Фрейлина - Дрейк Шеннон (онлайн книга без .txt) 📗
Изумительной. Это был праздник для глаз и чувств.
Но не менее изумительной она была и всего несколько минут назад, когда так легко и плавно вошла сюда в первый раз, с ярким румянцем на щеках, босоногая, хрупкая.
Рован поймал себя на мысли, что Гвинет — ведьма. Она входит комнату — и все головы поворачиваются к ней. Она смотрит на мужчину — и его мускулы напрягаются. Она…
Она так похожа на Кэтрин в очень многих отношениях—и так не похожа на нее в другом. Она легко вступает в спор, так страстно борется за любое дело, которое выбирает. Упрямство у нее величиной со всю Шотландию. Язык острый, как у осы, и она готова пустить его в ход при малейшем намеке на критику.
Нет, она, конечно, не ведьма. Он не верит в глупость, которую многие его ученые современники считают непогрешимой истиной. Она просто молода, красива и наделена обаянием, которое манит и соблазняет. И почему-то она с той минуты, как они встретились, решила быть ему врагом.
А он…
Но, кроме этого, было еще одно чувство, которого он не мог вынести. Что-то, имевшее отношение к страшной душевной муке, которую он испытал, когда Кэтрин отвернулась от него.
Рован выпрямился и сказал, обращаясь к Энгусу, но глядя на Гвинет:
— Королева намерена присвоить своему брату, лорду Джеймсу, титул графа Меррей. Лорд Хантли до сих пор вел себя так, словно земли и доходы графства Меррей принадлежат ему, а теперь королева отбирает их у него.
Энгус в этот момент заметил появление Гвинет и тоже встал. Но вдруг застонал, опустил голову и прошептал:
— Опять война.
— Будем молиться, чтобы ее не было. Может быть, королева и Хантли придут к соглашению.
Энгус скептически приподнял одну бровь, а потом нахмурился и произнес:
— Я не могу позволить моей племяннице сопровождать вас в этой поездке. Это опасно.
Гвинет бросилась вперед:
— Дядя Энгус, пожалуйста! Королева просит, чтобы я там была. Вы думаете, королева отправилась бы в путь, если бы ехать было опасно? Если появится какая-нибудь угроза, она может созвать тысячи лучников и всадников. Она — королева, — напомнила Гвинет дяде.
Энгус вздохнул.
— Мне поручено заботиться о безопасности вашей племянницы, Энгус, — промолвил Рован. — Вы должны знать, сэр, что я и мои люди скорее умрем, чем позволим причинить ей какой-либо вред.
Энгус, по-прежнему хмурясь, повернулся к Гвинет:
— Ты будешь слушаться каждого слова, которое скажет лорд Рован?
Гвинет медлила, явно не решаясь ответить «да».
— Гвинет! — настаивал Энгус.
— Буду, если королева не прикажет иначе, — сказала она наконец.
Рован, улыбаясь, наклонил голову. Хотя Гвинет и была владелицей этой земли, Энгус долго управлял поместьем, и она знала, что ей нужна поддержка дяди во всех делах, которые касаются ее будущего, когда она находится в пределах его влияния.
— Это твердо решено, Гвинет? — вежливо спросил Рован.
Она взглянула на него с огромным достоинством и очень холодно ответила:
— Я постараюсь никогда и ничем не быть вам в тягость, лорд Лохревен.
— Какой у вас самого интерес в этом деле? — резко спросил Энгус.
— Служить королевству, — устало сказал Рован. — Я не боюсь лорда Хантли. Мои поместья слишком хорошо укреплены, чтобы он попытался распространить свою вражду на меня. Я был восхищен королевой, когда она твердо решила не принимать его безумное предложение создать в Шотландии территории, где бы господствовали католики. Она проявила уважение к решению своего народа. Я не вижу в ней ни одного недостатка. Она умна, остроумна и готова прислушиваться к советам ученых и талантливых людей, таких как ее брат.
— Тогда вам остается только уехать, — заключил Энгус.
Гвинет наклонила голову. Рован понял: это для того, чтобы дядя не увидел радостного волнения в ее глазах.
— Миледи, я позволил себе послать Джефри проследить, чтобы конюхи надели на вашу лошадь подходящее седло, — обратился к ней Рован.
