вернулся целым и невредимым. Наконец спустились сумерки. Потеряв терпение, женщина набросила на плечи накидку, взяла факел и с неприкрытой головой взобралась на стену замка. Она напряженно вглядывалась в темноту. Ее глаза горели так, словно мать хотела рассеять мрак и указать мужу дорогу домой.
На поиски отца направили несколько отрядов. Вскоре один из них привез его в замок. Его лошадь, видимо испугавшись чего-то, понесла всадника прочь с дороги, и отец с размаху ударился головой о сук. Он чудом остался в живых, но целых три дня пролежал в беспамятстве. Рольф на всю жизнь запомнил истошный вопль матери, когда она увидела безжизненное тело мужа, перекинутое через седло, и охвативший ее ужас.
Воспоминания о доме снова сменились мыслями об Эйлит. Нет, не следовало оставлять ее одну этой ночью.
Негромко выругавшись, он в последний раз провел скребком по крупу Слипнира и стремительно вышел из конюшни. Снаружи дул ветер, сыпались хлопья снега, побелевшая земля хрустела под ногами. Рольф потер озябшие руки. Его теплая, отороченная кроличьим мехом накидка осталась в доме оружейника. В ней, хоть и заляпанной кровью, сейчас было бы все-таки значительно теплее. Опасаясь превратиться в сосульку, Рольф решил сходить за накидкой. Кроме того, она довольно дорого стоила… Да и совесть подсказывала, что следует проведать вдову.
При тусклом свете, струившемся из кладовой, Рольф увидел пожилую служанку. Она замешивала тесто. Заметив нежданного гостя, женщина испуганно вскрикнула, ее глаза округлились от удивления.
Прибегнув к помощи своего скудного английского и жестов, Рольф объяснил причину своего визита. Кивнув головой, служанка вытерла руки о передник и быстро принесла накидку.
— Где ваша госпожа? — спросил Рольф. Служанка кивнула головой в сторону двора.
— В уборной.
Уборная представляла собой большую яму, огороженную невысоким, чуть выше пояса, заборчиком. По пути сюда Рольф проходил мимо нее и точно знал, что Эйлит там не было. Разумеется, он не мог объяснить это служанке и, вежливо поблагодарив ее, вышел из дома. Пальцы, сжимающие накидку, ощутили мокрую ткань. Осмотрев ее при дневном свете, он обнаружил, что пятна крови, по крайней мере большинство из них, отстираны, хотя следы все же остались. Рольф набросил накидку на плечи и достал из кошелька булавку.
Помимо воли ноги понесли его не вниз по двору мимо огорода, а в сторону кузницы, где еще два дня назад он мило беседовал с покойным оружейником и наблюдал, как в его умелых руках бездушный кусок железа оживал и словно превращался в одушевленное существо. Подойдя ближе, Рольф заметил падающую на землю из щели в ставнях бокового окна полоску света и услышал доносящиеся оттуда слова молитвы.
Он почувствовал, как на миг встали дыбом волосы на затылке: внутри могла быть только Эйлит. Замерев на месте, Рольф не решался ни войти в кузницу, ни вернуться домой.
«Мои братья, мой ребенок, мой муж…»
Эти слова снова всплыли в памяти, напомнив о бессонной ночи.
Собравшись с духом, он осторожно открыл дверь мастерской и бесшумно переступил порог. Кузница все еще хранила запах дыма и раскаленного железа, хотя огонь потух в день смерти хозяина. Эйлит стояла, навалившись на рабочий стол. В правой руке она держала длинное лезвие незаконченного скрамасакса, прижимая его к запястью левой руки. Глаза покраснели, лицо опухло от слез. Услышав скрип двери, Эйлит подняла глаза и увидела вошедшего. Затаив дыхание, она попыталась вонзить незаточенное лезвие в плоть.
— Нет! — воскликнул Рольф и бросился вперед. Эйлит попыталась убежать, но он, оказавшись проворнее, поймал ее и прижал к каменной стене. Пытаясь обезоружить Эйлит, Рольф подивился ее отнюдь не женским ловкости и силе. В процессе отчаянной схватки их тела оказались плотно прижатыми друг к другу, а одежда покрылась пятнами крови, стекавшей с запястья Эйлит. Наконец Рольф вырвал из ее цепких пальцев нож и отшвырнул его в угол кузницы.
— Отпустите меня! — закричала Эйлит. — Оставьте меня в покое! Я хочу умереть. Я хочу отправиться к Голдвину и к моему сыночку.
В порыве ярости она попыталась оттолкнуть Рольфа, но он схватил ее за правую руку, одновременно поднимая вверх левую, чтобы остановить кровотечение.
— Убив себя, вы попадете в ад. И уже никогда не увидите ни мужа, ни ребенка. Священники даже не позволят предать ваше тело земле. Скорее всего, его сбросят в ров за городом.
Еще несколько мгновений Эйлит сопротивлялась, но затем ее тело обмякло и бессильно прильнуло к Рольфу.
— Ради кого мне жить? — уткнувшись носом в его плечо, всхлипнула она.
От неожиданности Рольф опешил, не зная, что предпринять. Арлетт никогда не вела себя таким образом, никогда не давала волю чувствам. Если она и плакала, то где-нибудь в укромном месте, спрятавшись от посторонних глаз. Что касается других женщин, с которыми ему доводилось иметь дело, то там он знал лишь призывно распростертые руки и широко раздвинутые ноги.
— Уверен, что есть ради кого, — растерянно пробормотал Рольф, мысленно призывая на помощь всех, кого мог вспомнить: и служанок Эйлит, и священника, и даже Оберта.
— Ради кого же? — с вызовом в голосе уточнила Эйлит.
Рольф попытался собраться с мыслями, но, увы, безуспешно. Что он мог сказать? Чем мог утешить? Пообещать, что когда-нибудь она все равно воссоединится с теми, кого любила? Язык не поворачивался сказать такое. Сказать, что она еще найдет другого мужа, означало бы навлечь гнев на свою голову. Неожиданно его осенила догадка. Как же он сразу не подумал?
— Я искренне сожалею о том, что ваш муж и ребенок мертвы, — торопливо заговорил Рольф, стремясь как можно скорее перейти к сути дела. — Но есть еще один ребенок, новорожденный младенец, который нуждается в вашей помощи. Два дня тому назад жена Оберта де Реми родила сына, но она очень плохо перенесла роды и не может кормить его сама. Поэтому Оберт ищет кормилицу.
Эйлит пренебрежительно фыркнула.
— С какой стати вы решили, что я захочу жить ради норманнского ребенка?
— Если вы не согласитесь, он умрет.
— Я не верю вам.
— Уже две женщины, имеющие грудных детей, нашли причины, чтобы не приходить в монастырь. Дело в том, что они англичанки, а кормить, как вы верно подметили, нужно норманнского ребенка.
— Но мой муж назвал Оберта де Реми ничтожеством, — упорствовала Эйлит, правда, уже не так уверенно, как прежде. Это не укрылось от внимания Рольфа.
