Минута на убийство - Блейк Николас (читаем бесплатно книги полностью txt, fb2) 📗
В этой части допроса суперинтенданту несколько раз пришлось надавить на Биллсона, и весьма крепко. Но в целом прерывать его почти не приходилось. Видимо, потому, как предположил Найджел, что Биллсону не грозило обвинение в убийстве. Что же касается дела о фотографиях, то он метил попасть лишь в соучастники и таким образом заработать более снисходительный приговор. В общем-то у него были приличные шансы на это: ведь без его показаний вряд ли удалось бы построить обвинение Фортескью в государственной измене. Но если Биллсон признался в покушении на жизнь Джимми лишь потому, что оно было неудачным, то, по логике вещей, он должен быть невиновен в убийстве мисс Принс; в этом случае она выпила яд, предназначавшийся Джимми. Биллсону, если это он подмешал яд в кофе, не было никакого резона с такой легкостью признаваться во втором покушении.
Затем Блаунт расспрашивал Биллсона о событиях минувшего дня. Тот не удивился, услышав про указание о проверке папок серии КВ. Этого нельзя было избежать, поскольку Джимми остался жив. Но имитация ареста Мерриона Сквайерса и отзыв полиции из министерского здания убедили его, что в данный момент ему непосредственно ничего не грозит. Более того, заместитель директора сказал, что папка ПХК найдена, так что теперь провести проверку нетрудно. Биллсон решил уничтожить все папки серии KB, ведь все равно он не мог привести их в порядок, чтобы контрразведка не обнаружила недостачи. Может быть, случайный пожар?.. Мысль о пожаре показалась ему плодотворной. Он знал, что у Харкера Фортескью в шкафу хранится учебная зажигательная бомба, в память о днях, когда тот был инструктором ПВО. Биллсон, горя желанием отыграться на Фортескью, решил, что уж коли он погубил себя, то потащит за собой и сообщника.
Он заехал к Солли Хоксу договориться об алиби на эту ночь и взять у него револьвер, на случай если Фортескью ему помешает. Перед этим он выяснил, что Фортескью останется ночевать в министерстве, как он часто делал. Потом он зашел в комнату Фортескью, взял зажигательную бомбу и фонарик в виде карандаша, намереваясь подбросить его в фототеку в качестве улики против замдиректора. Покончив с приготовлениями, он отправился в специальное хранилище и стал ждать. Это и объясняло тот период бездействия, который так удивил Найджела. Важной частью плана Биллсона было, чтобы пожар не начался до возвращения Фортескью в кабинет: в противном случае у того будет алиби. Биллсон дождался шагов в коридоре, тихонько пробрался в приемную, убедился, что Фортескью на месте, затем вернулся и зажег бомбу, высыпав предварительно негативы серии КВ. Одним ударом он рассчитывал уничтожить улики, свидетельствующие о его измене, и направить подозрения в поджоге против замдиректора. Если расследование по делу о фотографиях и могло, при уничтоженных негативах, что-то выявить, то лишь со слов Фортескью, а его слова стоят столько же, сколько слова Биллсона. К тому же Фортескью будет обвиняться в поджоге, у Биллсона же будет алиби, которое обеспечит ему услужливый приятель Солли Хокс. В заключение Биллсон заявил:
— И уж если на то пошло, я только выполнял указания. Это он велел мне избавиться от улик.
— О чем он, черт побери? Бред какой-то… — спокойно сказал Фортескью.
— Сами прекрасно знаете о чем, — выпалил Биллсон, пожирая его глазами. — На совещании вы объявили, что будет проведена проверка папок серии KB, потом перешли к плану редподготовки. Но повторили ту же фразу еще раз и сказали, что днем из здания будет удалена полиция. И добавили, что те из нас, кто останется, могут работать спокойно. Вы, может, будете отрицать, что таким хитрым способом подсказали мне, что я должен немедленно уничтожить улики?..
— Конечно буду. В жизни не слышал подобной чуши!
— Тем не менее, — вмешался Блаунт, — мне кажется, вам придется очень многое объяснить. Вы, конечно, вправе отказаться отвечать на вопросы в отсутствие вашего адвоката.
