Ведьмин Лог - Вересень Мария (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
– А за тыщу? – поддразнил его Илиодор.
– Ну-у, за тыщу! – Ключник гордо расправил плечи. – За тыщу, Илька, я и черту рога обломаю!
И вот теперь шагал Илиодор по высокой болотной траве, чувствуя, как под ногами сонно покачивается земля, и сам себе удивлялся. Рассказали б ему раньше о покойницах, что ходят в гости, о кошках, играющих в карты, о разбойных кладах и ведьмах, имеющих чуть ли не собственное государство, в которое без сотни кавалеристов власть имеющий дворянин и сунуться не может, – он бы почел такую историю за сказку. Да что сказку! Он и сам себе-то не очень верил. Да не спит ли? За пазухой тихо урчала ворованная храмовая кошка, от которой, вопреки ожиданию, пахло не по-кошачьи – медом и мятой. Уланский командир в ночной их вылазке старался держаться ближе к Мытному, наверно на случай, если тот совсем растеряет ум и ринется куда-нибудь в болотину. Сам же Мытный как зачарованный слушал и слушал соловьем заливающегося Митруху.
– Сама-то она, Баська, из западных дворян, которые себя панами величают, – стало быть, панночка. Отец у нее богатый был, родовитый, спесивый. Панночка – она девка хорошая была, добрая, ну и собой ничего. Только влюбилась в нищеброда. По крови-то он был, конечно, панский, да только от панства его остались лишь сабля да шапка. Понятно, что из его сватовства вышло. Слезы да ругань. Баська кричит: «Повешусь!» Отец кричит: «Прокляну!» – но видит, что дело плохо, и пошел не хитрость. Ладно, говорит, коль такая беда и ветер у тебя в карманах свистит, даю тебе сроку три года. За морем вон война за войной, лихие да отчаянные в день богатеют. Коль любишь Баську, без денег назад не вернешься.
Под ногами хлюпало и чавкало, иногда, с противным всхлипом, разражалась вонючим газом стоячая жижа или нервно вскрикивал в самое ухо филин. Илиодор крутил головой, пытаясь вспомнить: бывают ли на болотах летучие мыши? Потому что в ночном небе постоянно что-то неслышно металось, ускользая от глаза, зато синюшные болотные огоньки, напротив, назойливо выставляли себе напоказ. От воды поднимался туман, и Илиодору постоянно казалось, что кто-то манит его в этой зыбкой дымке, покачивая голубым фонариком. Но этих манильщиков он уже не боялся, насмотревшись на привидений и на бродящих по городу покойников, гораздо серьезнее относясь к тем серым теням, которые, стараясь быть незамеченными, перебегали от куста к кусту за спиной, не попадаясь на глаза, если резко обернуться.
– Много ль здесь у вас волков? – поинтересовался он, перебивая рассказ Митрухи.
– Волков? – удивился парень, растерянно оглядывая округу. – Ну есть немного. Хотя, конечно, оборотней больше. Опять же упыри всякие, еретницы, ночницы, болотницы… Хотя если захотеть, то можно и волка найти – обычное дело. Кабы не было волков – на кого бы все валили-то?
Улан только крякнул от его простодушия. А кошка завозилась за пазухой, высунулась и стала внимательно озираться, водя усатой мордой из стороны в сторону, словно выслеживала в траве мышь.
– Чуешь что? – спросил Илиодор.
Странное животное посмотрело на него, прищурив один зеленый глаз, а Митруха внес предложение:
– Может, она писать хочет? Ты ее опусти на травку, чай не сбежит ночью, – и добавил почему-то с нажимом, глядя кошке в глаза: – Чай, не дура.
Кошка фыркнула и пошла по траве, высоко поднимая лапы, причем сразу и целенаправленно в самую темень.
