На кого похож арлекин - Бушуев Дмитрий (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗

Хорошо, что у меня есть Денис и я не стал сахарным дядей для какого-нибудь сиротливого юного криминала: Да я сам живу вне закона. Хорошее дело — вся моя жизнь вне закона! Но уверяю вас, что после рутинного опроса населения вы будете шокированы количеством педофилических желаний: Нет, я холоден к детям — мне нравятся подростки. Признайтесь себе, разве не с затаенным интересом вы посмотрели бы видеокассету со взрослыми детскими играми? Да, с интересом, потому что и вы фантазировали в этом диапазоне, не так ли? Я вас поздравляю и понимаю как никто другой. Моему Денису повезло — он встретил своего Мастера в четырнадцатилетнем возрасте; я в полной мере осознал свою необычность в этом же возрасте, но я не встретил Мастера. Зато после мрачных пособий по советской психиатрии я поставил себе роковой диагноз и считал себя больным. Не улыбайтесь, совершенно серьезно — я считал себя больным! Я был уверен, что почти одинок в своих фантазиях и усердно выращивал комплекс неполноценности, обнимал по ночам подушку и мастурбировал, воображая, что сплю со своим одноклассником, который врезал мне по зубам, когда я признался ему в любви: Я уже в детстве был сверхсексуален, меня возбуждала школьная форма и белые носки, на уроках физкультуры я больше всего боялся обнаружить эрекцию в самый неподходящий момент, и в душевой я окатывался холодной водой — это успокаивало мой неподконтрольный пенис. Мне не с кем было поделиться своим сокровищем, и даже дивные, дремучие заросли моих юношеских стихов не выдавали моей прекрасной тайны: Конечно, детские сексуальные порывы облечены в форму игры. Законы юношеского этноса позволяют приобрести гомосексуальный опыт. В летнем школьном лагере мальчишки называли это «сражаться на мечах». Когда все засыпали, мой сосед по кровати Никита прыгал в мою постель. Я любил его запах, ершик выгоревших волос, сердцебиение и прерывистое дыхание. Мучаясь таинственным желанием, я судорожно проглатывал слюну, кусал губы, чтобы не вскрикивать от электричества, щекотавшего мое тело. Странно, но тогда мы почему-то не доходили до оргазма. Это смешно, но, честное слово, мы совсем не знали, как утолить нашу жажду в полной мере. Однажды Никита прошептал мне на ухо:

— Андрей, я люблю тебя.

— Как — любишь?

— Так люблю, — он поцеловал меня в губы, — давай навсегда останемся детьми? Обещаешь?

Я согласился. Никита выполнил свое обещание и навсегда остался ребенком, потому что через год он утонул в речке, где-то недалеко от их семейной дачи во Владимирской области. Никита звал меня в снах, но я стал н мне, оно накачано гормонами и искрами любви, так томится избытком плодоносящее древо, и если никто не срывает его плодов — они падают на землю. В моих дремучих ДНК закодированы родовые запреты, составляющие интуицию греха. Первородный грех падает к моим ногам спелым, сочным яблоком. В сущности, главная дилемма жизни каждого из нас сводится к одному простейшему ветхозаветному вопросу: «Вкушать или не вкушать от плода?» Велик соблазн, особенно для очарованного странника, одержимого жаждой. Но не вкусить — значит, не познать. Интересно, сколь лет было Адаму и Еве, когда они полакомились заветным яблочком? Даже если они были детьми, то после принятого соблазна они простились с детством. Их первое чувство? Чувство стыда! Ваше первое чувство помните? Чувство стыда прародителей. Стыд. Это чувство спасет современный мир. Теперь я понимаю, почему Никита хотел навсегда остаться ребенком — всегда, вечно рождаться только ребенком! Теперь я понимаю, что я сознательно украл у Дениса детство, как бы я себя не оправдывал! Сволочь, змей Найтов, своими грубыми руками разрушил городок из цветных кубиков: Может, это восстановимо? Построить, срочно построить заново, какая была комбинация?!.

— Денис, прости меня, Денис, я вмешался в Божий замысел твоей жизни, я испортил программу! — кричал я плача, положив свою безумную голову к бельчонку на колени.

— Какую еще программу? — растеряно улыбался Денис, гладя мои волосы. — Ты бредишь с похмелья, да? Тебе хорошо со мной, а? Ты вправду меня любишь?