Заместитель директора невозмутимо посмотрел на Блаунта, на Найджела, на торжествующую физиономию Биллсона — на всех по очереди. Потом, в своей привычной, ясной и четкой, почти командирской манере, в которой обычно обращался к подчиненным по официальным вопросам, заговорил:
— Я совершенно спокойно мог бы все отрицать. Против меня — только показания Биллсона, но вряд ли стоит полагаться на показания человека, только что признавшегося в убийстве, во всяком случае в покушении на убийство. Других доказательств против меня нет… Вы, а вместе с вами и контрразведка, можете из кожи вылезти, стараясь найти свидетельства моих контактов с противником и передачи ему секретной информации. Но вы ничего не найдете. Потому что ничего не было. Тем не менее я не буду отрицать все, что показал Биллсон. Но вот что мне хотелось бы узнать. — У него блеснули глаза. — Каким образом Стрейнджуэйз определил, что зловещий Икс, на которого намекал Биллсон, это я?
Откинувшись в кресле, Найджел, казалось, был поглощен разглядыванием висевшей на противоположной стене схемы, которая иллюстрировала отношение населения к призыву «Ешьте побольше картошки». Не отрываясь от нее, он ответил:
— Всякое обобщение истинно лишь отчасти. Отчасти истинно и то, что каждый коллекционер — потенциальный преступник. Не сомневаюсь, что многие таковыми и являются. Но ручаться не буду. Блаунт, вы бы попросили заместителя директора рассказать в двух словах о его коллекции непристойных фотографий…
Если про суперинтенданта департамента уголовного розыска лондонской полиции можно сказать, что он мычит, то Блаунт сейчас именно мычал.
Харки погладил свою лысину, на которой были еще видны следы борьбы с огнем, и скривил рот.
— Стрейнджуэйз — исключительно полезный сотрудник, — сказал он. — Мне просто повезло, что у него такая хорошая память. Она уже не в первый раз меня выручает. — И он стал излагать свою версию биллсоновской истории.
Но сначала он объяснил суперинтенданту сущность своей коллекции «не-епристойных ка-артинок» — галереи великих людей в моменты, когда они думают, что их никто не видит, или оказываются в неприличных позах; об этой коллекции он как-то рассказывал Найджелу в столовой. Однажды его осенило, что можно украсить свою галерею и забракованными цензорами фотографиями серии КВ. У него не было времени просматривать их и отбирать подходящий материал, и тогда ему пришло в голову: почему бы не пристроить к этому Биллсона? Сначала эта идея показалась ему пустой фантазией. Но мысль о том, что чопорный бюрократ Биллсон будет копаться в папках, ища фотографии великих мира сего, так сказать, со спущенными штанами, страшно забавляла его, и он взял и предложил Биллсону этим заняться: «так, чтобы посмотреть, что он скажет». К его удивлению, Биллсон согласился, потребовав плату за каждый отпечаток: печатать Биллсон будет сам, поскольку не хочет выпускать из рук негативы. Харкер не объяснял Биллсону, зачем ему фотографии. Поторговавшись немного, они пришли к соглашению.
Легкость, с которой Биллсон пошел на это, не в меньшей степени, чем требование оплаты, вызвала у Харки подозрения. Осторожно поинтересовавшись, он узнал, что Биллсон — завсегдатай бегов. Строго говоря, заместителю директора нет дела до того, чем занимаются подчиненные в свободное от работы время, если эти занятия не носят незаконного характера. Однако заместитель директора подумал, что ответственный сотрудник министерства, который, судя по его поведению, скорее всего погрязнет в долгах, но которому поручено хранение секретных фотографий, очень легко может стать источником неприятностей. Поэтому он решил проверить честность Биллсона, попросив у него несколько не пропущенных цензорами фотографий с изображением секретного оборудования. Биллсон сначала возмутился и отказался. Но тут же сдался, оговорив при этом, что сам не будет печатать снимки, а лишь «одалживать» негативы, за что потребовал высокую плату.
Здесь, сказал Харки, он вдруг понял, что Биллсон подозревает его, Харкера Фортескью, в том, что он вражеский агент. Тогда он согласился на условия Биллсона. Тот «одолжил» ему два комплекта фотографий. Когда несколько негативов из второго комплекта оказались случайно уничтожены, он понял, что они зашли слишком далеко. Дело, которое началось как шутка, а продолжилось как проверка честности Биллсона, могло теперь обернуться очень скверно: ведь если об этих фактах станет известно, он окажется в весьма сомнительном положении. «В какой-то момент я прозрел, стряхнул с себя азарт коллекционера и увидел, каким странным выглядит все это в глазах постороннего человека» — вот что сказал он Блаунту.