— Как это мило с вашей стороны, — пробормотала она. — Это действительно сбережет нам время. Теперь вы вернетесь на материк еще до темноты.
Когда они вышли из замка, Рован заметил, что во время своего нежного прощания с дядей Гвинет улыбалась.
Затем они сели на коней и быстро направились к парому.
На море было волнение, что случалось довольно часто. Гвинет, кажется, не замечала этого. Она стояла возле деревянных перил парома и задумчиво смотрела назад, на свой дом.
— Вам жаль уезжать? — спросил ее Рован.
Он считал, что ему лучше держаться с ней холодно, но оказался не в силах соблюдать дистанцию.
— Разумеется.
— Возможно, я сумел бы объяснить королеве…
— Увидеться с королевой для меня важнее, — быстро прервала его Гвинет.
— Ах вот как!
— Вы виделись с ней после того как… мы с вами расстались? — спросила она.
— Да, по ее просьбе, — ответил он.
Гвинет отвернулась от Рована и снова стала рассматривать море. Он понял: его спутница встревожена тем, что королева не послала за ней раньше.
— Я уверен: Мария хотела, чтобы вы получили удовольствие от отдыха в вашем доме и от царящего там покоя, — сочувственно предположил он, но потом решил, что сочувствие может показаться ей жалостью, которую никто не должен испытывать к владелице Айлингтона.
— Да, некоторые из нас действительно могут найти покой, — ответила она.
Он выпрямился и отошел от Гвинет. Но тут, к его изумлению, она подбежала к нему и положила руку ему на плечо. Рован взглянул на нее и почувствовал дрожь в теле: ее глаза были широко раскрыты и блестели от слез.
— Мне так жаль…
Он кивнул и отодвинулся от нее, снова чувствуя беспокойство. Он горячо любил свою страну, но было похоже, что по велению злой судьбы здесь всегда должна литься кровь. А он не хотел, чтобы Гвинет участвовала в этом кровопролитии, не хотел из боязни, что, даже если умрет за нее, не сможет ее уберечь.
Скачка была долгой и утомительной, и у них было мало времени поговорить друг с другом, потому что они спешили проехать как можно большее расстояние до темноты и поэтому к ночи оказывались совершенно без сил.
Гвинет решила, что так лучше. На отдыхе она вела короткие разговоры с Энни, а Рован проводил время со своими солдатами. Она часто слышала, как они иногда поддразнивают друг друга.
С королевой и ее спутниками они встретились в Абердине — городе, который находился под властью лорда Хантли. Королева жила в одной из усадеб сэра Виктора д'О — дворянина смешанного французско-шотландского происхождения. Они приехали туда как раз в то время, когда королева разговаривала с леди Гордон, графиней Хантли, в приемной, находившейся сразу за большим залом.
Двери приемной не были закрыты. Может быть, обеим собеседницам было не важно, подслушивают их или нет. А может быть, это было сделано нарочно, поскольку обе считали, что быть услышанными им полезно при любом развитии событий.
Графиня слыла очень энергичной женщиной. Старость была к ней гораздо милосердней, чем к ее супругу-лорду, который с годами сильно располнел. Графиня была привлекательна и одета со вкусом. Целая толпа людей из ее свиты ждала ее в зале, и все они слышали, как их госпожа излагает свои просьбы королеве.
Но было похоже, что Марию ничем нельзя было поколебать. Она была в ужасе из-за скандала, вызванного дуэлью, и к тому же очень опечалена, поскольку Огилви был ей дорог.
— Дорогая графиня, ваш сын должен явиться в суд, — сурово произнесла Мария.
— Прошу вас, не судите его слишком сурово, — настаивала графиня.
Голос Марии стал мягче.
— Он должен прийти в суд, — повторила она. — Я обещаю вам, что с ним не случится беды. Но закону нужно подчиняться.
Наступила тишина. Потом графиня тихо вздохнула и согласилась.
— Я позабочусь об этом, — пообещала она.
Собеседницы попрощались, графиня быстро вышла в переполненный людьми зал и подняла руку, подзывая к себе служанок.
Вскоре из комнаты вышла и королева. При ее появлении все низко поклонились, но было похоже, что Мария не заметила их приветствия. При виде Гвинет ее глаза заблестели от радости.
