Век чудес - Уокер Карен Томпсон (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Появилась масса очень слабо обоснованных теорий. Наверняка мы знали только то, что океан меняется, и его течения тоже. Система приливов и отливов сбилась. С каждым приливом вода поднималась все выше, а с каждым отливом уходила все дальше от берега. Нарушилась пищевая цепочка, в водной среде образовались новые мертвые зоны. Голодающие киты заплывали на мелководье в поисках еды.
Впрочем, некоторые консерваторы умудрялись по-прежнему отстаивать свою точку зрения.
— Мировой истории известны аналогичные случаи, — заявила мисс Мозли, наш новый учитель естествознания, пока мы ерзали на лабораторных табуретах.
При ней мы перестали заниматься стендом Солнечной системы мистера Дженсена. Черная бумага выцвела. Бумажные планетки уже закручивались по краям, а Луна и вовсе свалилась с небес. Под Землей все так же висел стикер с надписью «двадцать восемь часов и шесть минут», хотя с тех пор день успел увеличиться почти вдвое.
Мисс Мозли в юбке мышиного цвета и белой блузке с воротничком склонилась над экраном компьютера, показывая нам фотографии сотен китов, которые выбрасывались на пляжи в девятнадцатом веке.
— Видите? Новая серия обмелений не связана с замедлением.
Но ее слова нас не убеждали. Мы понимали, что происходит.
У меня появилась привычка проводить большие перемены в библиотеке — прибежище одиноких. Тревор Уоткинс играл здесь в компьютерную игру, заправляя космический корабль топливом из правильных ответов по алгебре. Диана Кофски читала роман, тайком поедая из рюкзака сырные слойки: в библиотеке запрещалось разговаривать и есть.
Единственным уважительным поводом сидеть в библиотеке во время обеденного перерыва являлось выполнение домашней работы для следующего урока. Но я свое задание уже написала. Я пыталась читать, но не могла сосредоточиться. Сидя за письменным столом, миссис Маршалл просматривала газету и одновременно следила за Джессом Шварцем. Возможно, мы все находились в библиотеке в той или иной мере не по своей воле, но Джесс официально отбывал тут наказание за неизвестное мне и наверняка банальное нарушение дисциплины. Он сидел один за дальним столом, нервничая и поглядывая через окно на двор — место своего естественного обитания. Звуки оттуда доносились до нас как едва слышный, смягченный водной толщей шепот.
В начале года, на первом вводном уроке по алгебре, миссис Пинкси нарисовала на доске воронку, которая иллюстрировала начавшийся процесс отбора в старшие классы.
— Пока вы все перешли на следующую ступень, но количество учеников, способных понимать математику, будет сокращаться с каждым годом, — сказала она.
Наступало время расцвета талантов и отсева бездарностей. Нам предстояло выяснить, к какому разряду мы принадлежим. Кто-то станет красавчиком, кто-то — весельчаком, а кого-то окончательно одолеет застенчивость. Толстяки вовек пребудут толстяками, а всеобщие любимчики, как я предчувствовала, так и останутся баловнями жизни. Я боялась, что это правило касается и детей, страдающих от одиночества. Должно быть, оно коренилось в моих генах. Со временем я просто начну погружаться в него все глубже.
В середине перемены стеклянная дверь библиотеки распахнулась. Из коридора хлынул шум, но тут же стих, едва дерь с грохотом захлопнулась.
Я подняла глаза и поразилась тому, что увидела. Сияя, в отличие от всех присутствующих, красотой и обаянием, в библиотеку зашел Сет Морено. Раньше я его здесь никогда не встречала.
Сет сел через два стула от меня. Несколько бесконечных минут я не могла понять, случайно он это сделал или намеренно.
Скейт он прислонил к своему стулу. Диана отвлеклась от чтения книги и посмотрела на него. Не так уж часто можно обнаружить в библиотеке скейт.
Сет выудил из рюкзака механический карандаш и блокнот на спирали, открыл чистую страницу и разгладил ее ладонью.
Затем он начал рисовать. Из-под грифеля карандаша медленно появилась маленькая летящая птица с прижатыми к бокам крыльями. Вскоре к ней присоединилась вторая птица, парящая на несколько сантиметров выше. Сет принялся было за третью, но стер ее и начал все заново.
В тишине библиотеки я слышала, как скрипят, вторя нашим движениям, стулья, как нажимает на клавиши Тревор, как хрустят крошки слойки на зубах Дианы и мягко шуршит по бумаге карандаш Сета.
Кто-то снаружи стукнул в окно.
— Блин, не переношу это все, понимаешь? — прошептал Сет, обернувшись ко мне, и снова вернулся к рисунку. Когда он моргал, его ресницы смыкались в густую бахрому.
— Понимаю, — ответила я не сразу.
Прозвенел звонок. Мы стали собираться. Диана пыталась справиться с молнией на рюкзаке. Тревор застыл у компьютера.
— Тревор, звонок уже был, — заметила миссис Маршалл из-за своего стола.
Внезапно надо мной кто-то встал. Оказалось, что это Сет. Что еще удивительнее, он со мной заговорил. Сет говорил со мной.
— Слушай, спасибо за открытку, — произнес он.
Есть разновидность шока, которую можно выдержать только в молодости. Мне показалось, что Сет обращается к кому-то другому.
— Да не за что, пожалуйста, — промямлила я.
— Ты слышала про китов? — спросил Сет.
Мне пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Я боялась сказать что-нибудь не то, поэтому молчала.
— Да, — наконец ответила я, кое-как разлепив губы.
Он ждал от меня продолжения. Я почувствовала, как краснею. Под потолком покачивались флаги всех стран мира.
— Может, кто-нибудь сумеет помочь им вернуться в воду, — выдавила я.
Сет покачал головой:
— Скорее всего, они снова выбросятся на берег. У меня папа ученый. Он говорит, что они не просто так это делают, есть причина.
Библиотека начала заполняться детьми, которых врач освободил от занятий физкультурой.
— Я хочу прогуляться на пляж после школы, проведать их, — сказал Сет, перекладывая из руки в руку скейт. Его колесики медленно вращались. — Пойдем вместе?
— Что? — опешила я.
Из всех невероятных происшествий, случившихся в том году, эта короткая фраза из уст Сета Морено произвела на меня самое сильное впечатление.
— Пойдешь со мной?
Я до сих пор помню геометрический узор красного библиотечного ковра и флаги, раскачивавшиеся у нас над головами. Они оживали всякий раз, когда дверь открывалась и закрывалась.
— Пойду, — просто ответила я.
— Договорились, — сказал он. После этого Сет повернулся и вышел.
В автобусе мы сели отдельно и сошли на нашей остановке с теми же ребятами, что обычно. Погода стояла жаркая и облачная. Ветер гонял по пустырю пыль. Дети сразу разбежались кто куда. Я направилась к Сету, представляя, как он сейчас бросит скейт на асфальт и умчится с холма без меня. Может, я его неправильно поняла. Или это шутка такая. Но он повернулся, прищурился и сказал:
— По дороге можем закинуть рюкзаки ко мне.
Мы шли в тишине, не произнося ни слова. Только две пары кроссовок дружно шаркали по блестящему от солнца тротуару.
Родителям я о своих планах не сообщила. Все равно они вернутся с работы не скоро.
Сет жил через две улицы от меня в бежевом доме, похожем на ранчо. На гараже висело ржавое баскетбольное кольцо. В запущенном дворе стояли в ряд пустые терракотовые цветочные горшки.
Мы прошли в незапертую дверь и скинули рюкзаки в прихожей, на груды газет и тюки белья из прачечной. Для защиты от солнечного света на окнах вместо штор висели толстые одеяла. В углу валялся уже ненужный кислородный баллон с трубками. Мама Сета умерла в этом доме.
— Хочешь колы? — спросил он.
— Давай.
Мы выпили газировки за кухонным столом.
Отец Сета, ученый-биоинженер, был на работе, где, по словам сына, проводил большую часть времени. Сет сказал, что сейчас он занимается выведением нового сорта кукурузы.
— Если все получится, она сможет расти без света.
Сет показал мне короткую дорогу на пляж через ущелье. Это оказалась крутая песчаная тропа, устланная еловыми иголками и окаймленная обломками известняка. Пахло там как всегда — землей и шалфеем, но привычные краски Калифорнии уже померкли. Зеленый цвет постепенно исчезал. Растения умирали. Несмотря на это, в ущелье по-прежнему гудели жуки, комары и мухи — те, кто раньше служили птицам едой, продолжали жить и здравствовать.
