Хроники Раздолбая - Санаев Павел Владимирович (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
— Приготовление чая в кайф, может быть, мы попросим.
А скажите, где у вас в Риге можно поиграть в гольф?
Вопрос Мартина вогнал девушку в полную растерянность, и она откланялась с заискивающим смехом.
— Лучший способ не терять лицо, когда твой статус в дискаунте, — это серьезно интересоваться элитным сервисом и дико сбивать этим с толку, — объяснил Мартин Раздолбаю, который ничего не понял, но уважительно покивал.
Пятирублевый номер оказался комнатой два на три метра с парой продавленных кроватей, единственной тумбочкой и покрытой ржавыми разводами раковиной в углу. Больше в нем ничего не было. Даже вешалки.
Мартин принюхался.
— Номер в этой «Каке» следовало назвать номером с писсуаром, а не с умывальником. Заказ по меню в пролете. Официанта в такой номер звать стыдно и заказывать нам все равно не на что. Слушай, мы для них дико выгодные постояльцы! В этом номере кроме номенклатурных тараканов наверняка никто не живет, но тараканы вряд ли заплатят им пять рублей. Тараканы — дерьмо, живут и ни фига не платят.
— Может, сходим в «Латвию», оставим Валере записку? — предложил Раздолбай. — Вдруг он вернется, а нас там уже нет.
— Валера не пропадет. У него в отличие от нас есть бабки, и ужинать сегодня он будет котлетой по-киевски, а не бананами-грушами.
— Может, найдем его, займем денег?
— Предлагаешь пойти на поклон к человеку, который хлопнул дверью?
— По-моему, ты его обидел больше, чем он тебя.
— Слушай, я знаю, что перегнул палку и наговорил резких вещей. Но это не спонтанный выплеск, а давно копившееся раздражение. Ты же не знаешь предыстории. Родители Валеры — мелкие пешки в Совмине, без влияния и связей. Если бы не мой отец, в иняз бы он не поступил и по хорошим пансионатам не ездил. Я не говорю, что он должен лизать мне руки. Он — борзый независимый пацик, который ведет себя на равных, даже если не может быть на равных по статусу, и мне это в нем нравится. Но на равных — это не значит пытаться взять верх. А он все время пыжится меня нагибать, и это дико бесит. У меня с начала года серьезная дилемма — доучиться и получить диплом или бросить институт и пойти в бизнес. Я с ним посоветовался как с другом, а он стал ерничать и говорить, что это понты. Когда он сегодня выдал: «Шевелись, бизнесмен, собирай окурки!», у меня реально рухнула планка. Ни фига извиняться не буду! Хочет продолжать дружбу — пусть извинится сам и включает впредь голову.
— Но ты же не всерьез думаешь бросить институт ради какого-то бизнеса? — удивился Раздолбай.
— А что тебя удивляет?
— Ну, какой бизнес, Мартин? Бизнес в Европе, в Америке, а у нас — фарцовка. Или ты хочешь бросить МГИМО, чтобы варить джинсы?
— Не знаю пока. Может, и джинсы.
— Ну, это глупость полная! У тебя крутой институт — закончишь, устроишься на хорошую работу. А бросишь — останешься потом не у дел.
— Не у дел я как раз могу остаться, если потеряю еще год в институте. Ты просто не понимаешь… Лед тронулся. Тронулся, хотя этого почти никто не знает.
— Какой лед, о чем ты?
— Извини, не могу в это посвящать.
Мартин многозначительно замолчал, а Раздолбай подумал, что Валера прав — все это, конечно, понты, и разговоры про мифический бизнес — такой же способ добавлять себе значимости, как спрашивать у портье гостиницы «Baka» про игру в гольф. Раздолбай с трудом спрятал скептическую ухмылку и поспешил перевести тему, пока Мартин не заметил, что он его раскусил.
— Слушай, что за чувак взорвал унитазов на полмиллиона?
— Кит Мун, барабанщик The Who. Ты же слушаешь рок, я думал, ты знаешь.
— Я слушаю, но биографий не знаю почти.
— Ну да, у нас их не издают. Кит Мун был известным дебоширом и придумал себе фишку — съезжая с гостиницы, бросал в унитаз петарду и дико совершенно взрывал его. Мог вернуться в отель с полдороги, убедив шофера, что забыл нечто важное, забежать в номер, выбросить в бассейн телевизор и сказать: «Вот теперь поехали!» Знаешь, чем отличается свободный мир от нашего? Там за это помнят и будут помнить, а у нас упекли бы в психушку и забыли.