— Я понял, Денис, ты потом поймешь: Ты: как объяснить? В общем, я понял. Слушай. Адам и Ева были детьми, когда вкусили запретного плода. Понимаешь, они были детьми! Как ты. Плод предназначался для них, иначе его вообще бы не было: Предназначался, но в свое время. Они вкусили слишком рано. Я твой змей, Денис, я хитрый, изощренный в злодействе змей:

— Какой еще плод?

— Яблоко.

— Яблоко? Я люблю яблоки, в саду у бабушки было много яблонь. Антоновка, в основном. Они кислые, но получается хорошее варенье. И еще папа вино делал: Напьется пьяным и начнет нас с мамой целовать, но я боялся его пьяного, прятался всегда. У него глаза делались другими. Не его были глаза. Но если ты, Андрей, и взаправду змей, я все равно люблю тебя. Понял, да? Если понял, то молчи и никому не рассказывай. А то показываешь меня своим друзьям как: я не знаю:

— Как игрушку?

— Я не знаю.

— Новая игрушка Андрея Найтова.

— Перестань! Но, может быть, твои друзья и думают, что я твоя игрушка.

— Тебе стыдно?

— Немного.

— Тебе стыдно будет рассказывать кому-нибудь, что ты спишь со мной?

— Да, — прошептал Денис и прикусил губу.

— Денис, ты знаешь, что я сделал с тобой и с твоим детством? -

— Что? — у него на глаза навернулись слезы.

— Я развратил тебя.

— Развратил?

— Иначе говоря, я украл у тебя детство.

— Украл? Мне все равно. Я не ребенок, как вы все думаете. Я, может быть, больше понимаю, чем вы: Я хочу быть с тобой, и меня больше ничего не интересует: Мне не интересно без тебя и мне скучно без тебя.

— Ты не Денис, ты Никита. Ты тот Никита, да?

— Называй меня как хочешь, но я хочу быть с тобой.

— А я хочу быть тобой.

— И я хочу быть тобой: — Денис улыбнулся и крепко обнял меня. — Чем закончился твой больничный роман с Алешей?

— Ты ревнуешь?

— Ну: немного, — Денис театральным жестом схватил меня за горло: — Хочешь, я тебя задушу? Мне кажется, я тебя убью, если бросишь меня:

— А что потом?

— А потом: А потом я сяду на твой байк и разобьюсь вдребезги — проеду сквозь витрину магазина. Тут недалеко интересный есть магазин. Антикварный или не поймешь какой, всякие забавные и необычные вещи. Маски клоунов, шляпы какие-то нелепые:

— Маски клоунов? — переспросил я взволнованно.

— Да, маски клоунов, а что?

— Ничего, ничего, продолжай, я слушаю:

— Нет, лучше ты закончи свою историю. Признавайся, ты: Ты взял от Алеши, что хотел? Кто кого оседлал, давай рассказывай!

— Да никого я не оседлал. Я ошибся. Точнее, плохо добивался — я тогда не был таким опытным, как сейчас. Стал я ночью к Алеше под одеяло проситься, а он от меня отбивался и даже выпалил: «Отстань, а то я утром все главному врачу расскажу». Я больше не забрасывал удочку.

Денис притих, но просиял — ему, несомненно, нравилась такая развязка, потому что детская ревность не знает границ. Я солгал святою ложью. На самом деле искусный наездник Найтов не только оседлал, но и объездил жеребенка, как он не брыкался поначалу.

Той ночью луна светила особенно ярко. Я выпрыгнул из постели и плотнее задернул шторы. За моей спиной — его изменившийся, ночной голос:

— Ты боишься луны, да? Ты случайно не лунатик? Я боюсь лунатиков, у нас в лагере был один. Ходил как привидение.

Шепот Алексея звучал интимно. Я решил, что сейчас вполне подходящий момент поиграть в привидения, и, не отвечая на его вопрос, стал кружиться по палате в немом полубезумном вальсе с воображаемым партнером. В ночных покоях пахло аптекой и хлоркой. Я кружился головокружительно, и вальс как-то сам собой перешел в ритмичный африканский танец — я слышал странные ритмы, и это был почти гениальный экспромт. Правда, огромные черные трусы смотрелись смешно на моем худеньком силуэте — а, может быть, трусы не по размеру делали мой танец еще более эротичным: Когда под окнами проезжала машина с горящими фарами, моя тень бежала по потолку. Свет зеленого ночника и елочные огоньки делали всю сцену магической и нереальной. Поначалу Алексей едва сдерживал смех, но потом как-то странно притих, только его темные глаза блестели как черная смородина. Я устал и вспотел, жгучая капелька пота катилась по спине, и было щекотно. Алеша посмотрел на меня с затаенным восторгом и как бы шутя спросил: