Горечь войны - Фергюсон Ниал (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Отношения с Германией в настоящий момент бесконечно более теплые, чем они были долгие годы… Германия очень далека от соответствия двухдержавному стандарту… Поэтому я убежден, что, если немцы и захотят когда-либо поставить под сомнение наше господство на море, требования текущего момента помогут им выкинуть это из головы 31.
Уверенность английских сторонников военно-морской стратегии в превосходстве над Германией сквозила и в том, как они относились к угрозе германского вторжения – любимому сюжету писателей-паникеров. На Комитет обороны империи не произвел сильного впечатления алармистский доклад 1903 года Уильяма Робертсона (глава 1). В 1906 году авторы доклада Генштаба также поставили под сомнение вероятность германского вторжения 32. В 1907 году (в ответ на публичное заявление лорда Робертса об “угрозе” вторжения) для изучения вопроса Комитет обороны империи учредил подкомитет. Он пришел к однозначному выводу: “Должна быть отброшена как неосуществимая та идея, будто Германия в состоянии удерживать Северное море под контролем достаточно долго, чтобы обеспечить беспрепятственный проход транспортов” 33. В 1914 году, когда снова заговорили о вероятном вторжении, оно уже не казалось возможным 34. И действительно: немцы отказались от этого плана более десятилетия назад.
Окно возможностей
Немцы испытывали сходные затруднения на суше, особенно после заключения российско-французского альянса. Отчаянное сопротивление французов после поражения в 1870 году под Седаном убедило Мольтке (старшего) в том, что в случае войны одновременно с французами и русскими Германия “не может надеяться на то, чтобы одним быстрым, удачно проведенным наступлением в короткое время освободиться от одного из противников, чтобы затем обрушиться на другого” 36. Его ученик Кольмар фон дер Гольц повторил это суждение в книге “Вооруженный народ”: “Война в ближайшем будущем должна во многом утратить элемент подвижности, в значительной степени характерный для наших последних кампаний” 37. В 1895 году обер-квартирмейстер Генерального штаба генерал-майор Кёпке сделал, вероятно, самый печальный прогноз: дни скоротечных, локальных войн прошли. В случае войны на два фронта, по мнению Кёпке (высказанному в секретном меморандуме, оригинал которого ныне утрачен),
даже с самым высоким боевым духом… невозможно достичь большего, нежели постепенного, медленного, ценой больших потерь продвижения (то тут, то там, путем обычного штурма, как при осаде) для того, чтобы добиться некоторого преимущества… Нам не стоит ждать стремительных, решительных побед. Армию и народ следует заранее приучить к этой мысли, чтобы избежать уныния уже в начале войны… В позиционной войне в целом, в боях при охвате длинных фронтов полевых укреплений, при осаде крупных крепостей следует добиваться успеха. В противном случае мы не сумеем разбить французов. Следует надеяться, что мы выполним все необходимые теоретические и практические приготовления и в решающий момент окажемся хорошо обученными и вооруженными для борьбы такого рода 38.
Эти выводы во многом сделаны после изучения вопроса о применении полевых укреплений во время Русско-японской войны. Считалось, что русские оборонительные сооружения уступают французским, а темпы мобилизационного развертывания в России ниже. Это убедило Мольтке и Вальдерзее в том, что в случае войны следует напасть сначала на Россию 39.
Хорошо известно, что Шлиффен, принявший пост у Вальдерзее, стремился решить проблему французских приграничных укреплений путем обхода их с севера. Еще в 1897 году ему пришла мысль о решительном наступлении через Люксембург и Бельгию. К 1904–1905 годам он в основных чертах разработал план широкого обходного движения (теперь и по территории Голландии), а в декабре 1905 года, накануне отставки, завершил разработку меморандума. План Шлиффена (“Война против Франции”) предполагал массированное, силами 33,5 дивизии (примерно 2/3 всей германской армии), наступление на север Франции через территорию Бельгии и Голландии. При этом на оборону Эльзаса, Лотарингии и Восточной Пруссии войск почти не выделялось. (Для отражения вероятного наступления русских на Восточную Пруссию предполагалось оставить лишь одну дивизию.) Целью было ни много ни мало полное уничтожение за шесть недель французской армии. После этого германская территория должна была быть очищена от войск противника 40.
В плане с самого начала имелся изъян: восьми дивизий из необходимых Шлиффену просто не существовало. Историкам давно известно о возражениях военных кругов против увеличения численности вооруженных сил: Эккарт Кер подробно разобрал их в двадцатых годах 41. Стиг Фёрстер указывал, что в Германии бытовал “удвоенный милитаризм”, а точнее – милитаризм двух сортов: “традиционный, пруссаческий, консервативный” (он доминировал в 1890–1905 годах) и “низовой”, “буржуазный” – его приверженцы “тяготели к крайне правым”, и он впоследствии взял верх 42. С точки зрения приверженцев “низового” милитаризма в высшей степени желательно было (как выразился в 1897 году Вальдерзее) “не трогать армию”: долю офицеров аристократического происхождения сохранить на уровне 60%, а долю военнослужащих унтер-офицерского и рядового состава из сельских районов оставить прежней. Целью было оградить армию от “демократических и иных элементов, неуместных для [военного] сословия” (позднее об этом говорил прусский военный министр Карл фон Эйнем) 44. Так военные консерваторы действовали сообща с Тирпицем и другими сторонниками развития линейного флота. В дальнейшем военные министры при увеличении оборонного бюджета открыто предпочитали тратить деньги на флот, а не на сухопутные войска. В 1877–1889 годах численность германской армии мирного времени не превышала 468 400 человек. В следующие семь лет армия увеличилась лишь до 557 430 человек, несмотря на две попытки ввести всеобщую воинскую повинность (в 1890 году этот шаг позволил бы призвать дополнительно 150 200 человек). Впоследствии имело место лишь минимальное увеличение, и численность армии по штатам мирного времени в 1904 году составляла чуть более 588 тысяч человек (рис. 1). Возможно, лучшим доказательством умеренности германского милитаризма служит консерватизм самих военных.
Рисунок 1. Численность германской армии мирного времени (1874–1914 гг.)
прим. Не учтена численность ландштурма (ополчения) и ландвера (территориальных войск).
Источник: Fцrster, Doppelte Militarismus.
Несмотря на противодействие консерваторов, к декабрю 1912 года (почти через двадцать лет после неудачной попытки рейхсканцлера Лео фон Каприви ввести всеобщую воинскую повинность) в армии многое изменилось. Правда, доля командиров аристократического происхождения уменьшилась незначительно, и среди высших чинов по-прежнему было множество фон Бюловов и фон Арнимов 45. В целом же доля армейских офицеров дворянского происхождения упала с 65 до 30%. Эта перемена оказалась особенно заметна в Генштабе. К 1913 году 70% его офицеров не были представителями аристократии, а некоторые отделения (особенно важнейшее железнодорожное) почти полностью составляли выходцы из среднего класса 46. Здесь господствовали настроения не охранительные, а технократические, и главным был враг не внутренний, а внешний: в первую очередь французская и русская армии. Самой заметной фигурой в новой военной меритократии был Эрих Людендорф. Еще в июле 1910 года он заявил, что “государство, ведущее борьбу за существование… должно использовать все силы и средства” 47. В ноябре 1912 года Людендорф представил свои доводы в пользу введения всеобщей воинской повинности, причем в выражениях, которые напомнили эпоху Войны за освобождение [1813 года]: “Мы снова должны стать народным ополчением” 48. В “Большом меморандуме” (декабрь 1912 года) Людендорф призвал увеличить на 30% призыв годных к военной службе (увеличив норму призыва с 52 до 82%, то есть до французского показателя), что в течение двух лет дополнительно дало бы вооруженным силам 300 тысяч новобранцев 49. Это убедило, кажется, даже Бетман-Гольвега. Он заявил: “Мы не можем позволить себе упустить ни одного новобранца, который может носить каску” 50. Консерваторам из Военного министерства радикальное значение плана Людендорфа было очевидно. Генерал Франц фон Вандель резко возразил: “Если продолжите в том же духе… то приведете немецкий народ на грань революции” 51. В декабре 1912 года, когда кайзер на “военном совете”, по-видимому, поддержал идею увеличения армии, военный министр Иосиас фон Гееринген возразил, что “организация армии в целом, инструкторы, казармы и так далее не в состоянии принять столько новобранцев”. Гееринген даже осудил “сомнения… в нашей военной мощи”, возникшие в “частях армии” после “агитации пангерманцев и Германского союза обороны” 52. Отвергнув предложенный Людендорфом план как нацеленный на “демократизацию” вооруженных сил, Гееринген добился перевода в Дюссельдорф на должность командира полка и подготовил альтернативный законопроект, предусматривающий увеличение армии лишь на 117 тысяч человек 53.
