Торжество на час - Барнс Маргарет Кэмпбелл (онлайн книга без .txt) 📗
— Уму непостижимо! — ворчала хозяйка Хевера, неохотно принимая письмо. — Верховые с посланием из дворца каждые несколько дней. Присылаются туши только что подстреленных оленей, чтобы поправить ее здоровье, но на самом-то деле, конечно, чтобы показать ей, какой он хороший охотник. И это: «Заботьтесь о ней, дорогая леди Болейн», — как будто я без него не знаю своих обязанностей!
— Джокунда! Я вынужден напомнить тебе, что речь идет о короле!
— Как бы я хотела, чтобы не о нем мы сейчас говорили! Был бы это молодой Уайетт или какой-нибудь другой молодой человек, но только с честными намерениями. Если она сейчас поддастся искушению, то будет потом гореть в аду!
Лицо сэра Томаса покраснело.
— Это не так, говорю я тебе, — когда речь идет о короле.
Но Джокунда знала, как расцвела душа Анны, когда она любила по-настоящему. А то чувство, которое вызовет в ней Генрих Тюдор — уродливое, расчетливое, — только озлобит и растлит ее.
— Сказано: «Не прелюбодействуй», — процитировала леди Болейн из единственной книги, которую знала. — И, насколько я помню, там ничего не говорится насчет сожительства с королями.
На это ей было объявлено, что такие глупые рассуждения являются прямым следствием пагубной лютеранской идеи о том, что женщины могут читать Священное писание самостоятельно.
Джокунде ничего не оставалось, как отнести письмо падчерице. И, наверное, потому, что она никогда не пыталась выведать что-то у Анны и вообще не имела привычки совать нос в чужие дела, Анна посадила ее рядом с собой на дубовый сундук и стала громко читать:
— «Моей госпоже и повелительнице! — так романтично начиналось послание Генриха. — Поскольку много времени прошло с тех пор, как я имел о вас известия, а также и о вашем драгоценном здоровье, то моя большая любовь побуждает меня вновь писать к вам…»
— Большая любовь! — пробормотала Джокунда, невольно впадая в благоговение от мысли, что эти слова писаны в Вестминстере.
— Как будто ему известно, что такое большая любовь, — фыркнула Анна. — «С тех пор как мы расстались с вами, до меня стали доходить слухи, что вы изволили переменить свое решение и не собираетесь более возвращаться ко двору ни с вашей матушкой, ни одна».
— Да, Нэн, мы уже, кажется, использовали все возможные доводы, чтобы задержаться с отъездом.
— «Это известие, если оное достоверно, повергает меня в немалое изумление, — продолжала Анна, — так как в душе своей знаю, что не нанес вам никакой обиды». Боже милосердный! Не нанес никакой обиды! А то что он разрушил счастье всей моей жизни?!
— Давай, я дочитаю, — предложила Джокунда, увидев слезы на глазах Анны.
Дрожащей рукой она взяла письмо и стала бегло читать, выделяя голосом наиболее важные места.
— «Кажется мне несправедливым, имея большую любовь к вам…» Ты слышишь, Нэн, он снова пишет об этом! «…быть так далеко от женщины, которую ценю более всего на этом свете. Не выражу словами, любовь моя, как отсутствие ваше огорчает меня. Надеюсь только, что не по своей воле остаетесь вы дома. Но ежели окажется, что таково ваше желание, то останется мне только оплакивать свою горькую судьбу и стараться умерить свое безрассудство».
Джокунда опустила несколько строчек с формальными фразами. В конце письма стояло: «Писано собственноручно преданным слугой вашим Г. Т.»
Напыщенные слова звучали странно и нереально в маленькой уютной комнате.
— Да, иметь слугой короля Англии — это кое-что! — натянуто усмехнулась Анна.
— Его Величество прислал тебе настоящее любовное письмо. Похоже, что он действительно любит тебя. Я боялась, что оно будет непристойным.
— Непристойное оно или прекрасное, но на этот раз придется отвечать на него.
— Твой отец надеется, что теперь ты забудешь свою ребяческую любовь и подумаешь о прекрасном будущем, которое тебя ожидает, — послушно передала Джокунда слова сэра Томаса.
— Не о будущем я думаю. Я вспоминаю прошлое, — задумчиво ответила Анна. — Прекрасное прошлое. Одно короткое лето, полное радости и надежд. А он безжалостно растоптал их, как утренние грибы-дождевики!
Она подошла к окну, но ее большие темные глаза не видели ничего перед собой. Они всматривались в глубь себя, в прошлое, и в памяти вновь возникли сочно-зеленые луга у реки, покрытые маргаритками лужайки в садах королевы в Гринвиче, нежная улыбка на молодом прекрасном лице любимого.
— Как смеет надеяться король, что я полюблю его?! — возмущенно воскликнула она. — Как он смеет думать, что сможет купить мою любовь блестящими побрякушками? Да, его письмо благородно и полно любезностей, но мы-то знаем, чего он хочет, а как я могу отдать ему себя после… после…
Слова замерли у нее на губах, горло сжалось от безудержных рыданий. Она с отчаянием опустилась на пол перед подоконником, покрытым ковром, положила на него голову и обхватила ее руками.
Джокунда с жалостью смотрела на нее. Она не отходила от Анны во время ее горячки и давно поняла, что отношения Перси и ее падчерицы зашли далеко, хотя эту тайну у нее не выпытал бы никто и никогда.
— Если ты будешь непреклонна и не станешь любовницей короля, святая Матерь Божья поможет тебе, — просто сказала она. — Ведь сказано: «Благословенны чистые сердцем».
Анна встала и поцеловала Джокунду.
— Да, дорогая Джокунда, но там же сказано: «Почитай отца своего», — ответила она колко. — И я думаю, если не подчиниться ему, то, пожалуй, все это кончится тем, что они упрячут меня в монастырь.
— Большинство женщин сочли бы его не самым плохим местом, — пробормотала Джокунда.
Но Анна не относилась к тому типу женщин, которые могут отречься от всего и удалиться в монастырь. Несмотря ни на что, в мире оставалось много всего, что она очень любила. Да, у нее отняли любимого человека, но она вовсе не хотела хоронить в себе дарованную ей природой необыкновенную женскую привлекательность. Ей хотелось быть свободной, чтобы являть миру свои таланты и очарование. И чувствовать снова и снова собственную силу. И видеть страстное желание в глазах мужчин.
Вся ее жизнелюбивая натура сопротивлялась, когда Анна думала о монастырской жизни, и она вновь возвращалась мыслями к Генриху Тюдору. Она и предположить не могла, что мужчина его возраста и положения окажется таким галантным кавалером. Будь он, как ожидала Джокунда, более прямолинейным и грубым, все было бы проще. Да, как мужчина, он не лишен привлекательности. К сожалению.
Конечно, то, что он назвал себя в письме ее верным слугой, являлось лишь вежливым оборотом письменной речи. Но все-таки не указывало ли это на то, что ей предоставляется свобода в выборе решения: уступить ему или отказать?
В конце концов Анна решила, что не будет изводить себя лишними размышлениями. Когда она легла спать в эту ночь, рука ее, как всегда, скользнула под подушку, где лежал обрамленный драгоценными камнями маленький портрет Гарри Перси. Портрет — вот единственное, что осталось ей от него. Она не могла видеть портрет в темноте, но могла держать в руке, засыпая с мыслями о Гарри и молясь за него.
Но сегодня впервые некоторое раздражение примешивалось к ее чувствам. Почему она не может быть свободной, жить и любить по своему усмотрению, как другие девушки? Почему эти двое мужчин разрывают ее душу и не дают покоя ее усталому сердцу?
В свое следующее посещение Хевера король объявил, что останется на ночь.
За ужином было приятно и весело: хорошая еда, прекрасная музыка, умный разговор — все, что так присуще богатому культурному дому. После ужина сэр Томас и леди Болейн удалились из зала, оставив короля наедине с их дочерью, как будто он был женихом, а она — невестой.
Анна смущенно подняла глаза на короля. Он стоял напротив камина, и его силуэт вырисовывался на фоне пламени. Генрих был серьезен.
— Я все время думаю о твоем ответе на мое последнее письмо, — сказал он, вертя на пальце кольцо-печатку. — Меня с ума сводит то, что я никак не могу истолковать твой ответ: благоприятен он для меня или нет?