Раздолбай хихикнул, представив, как взрывает унитаз в отместку за то, что их выгнали из апартаментов «Латвии».
— Знаешь, иногда я веду себя дико свински, но это не моя сущность, — задушевно продолжал Мартин. — Ты не представляешь, сколько мне приходится пахать в институте, как я хожу по струнке, взвешивая каждое слово, чтобы сойтись с нужными людьми. Если время от времени не выстегиваться, можно дико совершенно свихнуться. Всю жизнь думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье… В какой-то момент хочется врубить Кита Муна и дико что-нибудь разнести. Но для этого надо быть миллионером. Может, когда-нибудь стану.
— Ну да, займешься «бизнесом», — не удержался Раздолбай от подколки.
— Тебя опыт Валеры не научил ничему? — вспыхнул Мартин.
— Да я просто…
— Спокойной ночи.
Хотя до ночи было еще долго, Мартин не разговаривал с Раздолбаем пока не лег спать. Только, погасив свет, он снисходительно буркнул:
— Ладно, я на тебя не обиделся.
Пищалка будильника разбудила Раздолбая в половине шестого. Встать так рано он решил, чтобы успеть найти школу Дианы. Где она находится и как до нее добраться, он не имел понятия и знал только название — центральная музыкальная школа имени Эмиля Дарзиньша. Съев на завтрак пару яблок из фруктовой корзины, Раздолбай проверил в кошельке отложенные на цветы деньги, покрепче завязал шнурки и вышел из гостиницы, как в открытый космос.
Пустые улицы утренней Риги заполнял плотный туман, в котором неприветливо мигали желтые огни светофоров. Холодная сырость сразу забралась под ветровку и стала шарить по телу нахальными лапами. Поджарые бездомные собаки изредка пробегали по тротуарам и, казалось, были единственными живыми существами в городе.
«У кого спрашивать? Куда идти?» — думал растерянный Раздолбай, не решаясь отчалить от надежного берега отеля.
«Шшшх», «шшшх» — послышался издалека шорох метлы.
По этому звуку Раздолбай отыскал в соседнем квартале дворника. Тот объяснил, что школа находится в Задвинье и ехать туда нужно на троллейбусе, который еще не ходит, а потом на трамвае до конечной. Городских окраин Раздолбай остерегался, с тех пор как побывал в дальнем московском районе Теплый Стан. Он приехал в гости к приятелю, с которым познакомился в лагере, и позвонил ему из таксофона, чтобы тот встретил. Телефонная трубка оказалась намазана гуталином, из будки Раздолбай вышел с черным ухом, и какая-то шпанистая компания стала забрасывать его кусками асфальта с криками: «Мочи Белого Бима!» Он бросился бежать в метро, кто-то попытался зацепить его за ногу хоккейной клюшкой, и, удрав, он радовался, что пробыл в этом недружелюбном месте совсем недолго. Задвинье представлялось ему чем-то вроде рижского Теплого Стана, только еще более опасного. Страшные истории про ненависть латышей к русским оккупантам забылись в уютной Юрмале, но вспомнились на сумеречных улицах пустынной Риги. Двигаясь перебежками, Раздолбай в самом деле ощущал себя безоружным, отбившимся от своего патруля оккупантом, который зачем-то ищет приключений в глубине вражеской территории.
Трамвай привез его в Задвинье в семь утра. Туман рассеивался, открывая кривые горбатые улочки и какие-то мрачные бревенчатые строения. Бездомные собаки бегали здесь не в одиночку, а стаями. Редкие прохожие излучали угрозу.
«Будут бить, никто ведь и не заступится», — думал Раздолбай, озираясь в поисках цветочного ларька.
Букет гладиолусов он купил на маленьком рынке, прилавки которого выстроились вдоль трамвайного круга.
— Где здесь школа имени Дарзиньша? — спросил он у продавщицы.
— Идите вон туда прямо. Напрямик через пустырь, мимо летного училища пройдете, и сразу школа будет.
Приблизившись к пустырю, Раздолбай увидел, что ему придется пройти в опасной близости к ржавым гаражам, возле которых курили несколько парней в расстегнутых синих кителях.