– Так о чем это я? А! – Митруха присел на корягу, которая, хлюпнув, сразу ушла до половины в обманчивую болотную землю. – Год прошел, другой, третий. Вот и сроку конец. День последний миновал. Баська плачет, в окошко смотрит; отец радуется, спать лег, дурачина. Вдруг, за час до полуночи, бубенцы, кони идут наметом, за возничего пропавший нищеброд. Одет богато, смеется, коней горячит. Подлетел к самому окну, хвать Баську – и в сани! В губы целует и говорит, мол, выполнил я тяти твоего условие, богат я нынче безмерно и хоромы у меня каменные! Дурочка радуется, не замечает, что у жениха губы как лед, что кони следов не оставляют, что в доме никто не проснулся. Поедешь ли со мной? А она кивает, радуется девка, что с нее возьмешь. Глазом моргнуть не успела, как дом родной пропал, а вокруг места страшные, незнакомые. Вот как к склепу он ее подвел, тут-то она все и поняла. Уж неведомо, где и как он себе богатство добыл, но ничего из добытого дружки его себе не взяли. Выстроили ему каменную хоромину и со всем золотом его в ней и похоронили. Вот сколько всего у меня, говорит женишок и в спинку к могилке подталкивает. Баська в ямину лезть не хочет, как же, говорит, я вперед тебя? Ну, жених чиниться не стал – первым прыгнул, руки протягивает, а она деру. Закричал он дико и страшно, болото под ней разошлось, Баська и утопла.
Илиодор хмыкнул, дивясь тому, как Митруха умеет нагнать жути простыми словами, а кошка будто этого хмыканья и ждала. Взвыла из темноты так, словно ее заживо жрать начали. Илиодор вскочил, замахиваясь лопатой, но, увидев во тьме что-то еще более жуткое, черное и раскоряченное, почувствовал, как ноги к земле примерзают. Глаза чудища сверкнули на миг бешеным огнем, кошка утробно взрычала, будто собиралась вступить в единоборство, и тут же замолчала, словно ей захлопнули рот. Не чувствуя себя, Илиодор кинулся вперед, замахиваясь лопатой, нарождающийся месяц зловеще отразился в заточенной кромке. В следующий миг его пнули в грудь, и он вылетел на полянку.
Митруха вскочил со своей коряги и истерично завопил фальцетом:
– Тикаем!!!
И все рванули кто куда. И только Илиодор с упорством барана бросился вслед чудищу, вопя:
– Отдай кошку! – и наяривая его по спине череном.
Так любовно холимая и аж за два кладня купленная лопата попросту слетела с деревяшки и булькнула в воду бесследно. Кто ж знал, что ее гвоздями прибивать надо!
Илиодор еще два раза получил от чудища по голове, упал, вскочил, крутнулся, чувствуя, как земля плавно покачивается вокруг него, и понял, что мало того что не видит ни зги, дак еще и понятия не имеет, как выбираться.
– Вот, ничего себе сходил за кладом! – рассмеялся он истерично и сел последними приличными штанами в жижу.
Я выла и билась, как баньши, чуящая беду, пока не догадалась перекинуться человеком. Кинулась вперед, выставив пальцы, и тут же замерла с оханьем. В спину стрельнуло так, что я на миг испугалась, что останусь на этом болоте этакой корягой. Но нет, отошло. Ночная болотная тьма ухала и хохотала. Мои чуткие уши улавливали и самодовольный грудной смех Маргоши, и подлое подхихикивание Ланки, и разномастные смешки еще десятка ведьм из числа тех, которые, благодаря нам, ушли от узаконенной расправы в Малгороде. И только Митяй ужимался, стараясь сделаться меньше себя, баюкая ладонью оцарапанное ухо.
– Ох и горазда же ты глотку драть! – выступила из темноты наша Марта.
Я, забыв про все на свете, кинулась ей на шею.
– Бабуля!
– Кому бабуля, а кому и госпожа магистерша, – с фальшивой строгостью похлопала меня по попе бабушка и, чуя, что сейчас начнет улыбаться так же по-дурацки, как и я, отстранила, сетуя: – Ну вот, всю кофту обслюнявила! А это что такое склизкое? Сопли, что ли?
– Бабуля, мы тебя потеряли!
– Я и вижу, – хмыкнула она, – оставила вас на два дня, так теперь год расхлебывать будем, чего вы здесь наворочали.
– Да? – обиженно хлюпнула я носом, чувствуя, как глаза против воли становятся мокрыми. – А зачем ты сказала, что если с тобою чего, то что мы все…
– Потому что сколопендра она бездушная и решила вас экстремально к самостоятельности приучать, – подала голос невидимая в темноте Августа.
– Тетя Августа! – радостно заблажила я, кинулась к ней через поляну, споткнулась и шмякнулась, изгваздавшись с головы до ног.
– А зрением ночным, – печально констатировала ведьма, – брезгуем, да? – И хряпнула меня по спине клюкой.
В глазах, как ни странно, сразу прояснилось. Во всяком случае, Васька, втихомолку посматривающего на меня поверх голов Маргоши и Рогнеды, я увидала.
